Якудза - Силлов Дмитрий Олегович "sillov" - Страница 57

— Я, братишка, почитай, тридцать лет в такси оттрубил, — ответил водитель. — Москву знаю как свои четыре пальца на левой ноге — пятый в Приднестровье пулей срезало. И за этот тридцатник шибко много всего видел и знаю. И помалкиваю. Потому, что остальные пальцы берегу. Так что с тебя еще три раза по пять сотен — и я тебя не видел, не слышал и весь день сегодня в гараже был.

Стас рассмеялся и отдал требуемое. Ополовиненная пачка гораздо менее заметно оттопыривала карман нового французского кашемирового пальто.

— Это хорошо, дядя, что ты такой молчаливый, — сказал он, открывая дверь машины. — Молчи дальше, береги голову. А пальцы в наше время — материал расходный.

— Тебя подождать?

— Не стоит. А то с тобой, чувствую, я домой нищим вернусь…

Он хлопнул дверью. «Волга» рванула с места вдоль ряда припаркованных у дома новеньких и всех как один черного цвета «тойот», «нисанов» и «мицубиси» и скрылась за углом особняка.

Стас поднялся по лестнице и нажал кнопку переговорного устройства.

— Слушаю вас. Кто вы и к кому? — мягким голосом спросила блямба.

— Яма-гуми. К хозяину, — сказал Стас по-японски.

— Да, господин, — тоже по-японски сказала блямба. В ее измененном динамиком голосе послышались нотки почтительности.

Дверь открылась внутрь. Вслед за ней внутрь помещения отодвинулся стоящий за ней молодой японец, одетый в черное кимоно с двумя мечами разной длины за поясом. Японец поклонился Стасу.

— Прошу вас, господин.

Стас вошел, удостоив привратника слабым намеком на кивок. Дверь за его спиной бесшумно закрылась.

Это был японский ресторан. Ресторан «для своих», отличающийся от многочисленных столичных ресторанов «для белых» отсутствием столов с крутящимся верхом, стульев, показной роскоши и замороженных суши.

Стены огромного помещения были каменными, выполненными из настоящих скальных пород, привезенных из Страны Восходящего Солнца. По каменным стенам струились небольшие водопады, стекающие в крохотное озеро, в котором плавали живые усатые рыбы. Прямо из пола росли сакуры и сливовые деревья, уходящие верхушками в потолок третьего этажа (второй, вероятно, был снесен при реставрации здания и постройке ресторана). Одна из стен представляла собой огромный аквариум, в котором величаво плавали рыбины побольше, а на дне задумчиво шевелили круглыми бусинами глаз крупные крабы с перетянутыми черными ленточками клешнями.

На полу, перед низкими столиками сидели десятка два посетителей, все японцы в национальной средневековой одежде. Сбоку от каждого из гостей лежал длинный меч катана, короткие вакидзаси были заткнуты за поясами кимоно.

Один из гостей ткнул пальцем в угря, плавающего в аквариуме. Тут же сверху, прямо с третьего этажа в аквариум спустился сачок на длинной ручке. Невидимый поваренок, ловко выловив рыбину, уволок добычу наверх, дабы через несколько минут подать ее в том виде, в каком пожелает ее употребить вовнутрь важный гость. В каком именно виде подать нерасторопного угря, уже выяснял склонившийся перед гостем официант.

— Сюда, пожалуйста.

Привратник-обладатель мягкого голоса принял пальто и указал Стасу на пустой столик у водопада, к которому тут же метнулся свободный официант.

— Хозяин сейчас спустится.

Стас сел на пятки, и тут же перед ним появилась небольшая керамическая бутыль с подогретым сакэ и круглая чашка.

— Что желает господин?

Стас отрицательно покачал головой.

Есть не хотелось. Хотя он знал по опыту: суши — а если правильно, отбросив привнесенное американцами шепелявенье, суси, приготовленные здесь, отличаются от всех остальных подобных блюд, предлагаемых в многочисленных ресторанах столицы, примерно так же, как бриллиант отличается от бутылочного стекла. Но сейчас хотелось поскорее выполнить поручение и уехать домой — исправлять то, что еще можно исправить. Контраст между его только что купленным европейским костюмом и антикварными кимоно посетителей лишь подогревал это желание.

Привратник, отвесив поклон, ретировался.

Хозяин заведения (он же великий мастер-повар, клан которого многие столетия хранил древние секреты приготовления императорских блюд, он же одно из высокопоставленных доверенных лиц Якудзы в Москве) явился через минуту.

Маленький пожилой японец поклонился с достоинством и, получив ответный, не менее почтительный поклон, сел напротив Стаса.

Без долгих церемоний Стас вручил японцу деревянную трубочку.

Тот вскрыл восковую печать, достал лист бумаги, прочитал. Потом прочитал еще раз, свернул лист, медленно засунул его обратно и спрятал трубочку в рукав кимоно. Во время совершения всех этих процедур на восковом лице японца не отразилось ничего. Но Стас, проживший в Японии немалое количество лет, был готов поспорить, что хозяин ресторана в растерянности.

Прервать молчание хозяина дома, будучи у него в гостях, было верхом неприличия. Стас терпеливо ждал. Прошло несколько минут, пока на губах японца появилось подобие улыбки.

— Мой брат просит оказать вам, почтенный Яма-гуми, достойный прием. Отдохните с дороги. Сегодня у нас превосходное сасими мориавасэ, приготовленное по старинному рецепту моей семьи.

Стас поклонился.

— Простите, достопочтенный Тояма-сан, но…

— Если же вы не хотите есть, — продолжал японец, не обращая внимания на попытки Стаса отбояриться от столь навязчивого гостеприимства, — я осмелюсь предложить вам знакомство с девушкой, прекрасной, как только что распустившаяся лилия, чтобы скрасить оставшееся время для вечернего праздника.

Теперь уже отказаться от приглашения на какой-то неизвестный праздник было бы верхом неуважения.

«Отвык я, однако, от общения с японцами, — подумал он, отвешивая очередной поклон. — Уже шея побаливает от поклонов. Того и гляди, голова отвалится».

Японец щелкнул пальцами, и через несколько секунд перед Стасом в глубоком поклоне склонилась тоненькая девичья фигурка в цветном кимоно.

Стас вздохнул, попросил у хозяина позволения покинуть его общество и, получив оное, поднялся с колен.

Ростом девушка была Стасу по грудь. Разглядеть, прекрасна девушка или страшна как атомная война, под густым слоем пудры на ее лице было затруднительно.

— Разрешит господин проводить его? — пролепетала девушка. Голос у нее был совсем детский.

Господин разрешил.

Лавируя между низкими столиками, девушка подошла к стене и нажала на скрытую кнопку. Кусок каменной стены вместе с водопадом отъехал в сторону, за ним обнаружился длинный белый коридор.

«Неплохо устроились», — восхитился Стас, шагая вдоль ряда панелей, выполненных в старинном «бумажном» стиле. За его спиной бесшумно закрылась каменная дверь.

Одну из панелей девушка отодвинула в сторону. За панелью обнаружилась уютная комнатка. Из-под потолка комнатки лилась тихая музыка.

Стас вошел. Девушка задвинула панель и опустилась на колени у входа.

— Чего желает господин? — тихо спросила она.

— А что есть в меню?

— Простите?

— Что здесь у вас может пожелать господин?

— О! Я обучена различным танцам, пению, прекрасно играю на сямисэне…

— Ясно, человек искусства,[3] — кивнул Стас, снимая пиджак и опускаясь на низкую лежанку. — Теперь давай по порядку. Сначала иди, умойся, а потом ныряй сюда, — он похлопал по лежанке. — Покажешь, чего ты смыслишь в четвертом искусстве.[4]

— Как будет угодно господину, — кивнула девушка, вставая с коленей…

Умытая она была очень даже ничего. Скорее всего, в ее венах текла кровь нескольких рас, которые подарили девушке выразительные миндалевидные глаза, фигурку Барби и темперамент латиноамериканки.

— Как тебя зовут? — спросил утомленный любовью Стас, вытягиваясь на лежанке.

— Называй меня Касэн,[5] — ответила девушка, нежась и мурлыкая на его широкой груди.