Цепкие лапы родины (СИ) - Маракулин Ринат - Страница 26

- Ну, что ж, слушайте, только у меня свой «урупуртуар», боюсь не всякому по душе.

- Да ты спой, не смущайся – отозвалась Ирина.

- Песня о белых казаках в эмиграции, вынужденных зарабатывать в цирке. Ее наверно сочинили по мотивам одного из эпизодов фильма «Бег»…

Усевшись поудобнее, Микола склонился над гитарой. Грубо зазвучали ее расстроенные струны:

- Губы девочка мажет в первом ряду, ходят кони в плюмажах и в песню идут…

Про детей и про витязей, и про невест, вы когда-нибудь видели сабельный блеск?..

Поднимается на небо топот и храп, вы видали когда-нибудь сабельный шрам?..

Зарыдают подковы, пошел эскадрон, перетоп молотковый, пошел эскадрон.

Черной буркой вороны укроют закат, прокричат похоронно на всех языках…

Среди белого дня, в придорожной пыли медсестричку Марусю убитой нашли…

Отмененная конница пляшет вдали, опаленные кони в песню ушли…

От слепящего света стало в мире темно, дети видели это только в кино…

На веселый манеж, среди белого дня, приведите ко мне золотого коня…

Я поеду по кругу, на веселом счету, я увидел подругу в первом ряду…

- Это что? – после некоторого молчанья спросил Алексей.

- Песня из «ГрОба»

- Откуда?..

- Не откуда, а чья. Панк-рок-группа такая есть, - «Гражданская оборона», может, слыхал?

- А ты что, панк?

- А что, не похож?

- А где же твой «ирокез»?

- Панк, - это состояние души. А «ирокез» это дешевый выпендреж для лохов.

- И шо-за это такое состояние?

- Это когда тебе наплевать на закон, на мораль, на правила и нормы. Когда ты не ищешь ни власти ни карьеры, ни славы… Когда ничто не значат ни награды, ни почет, ни звания. Когда равнодушен к деньгам, когда ценишь только волю.. Раньше нас называли «нигилистами», потом «анархистами». В армии нас кличут «похуистами», а на гражданке - панками.

- М-да, - Алексей почесал затылок, - Иришь, налей-ка нам еще сэму, что-то выпить захотелось…

Последние гости разошлись поздно вечером. Прибрав стол, Ирина вышла во двор. Микола умылся, почистил зубы и прошел в комнату Ирины. Она стояла около окна, рядом с кроватью. Обернувшись к нему, она скинула халат, сняла резинку с волос и подняв руки вверх встряхнула головой, от чего ее локоны красиво легли на ее голые плечи… Она выразительно глянула на него… Микола скинул рубашку и портки, шагнул к ней. Они слились в крепких объятьях… Скрипела кровать, Ирина приглушенно стонала… Спьяну чувства притупились и он долго не мог остановиться. Когда он успокоился и обессиленный упал ей на грудь, она еще долго не спала, гладя его рукой по голове…

* * *

Последующие дни текли как обычно. Казалось, ничего не изменилось, но память все возвращала к тому вечеру дня рождения. Теперь он реально осознал, чего ему так не явно хватало у Ирины… Отсутствие чувства понимания. У них слишком большая разница в возрасте, сейчас для нее главное только одно – мужик в доме, как необходимый предмет в хозяйстве и в постели… А любовь?... Бывает ли она вообще, в таком возрасте?...

Микола все чаще стал под разным предлогом уходить на станционный поселок. Однажды, в конце мая, гуляя по улице, он проходил мимо железнодорожной станции. Из дверей станции вышли около десятка солдат с вещмешками и сопровождавший их офицер. Солдаты побросали вещмешки на асфальт. Некоторые отошли в сторону, достали сигареты, закурили. Микола потоптался в стороне, наблюдая, затем приблизился.

- Здорово, служивые! – весело и как можно более приветливо произнес он.

Солдаты с любопытством посмотрели на него. По глазам было видно, что они какой-то внутренней интуицией узнали в нем своего.

- Привет, привет! – ответил один из солдат.

- Кто такие, куда едете?

- Да вот, в часть из учебки следуем.

- Ребят, а из Приокска кто-нибудь есть?

- Я из области – отозвался высокий белобрысый паренек.

- А из какого района?

- Из Урницкого.

- А-а, знаю, знаю. Бывал там когда-то. Может, знаешь там такого Тыквина Сашку?

- Еще бы не знать. Мы с ним в школе учились. Только он чуть старше был.

- О-о, замечательно. И как там сейчас, Сашка, учебу закончил, или все еще учится? Не слыхал, в армию сходить послужить не желает?

Солдат засмеялся.

- От него дождешься!.. Касьян* еще тот! Наоборот, расслабляется. Говорят, жениться собрался.

- Шо, внатуре? Чего енто он вдруг? Никогда от него такого не ожидал. На ком же интересно, не знаешь?

- Да говорят, на банкирше какой-то!

- Я хренею! Вот это он дает! На какой-же такой банкирше? Сколько ей лет? Как помню, он всегда с телками старше себя крутился…

- Ну не на банкирше конечно, а на телке из банка. Молодая она, даже, младше него немного. Региной, кажется, ее зовут. Я ее видал разок. Вообще ничего телка, черненькая, симпатевая.

Микола насторожился, улыбка исчезла с его лица.

- А откуда он ее знает, не в курсах?

- Если не ошибаюсь, то бывшая подруга его кореша. Тот безвести пропал в армии, а он тут же «подсуетился», не будь дураком, «оприходовал» ее…

- И когда он женится, не знаешь?

- Да я-то с ним особо не общаюсь. Кореша писали, что вроде как уже совсем скоро, на днях расписываются.

Микола стоял как вкопанный. Вид у него был, точно его ударило током. Тем временем, сопровождавший солдат офицер крикнул, чтобы те подошли к нему.

- Ну ладно, служивый, - переменившимся голосом произнес Микола, – удачи тебе… Смотри, служи, как дед служил… - Он пожал земляку руку.

- Да и тебе не хворать! – пожелал солдат, поднимая с асфальта вещмешок.

Микола торопливо пошел в сторону улицы, ведшей со станции. Через пол-часа он уже быстро шагал по проселочной дороге…

Привычно скрипнула калитка, Микола зашел во двор. Ирина, стоя посреди двора в своем синем халате развешивала на веревке мокрое белье. Услышав скрип, она обернулась в его сторону, ее лицо радостно засияло. Микола приблизился. Улыбка сразу исчезла с ее лица.

- Что случилось? – Испуганно прошептала Ирина.

Он не ответил, молча глядя в ее глаза.

- Коля, что с тобой?!!

- Ирочка, дорогая, любимая… Прости меня, но мне надо срочно сваливать…

- Куда?.. Почему?.. Что произошло?!

- Не вынуждай меня врать… Но поверь, это очень важно…

Ирина присела на краешек скамьи и, наклонив голову, закрыла лицо руками. Ее плечи вздрогнули. Она зарыдала. Микола опустился перед ней на колени, стараясь обнять за плечи.

- Ирочка, лапочка, мне очень надо срочно сваливать…

Она всхлипнула и зарыдала еще громче.

- Все вы мужики такие!.. Одинаковые!..

Микола оторвал ее руки от лица и, обхватив ладонями ее щеки, яростно поцеловал в губы…

Минут через десять женщина немного успокоилась, и они вместе прошли в дом. Пока она собирала на кухне сумку, Микола переоделся в дорогу. Когда он вошел на кухню, Ирина поставила на табуретку небольшую дорожную сумку и рядом, на стол, аккуратно сложенную поглаженную его солдатскую форму.

- Оставь ее, еще пригодится. Я вернусь… Может быть… Наверное… Постараюсь…

В глазах у нее опять появились слезы. Микола резко схватив ее за талию, крепко прижал к себе и страстно поцеловал в губы. Ирина с силой оттолкнула его от себя…

- Уходи!.. – по ее глазам было видно, что она все понимала и знала, что он больше не вернется…

* * *

Под веселый гуд автомобильных клаксонов несколько легковых машин, украшенных разноцветными лентами, свернули с улицы в боковой проезд и, сбавив скорость, заехали во двор. Из машины вышел Тыквин Александр. На нем был тщательно выглаженный классический черный костюм с белой рубашкой и галстуком. В руках он держал большой нелепо - аляпистый букет цветов. К нему подскочили несколько парней и мужчин, одетых в костюмы разных тонов и оттенков. Из машин вылезали другие приглашенные. Из подъезда выходили соседи – в основном бабки, старики и дети. Все разговаривали, шумели, смеялись. Стоявшие в стороне бабки и женщины, глядя на жениха, перешептывались. Один из парней открыл дверь автомобиля и, достав из салона широкую малиновую ленту, осторожно развернул ее, просунул в образовавшуюся петлю руку и голову и растянул наискось через весь торс. На ней было крупными буквами тщательно начертано «Свидетель»…