Названная женой (СИ) - Зима Ольга - Страница 3

Как же холодно! Гвенн клацнула зубами на всю спальню, вполголоса припомнив всех светлых и тёмных богов.

— Тепло ли тебе, моя царевна? — немедленно спросил Нис.

— Всё хорошо, м-м-мой супруг. Прости, что побеспокоила.

— Для верхних тут может быть прохладно. Хочешь, я лягу рядом? Меч не положу, но и не потревожу тебя.

Гвенн отметила вежливое «верхние» вместо презрительного «береговые», подумала: «Хотел бы — уже бы взял», и выдавила: «Н-н-не против». Нис улёгся, не раздеваясь, приобнял со спины, и холод отступил. Можно было представить совсем другого мужчину, любимого неправильной любовью и потерянного навсегда. Перед глазами завертелась бешеная круговерть сегодняшнего дня, морской мир рогатых фоморов и переменчивый голос Ниса…

Гвенн проснулась мгновенно. Чужой мужчина обнимал её, чужое дыхание грело плечо, чужие руки сжимали её пальцы.

Синие фоморские лапы!

«Если присмотреться, — призналась себе Гвенн, — не такие уж и лапы».

Она любила рассматривать руки, заранее определяя, сыграть на слабости или силе, улыбнуться ли сразу или показаться недотрогой, растаявшей лишь для этого ши, похвалить силу или обратить внимание на ум. Тонкие длинные пальцы выдавали натуру романтичную и пылкую, художника или музыканта, крепкие широкие ладони говорили о любителе прямоты, о грубой силе и сдержанности в общении.

У царевича были крупные кисти красивой лепки, пересечённые тонкими полосами. Видно, следы от старых ран. Длинные, но отнюдь не тонкие пальцы заканчивались тёмно-синими ногтями, коротко подстриженными, однако не отполированными согласно новому поветрию, чему Гвенн только порадовалась. Нис следит за собой, и только. Утолщение на указательном пальце, похожее на след от тетивы. Фоморы стреляют из луков? Под водой?! Точно, из арбалетов, вспомнила Гвенн осаду Чёрного замка. Кожа ладоней казалась мягкой, ровной, и было совершенно непонятно, откуда вырывались жуткие синие бичи, рассекавшие даже доспехи.

По рукам царевича можно было сказать, что он хороших кровей, не неженка и не белоручка. Однако ничего нового. Было бы странно, если бы фоморского наследника, любимого сына Айджиана, Балора Второго, воспитывали менее строго, чем королевских волчат Благого двора.

Когда-то Гвенн спрашивала, дразня Алиенну, можно ли полюбить фомора. Конечно, нельзя. А Гвенн и не надо. Надо, чтобы в неё влюбились, тогда можно вертеть мужчиной как угодно. Ничего сложного, нужно только приноровиться к местным жителям. Ши Дома Волка уверены, что их лица подобны маскам. Посмотрели бы они на фоморов! Их лица действительно неподвижны, а голоса — монотонны. У благих по лёгкому изгибу брови, по движению губ или прищуру глаз легко можно понять, врет он или искренен, придумывает на ходу, отводя взгляд, или говорит правду. Или лжёт, говоря ту правду, в которую верит.

Гвенн разберётся. Океания будет в восторге от неё!

Правда, привыкать к воде придётся долго.

Как же хотелось побегать зверем, сбивая росу, с хрустом свести зубы на шее зверька, притягивающего страхом… Но можно ли обернуться? Не задохнётся ли волчица в том месте, где вода втягивалась с усилием, словно воздух, перенасыщенный влагой.

Да и кого ловить, хмыкнула Гвенн. Мурен за гладкие хвосты или голожаберных, похожих на извивающихся пиявок? Мысли о доме навевал странный аромат, похожий на запах соснового бора перед грозой.

Что-то тревожило Гвенн, она прикрыла глаза и прислушалась. Не шелестели шаги стражи, не звенело оружие, не щебетали ласточки, не гудел ветер в трубах. Очень тихо было во дворце Океании. Слышался только монотонный плеск и тихий шорох, словно песок обнимался с волной на плесе.

Это странно? Нет, не это. Гвенн всегда тщательно охраняла свою территорию, она привыкла спать в одиночестве, но объятия Ниса неожиданно оказались уютными, и покидать их царевна не спешила.

Как он сказал вчера: губы — коралл, волосы — дельфины? Более странного сравнения и придумать нельзя! Ну и почему тогда она шарахнулась от него? Пленить мужчину подобным образом — что может быть вернее?

Гвенн вздохнула. Слишком похож Нис на того, на кого не действовали ни её красота, ни её обаяние, кого хотелось любить и не хотелось обманывать; слишком устала она от пустоты, которой заканчивалась телесная близость.

Да привлекательна ли она для обитателей моря? Фоморки высоки ростом и плоскогруды, хотя Гвенн заметила и крепенькие коренастые фигуры, но в одеждах менее роскошных. Гвенн была достаточно высокой, а на грудь её таращились вполне определённо. Что это значит? Она не похожа на всех и всё же нравится? Тут её мысли прервались на самом интересном месте, потому что свежеиспеченная царевна ощутила настоятельную потребность пройтись. Осторожно выскользнула из объятий супруга, похвалив себя за то, что не разбудила его. Накинула на себя нечто зелёное, похожее на лёгкую шаль из мохо-перьев, закрутила ее узлом на груди, обнажив плечи, и принялась обследовать покои царевича.

Стены покрыты голубой мозаикой. Розовые шары, как в Чёрном замке, источали слабый свет, и немного тревожно горел пурпурный шар на коврике — там, где накануне лежал царевич.

Ноги по щиколотку тонули в мягких, неожиданно тёплых водорослях, похожих на шкуру незнакомого зверя, на глаза попадались разнообразные предметы, привычные и совсем непонятные по назначению. Бумаги, кристаллы. Раковины, которые служили и украшением, и местом хранения многочисленных мелочей от чьих-то зубов до камней и свитков.

Первая дверь вела в ванную; вторая, похоже, в кабинет. Гвенн скользнула взглядом по оружию, развешанному на стенах, по книгам, разбросанным на столе, и вздрогнула, увидев знакомый шлем Волчьего Дома, в котором нашёл младенца-Ниса морской царь.

Сколько волков погибло от меча Ниса? А сколько фоморов погибло от руки Дея? Нет, об этом лучше не думать, сейчас между благими ши и фоморами — мир.

Гвенн вернулась, так и не найдя того, что искала. Присела рядом с супругом, не сразу поняв, что изменилось. Рогов не стало видно! Может, фоморы показывают и убирают их так же, как ши Дома Волка — звериные зубы? Брат воевал, он знает фоморов, а вот Гвенн на войну не брали, пусть и обучена она была не хуже любого стража.

А может, и лучше, фыркнула Гвенн.

Вместо рогов на лбу, на границе иссиня-чёрных волос, у Ниса виднелись две тёмные отметины, похожие на выпуклые родинки.

Она поймала себя на том, что улыбается, разглядывая знакомое и незнакомое лицо, ища сходство и различие с лицом Дея: шрамик на подбородке, более густые брови, скулы чуть выше, шире глаза, очень гладкая бирюзовая кожа… Гвенн смирила ставшую привычной боль от раны, которая почти затянулась, а ноет лишь по памяти тела.

Потянулась к мощному даже для волков плечу её неожиданного мужа поправить сползшее покрывало, когда веки Ниса — дышащего ровно и явно спящего — резко поднялись. Сердце стукнуло, и царевна в ужасе отпрянула. Вернее, отпрянула бы, если бы её не схватили за запястье. Гвенн зашипела и выдернула многострадальную руку из теплого захвата. И зачем он ее вчера морозил?

— Ты подсматривал, да? Подсматривал?!

Нис вздохнул, уселся и потёр лицо ладонями.

— Гвенн, ты лучше зови меня сначала. Я привык спать один. И не привык к тому, что до меня дотрагиваются без спроса… Ты испугалась. Я страшный?

— Я всего лишь хотела… — быть пойманной врасплох за разглядыванием мужчины оказалось стыдно.

Привык спать один? Интересно.

— Женщины у меня были, — прохладно произнёс Нис.

Гвенн нахмурилась. Чем она выдаёт себя? Надо взять пример со сдержанных фоморов. Интересно, и сколько у него было женщин? И какие ему нравятся? Вернее, неинтересно!

Нис махнул рукой на крайнюю дверь.

— Нажми на большую раковину в стене. Заработает водоворот, там и… ты поймёшь.

Догадался, опять! Как он догадывается? И наверняка посмеивается над неумёхой.

Но когда Гвенн вернулась, Нис, сидевший уже на постели, по-прежнему казался серьезным. Выглядел так, словно только что помылся, причесался и надел свежую одежду. Разве ворот рубашки был забавно перекручен. На постели лежала плоская раковина, заполненная чёрной, остро пахнущей мазью, и несколько бинтов. Жестом показал на место рядом с собой, подождал, пока Гвенн присядет, и принялся разматывать повязку на её руке.