Разнести повсюду весть (ЛП) - Вилгус Ник - Страница 23

Там играли несколько детей, как и несколько старших — на самом деле, подростков — которые сидели за столами, по большей части сами по себе. Одна пара старших мальчиков играла в довольно громкую карточную игру. Двое детей лет двенадцати быстро и с жаром играли в настольный футбол.

Тони огляделся вокруг, нахмурился, опустил глаза. Он, казалось, не хотел заходить в игровую зону, и ни один из других детей, казалось, не хотел играть с ним. Он медленно подошёл к дивану, стоящему у стены, и присел, сложив руки на коленях, не глядя ни на кого.

Я присел перед ним на корточки.

Здесь ты играешь?

Он пожал плечами.

Ты хочешь поиграть в какие-нибудь игры?

Он покачал головой.

Тебе здесь нравится?

Он снова покачал головой.

Джексон схватил раскладной стул и шашки, затем поставил доску на край журнального столика.

Хочешь сыграть? — прожестикулировал Джексон.

На губах Тони появился намёк на улыбку, когда он кивнул.

Глава 26

Что есть, то есть

— Мы можем устроить с ним посещение на Рождество? — спросил я, пока мы сидели в кабинете Хизер и наблюдали, как она перебирает стопку документов, ища досье Тони.

— На Рождественское утро у нас запланированы для них мероприятия, частью которых, я уверена, Тони захочет быть, — сказала она. — Некоторое время мы о них говорили, конечно, и младшие дети готовили подарки друг для друга. Возможно, вы могли бы провести мероприятия вместе с ним, а затем забрать его на посещение?

— Хорошо, — согласился я.

— Я понимаю, это Рождество, — с улыбкой добавила она, — но некоторые из этих детей пробыли здесь долгое время, и они привыкли к тому, как мы проводим Рождество. Нам не нравится назначать посещения на праздники, только если ничего нельзя поделать.

— Мы понимаем.

— Итак, я звонила в тюрьму, где держат мать Тони. Вы понимаете, что вам понадобится её разрешение, если вы хотите усыновить Тони?

— Оу?

— Родительских прав не лишают так, как раньше, и это хорошо, но также и плохо. В таких ситуациях суд старается больше полагаться на желания биологических родителей. Например, мать Тони отправилась в тюрьму. Это не значит, что она не любит своего ребёнка, не хочет для него лучшего. Просто лишать её родительских прав и принимать решение по поводу её ребёнку кажется довольно грубым.

— Грубым? — повторил я, отчасти поражённый.

— Это может быть сложно, — признала она. — И я бы поспешила отметить, что судья по делу внимательно рассмотрит желания биологических родителей, но эти желания не всегда являются окончательным словом. У матери Тони, например, длинная криминальная история, и она бывала в тюрьме задолго до произошедшего, и любой судья, глядя на материалы, конечно же, будет иметь это в виду. Она никогда не привлекалась за преступление по поводу её способностей воспитывать ребёнка…

— Она была наркоторговкой!

— Это не обязательно делает тебя плохим родителем.

— Она была шлюхой!

— Ну и что?

— Я не верю своим ушам, — произнёс он, качая головой.

— Я не говорю, что она хороший родитель, мистер Кантрелл. Я говорю, что дети воспитываются в различном окружении. Дети воспитываются преступниками. Они могут быть белыми воротничками, они могут быть синими воротничками, но давайте начистоту — есть бессчётное количество детей, чьи родители нарушают закон. Может быть, они продают дурь. Может быть, они занимаются мошенничеством в интернете. Может быть, их судят за вымогательство. Может быть, они в воровской шайке. Или, может быть, они выписывают фальшивые чеки, потому что они бедные, и им нужно купить подгузники, и они оказываются за решёткой. Это не обязательно делает их плохими родителями. Так что когда нам нужно пойти в дом и забрать ребёнка, мы стараемся иметь это в виду и стараемся, насколько возможно, уважать желания родителей.

— Значит, мне нужно разрешение преступницы, которая взорвала свою квартиру, делая мет, чтобы усыновить её глухого сына, у которого, кстати говоря, ВИЧ, который намного хуже, чем должен быть, потому что она не трудилась проверить его, пока не стало слишком поздно, потому что была слишком занята, готовя мет и продавая наркотики?

— Я понимаю, что это немного неприятно.

— Немного?

— Такова система, мистер Кантрелл. Мы работаем с ней так, как можем. Пока её не лишат родительских прав, у неё есть право слова в жизни её сына. И не отчаивайтесь пока. Я должна ей позвонить. Посмотрим, что она скажет. Вы понимаете, что я должна быть честной с вами и вашим супругом? Мать Тони может захотеть, а может и не захотеть, чтобы её ребёнка усыновляла однополая пара. Я просто говорю об этом, потому что это реальность того, с чем нам придётся иметь дело. Так или иначе, ей может быть плевать. Она может быть рада, что кто-то — кто угодно — хочет снять эту ответственность с её плеч. Но… кто знает?

Я взглянул на Джексона и нахмурился.

— Мы знаем, о чём вы говорите, — сказал Джексон. — Есть самые разные преграды, которые нужно преодолеть, а для однополой пары их намного больше. Мы это понимаем.

— Я просто хочу говорить ясно и очень откровенно.

— Мы это ценим, — ответил Джексон голосом разума и терпения.

— Я призываю вас быть осторожными. Пока что не привыкайте слишком сильно. Если мать будет крайне против этого, может быть сложно пройти с этим через суд. Конечно, никогда не знаешь. Многое зависит от того, о каком судье мы говорим, и в каком настроении он может быть в тот день, когда будет принимать своё решение. Если вы хотите законно усыновить ребёнка, мать должна быть лишена прав. Я не хочу резать правду-матку, но я считаю, что этот процесс легче, когда мы все понимаем правила игры. И, конечно же, попечительство — по-прежнему вариант, хотя я думаю, что Тони потребуется долгосрочная опека.

— Так она ответила на ваш звонок? — спросил я.

— Пока нет. Имейте в виду, что она может захотеть вас увидеть. Она может захотеть встретиться с вами. Она может попросить вас прийти и посидеть с ней. Не удивляйтесь. Ей может понадобиться это, чтобы принять решение.

— Я не понимаю, как для неё может быть лучше мешать кому-то, кто хочет усыновить её ребёнка.

— По сроку она выйдет из тюрьмы, когда Тони будет двадцать четыре.

— Именно.

— Возможно, она хочет видеть в своём сыне кого-то, на кого сможет положиться, когда выйдет. Я не знаю ничего о её семье, есть ли у неё, куда пойти. Ещё Тони на инвалидности, и так будет всю оставшуюся жизнь. Она может просто хотеть получать эти деньги каждый месяц, по своим собственным причинам.

— Пожалуйста, скажите мне, что вы шутите.

— Хотелось бы, мистер Кантрелл. Итак, шансы таковы, что у вас не будет никаких проблем с тем, чтобы получить её разрешение. Надеюсь, что так. Тони, кажется, нравитесь вы оба, и, честно говоря, не думаю, что я видела, чтобы ему кто-то нравился. Ни другие дети. Ни сотрудники. Определённо не я. Я не знаю, что есть в вас двоих, но он, кажется, привязался к вам, и я очень, очень надеюсь, ради него, что всё получится.

Она раскрыла досье и посмотрела на него.

— Итак, мистер Ледбеттер, вы медбрат педиатрии — вы именно такой человек, в котором он нуждается для помощи с лекарствами и проблемами со здоровьем. Вы оба знаете язык жестов, так что можете хорошо с ним общаться. Мистер Кантрелл, вы уже воспитывали ребёнка, так что знаете, чего ожидать и как с этим справляться. Думаю, для него это будет идеально. И я уверена, вы оба будете очень сильно его любить и поможете ему наладить связь с людьми, если он собирается выжить в этом мире. Но даже при этом всё может расползтись по швам. Мать может отказать. Тони может решить, что не хочет уезжать отсюда. Мне просто нужно, чтобы вы осознавали всё, что здесь может пойти не так. Я не хочу гасить ваш энтузиазм, но…

— Он для нас тот самый, — сказал я. — Так что я не переживаю обо всём этом дерьме. Так или иначе, мы собираемся это сделать.