Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел - Страница 36

Пока Вовчик в доме копался с керогазом, готовя чай, Владимир, выключив фонарик, наслаждался деревенским покоем.

И в самом деле было очень хорошо. Чем-то пахло — не то правда черёмухой, не то травой или землёй; но пахло приятно и свежо. Ярко, совсем по-городскому, светили яркие, как в планетарии, звёзды. Время от времени в отдалении погавкивали собаки, — по-прежнему лениво, по обязанности или спросонья. Опёршись о сруб колодца, крышку которого, набрав воды, Вовчик предусмотрительно запер на висячий замок, поглаживая тупо ноющую ушибленную руку, Владимир думал: вот, всю жизнь провёл в городе… коттедж — это уж точно всё одно не деревня. А теперь… теперь вон оно как поворачивается — приехал… политолог недоделанный. Отец пропал, сестра — неизвестно где… Как-то здесь… Нет, неплохо как-то, уютно… да, по-своему. Не привык только к такому «уюту», всю жизнь всё как-то «на скорости, на моторе»; а тут, наверно — правильно Вовчик говорил — и время течёт по-другому, и люди другие, нежели в городе… А чё бы они другие? Не, люди везде одинаковые. Со своими прибамбасами, конечно. Ну, придётся вростать-постигать. Одобрил бы отец, нет? Отец ставил всегда на социализацию, — а тут я что, «в сторону ухожу»?.. Э, нет, не может быть одних рецептов на все времена. Простой расчёт и наблюдения за ситуацией показывают, что в городе, в Мувске скоро будет жо… Собственно, уже началась. Не все только заметили. Уйти от «жо» и осмотреться со стороны — разве это уход от действительности, «уход от борьбы»? Нет. Просто манёвр. А здесь… Хорошо как здесь, покойно… О! Именно так — не «спокойно», а покойно — как раньше говорили. В городе так не бывает, даже и ночью, даже и в коттеджном посёлке, — всё равно окна-в-окна, где-то мотор фырчит, где-то что-то… Правда, совершенно не ясно, что тут, в деревне, делать. Вот не спёрлось мне это сельское хозяйство!.. Может, зря из Штатов уехал?.. Профессор бы не прогнал, конечно — ему бы на его ранчо лишняя пара рук, умеющая хорошо держать оружие, в любом случае бы не помешала…

Да, Владимир понимал, что «подвигая» его к отъезду на Родину, профессор Лебедев исходил совсем не из корыстных соображений — не чтобы избавиться от ответственности за порученного его заботам парня, нет, — напротив, этим он как бы отдавал часть долга и далёкой подзабытой Родине, и другу — отцу Владимира, да и самому Владимиру… Профессор хорошо просчитывал ситуацию, и не мог не понимать, что рано или поздно, когда станет ясно, что «всё — приехали!», — ностальгия и вина перед далёкими родными может толкнуть парня на безрассудные поступки, — так лучше раньше, пока ещё летают самолёты, существуют ещё законы и люди не давят друг друга за банку консервов… Понимал это и сам Владимир. Отец вот не понимал, в слепом родительском эгоизме рассчитывая, что сын послушно отсидится за океаном — как будто это мелкая неприятность, как будто это просто какой-то сраный очередной дефолт; как будто поштормит и уляжется; хотя сам-то отец должен был представлять масштаб грядущих передряг, — но, видимо, и он, будучи, в конце концов всё же просто человеком, подсознательно отталкивал от себя мысль, что это…

— Пошли, Вовк, вскипело-заварилось! Не уснул ещё тут? Здоровски тут, правда?? Айда, я с мятой заварил — а-бал-деть какой аромат, такого в городе не бывает! Айда!

— Иду-иду, Вовчик. Водилу будить будем?

— А, пусть спит. Мы ему в термос нальём, чтоб не остыло.

В общем, деревня оставила у Владимира двойственные чувства, — как у начинающего аквалангиста, на пятёрку подготовленного теоретически и отлично снаряжённого технически, — но ещё не пробовавшего самостоятельного погружения в тёмную пучину. Но что «погружение» неизбежно — это уже стало ясным.

«А, будет совсем хреново в этой сельской идиллии — сбегу к Виталию Леонидовичу на коттедж, тем более что он и приглашал настойчиво» — отчаянно подумал он, наблюдая, как Вовчик запирает изнутри трухлявенькие ворота, — машина, пофыркивая, стояла уже на улице, — «Там цЫвилизация, там Наташка. Хотя в словах Вовчика и есть прямой резон — «не отсвечивать в преддверии БП»; а что уж может быть больше «отсвечиванием» чем роскошный депутатский коттедж, пусть даже и превращённый в крепость? Хотя туда по-любому надо будет съездить: во-первых, обещал; во-вторых, повидаться, в-третьих — Наташка, в-четвёртых, посоветоваться по ситуации. В-пятых — ствол хочу… Не, Наташка — это во-вторых, а ствол — в третьих… Впрочем, что рядить — надо будет съездить, надо, благо отсюда недалеко; ну а пока — по плану!»

Чай и правда был восхитительным.

— Вовчик, а шмотки ты куда дел?

— Вон, в шкаф. И посуду — в сундук, и в ящики — вон там, видишь? Ободранные такие. Ничего на виду чтоб не светилось.

— Да! — вспомнил Владимир — Ты что, рюкзак и палатку выгружать не стал?

— Не. Обратно отвезём.

— А нафига??

— Ну это же драп-комплект, как ты не понимаешь?.. С ним и пешком дойдём. Случись что.

— А сейчас зачем возил?

— Ну, мало ли. Вот, к примеру, сломались бы в дороге?

— И чё? Полная машина жратвы и барахла!

— Оно так, Вовк… А если бы топать пешком пришлось с полдороги, а ещё и ночевать? В лесу возле дороги? Хорошо сейчас лето. Но вообще, концепция…

— Не, Вовчик, ты, конечно, парень прошаренный в выживании — но что-то ты уж палку перегибаешь…

— Да ладно, чё ты. Обратно привезём, зато вот случилось бы, что в дороге…

— Не, по-моему ты пересидел на своих выживальщицких сайтах… Ну ладно. Ну что, выдвигаемся, Вовчик?

— Двинули!

Они отсыпались целый день после уже заутреннего возвращения домой, и потому пропустили начало всей той движухи, что позже стала называться «неделей беспредела». Несколько раз звонил городской телефон, но молодой сон крепок — друзья его не слышали.

«Движуху» они ощутили поздно вечером, когда лениво переговариваясь собирались только греть чай: на улице хрястнуло и посыпалось поблизости явно немаленькое стекло, в подъезде захлопали двери, в дверной глазок было видно как возбуждённо галдящие верхние соседи протащили мимо вовчиковой двери большой фирменный холодильник; и друзья только тогда сообразили, что с улицы слышна нехарактерная для последнего времени в Мувске активность. Опять хрястнуло стекло, заскрежетал отгибаемый металл, где-то поодаль с мерными перерывами били чем-то в железо. Метнувшийся на шум Хорь проследил за перемещением соседей по лестничной клетке в дверной глазок, недоумённо бросил Владимиру «С ума они чокнулись, что ли, самое время холодильник покупать…»; погремел засовами и просочился в подъезд. Владимир ждал; вскоре Вовчик вернулся, возбуждённый:

— Во, Вовка! Во! Вот оно! Началось! Если уж это не сигнал!..

— Да что началось-то, Вовчик?

— БП-шоппинг начался! Всё как по канонам!

— Чего «начался»??

— Шоппинг! Бэ Пэ! Я говорил тебе! Непременное сопровождение всякого приличного Бэ Пэ — когда выносят магазины! Говорят, «Гектор» грохнули, там сейчас такое творится! — он ведь самым богатым считался. Припомнила толпа «свежие торты за очень особенные деньги», хы! Вовремя мы скупились, ага. А сейчас там всё берут даром! А мы тут, как лохи, сидим дома!..

— Вовчик… Ты что — грабить собрался? — наблюдая за лихорадочно собирающимся другом, переспросил Владимир.

— Не «грабить», а «бэ-пэ-шоппить!», я тебе говорил уже, что означает «брать бесхозное, нужное для выживания в дальнейшем» — это глобальная разница, Вовка! В теории.

— Ах, в теории разница…

— Не бери в голову, пошли на улицу, глянем чо-как. А Ирка-то с Олегом, дураки, уехали; Ирка ещё ныла — холодильник надо новый… вон они — бери-нехочу! Хотя и дурость это сейчас — холодильник…

— Чёрт, Хорь, у меня рука болит, я как-то не расположен сейчас участвовать в экспроприациях, не моё это…

— Нас самих же только что «экспроприировали», нет? Ну и мы где-то вправе! Да мы только посмотрим, посмотрим, Вовка, чем социум дышит; ты чо, это ж исторический момент, путч вот ты уже прозевал, теперь шоппинг незастать хочешь? Ты историк или где??