Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел - Страница 10

И теперь, когда вдруг геймерские баталии сводили его с Архантом — тот обязательно издевался, всячески упражняясь в оскорблениях, и по тактике игры, и по неудавшейся встрече, — конечно же неудавшейся из-за трусости оппонента! — «Ты и в жизни такое же чмо и нуб, как и в игре, ты…» — читать это было очень неприятно, хотя сам он уже не отвечал, и всеми фибрами души ненавидел его, Арханта, и всячески стремился у него выиграть, — но тот и знал уже все его тактические уловки, и сам, что уж кривить душой, играл лучше, — но потока грязных оскорблений он не мог ему простить — «Сопляк, дешёвка, никчемность! Кто он такой чтобы оскорблять меня??», — и в очередной раз проигрывал, и в очередной раз вожделел реванш, а ещё больше — вмять проклятому гаду переносицу ударом тяжёлого лома, — и бить, бить, превращая самодовольное чмо в кровавое вскрикивающее месиво. И только потенциальная возможность такого финала игры, возможность поквитаться вне игрового поля, давала ему силу сдерживаться на очередные оскорбительные его выпады.

Он скрежетал зубами, проигрывая очередному оппоненту, — но представлял перед собой этого, — Арханта, несомненно прыщавого урода (он толком его не рассматривал), и вожделел поквитаться в реале.

— За всё ответишь, гад; и за всех! Придёт, придёт этот час, посмотрим как ты будешь хохотать и оскорблять меня, глядя мне в глаза — в реале, мне!.. Кому, кстати, мне?.. Актёру второго разряда Мувского Театра Драмы? Неееет…

Он сел опять к компьютеру, откинул крышку, нажал пуск.

Ткнул в иконку. Под воинственную музыку открылось начальное меню Игры. «Вся наша жизнь — игра…» пробормотал он банальность и задержал руку, готовую ввести пароль на вход в его прежний аккаунт. Со статусом, безнадёжно и давно замершем на 19-м левеле.

«Начну… Да. Новая жизнь. Я начну новую жизнь. Всё будет по-новому. Новая судьба. Новая, в конце концов, личность. И новый акк. И уж щадить никого не буду. Все сволочи. Все уроды. Не понимают меня, все сосредоточены только на своих мелких делишках. Мухи. Клопы. Микробы. Людишки. И они ещё будут оскорблять меня?? МЕНЯ???»

Решение пришло само собой. Он нажал «регистрация» и в открывшемся окне напечатал как положено, латиницей, свой новый акк: Diavol.

Жрать дома уже было нечего. Хотя на коммунальные платежи он не тратился, собственно, как и почти все теперь жители кризисного Мувска, кушать что-то было надо. По талонам ничего не давали вторую неделю, хотя, как говорили в очередях, продукты в городе были, вон — в «Гекторе», или в «Парадизе», «Гиппо», в «СанРемо» говорят, есть всё что угодно, — и икра, и коньяк, и торты… и колбаса. Плати только. Валютой. Кризис, говорят, преддефолтное состояние, или что ещё они там выдумают. Наличие в продаже тортов — для тех кто может себе это позволить по «сильно коммерческим» ценам больше всего бесило.

Озлобление накапливалось, откладывалось, нарастало как гора шлака; нет — как сложенные одна на одну неровно бетонные плиты, угрожающе кренящиеся, чудовищно тяжёлые и опасные, — а беззаботный крановщик всё добавлял и добавлял их в стопку; и ясно было что когда-то это всё рухнет, погребя под собой случайно оказавшихся рядом.

Хорошо что ушла жена. Хорошо что забрала детей. В его новой сущности у него не могло быть детей, семьи, привязанностей. Каждый день он старался врастать в новый образ, — образ «Врага рода человеческого», — существа хитрого, коварного и безжалостного, — а самое главное, — успешного. В конце концов он ведь был актёром. Входить в образ было его профессией, — но на этот раз он хотел, чтобы образ вошёл в него, стал его сущностью, его плотью и кровью, — образ Диавола.

В бога он не верил. Он просто сложил этот образ, свой новый акк, свою новую понравившуюся ему сущность из обрывков детских страхов, впечатлений от фильмов ужасов, кусков характеров из драматических ролей — сыгранный или просто прочитанных. Как ни странно, образ получался цельным; он постепенно врастал в него, замещая своей могучей и беспощадной цельностью жалкие трепыхания нищей актёрской душёнки, — это не было оскорблением, он сам так думал о себе, и сам всячески, старательно, культивировал в себе этот новый, цельный, нравящийся ему образ. Но до сих пор новая личность никак не проявляла себя внешне, хотя — он заметил, — в игре во всё ещё временами, хотя и с перебоями и лагами работающем интернете, он стал заметно более уверен в себе и более агрессивен… Однажды он с удивлением обнаружил, — он давно уже как-то не смотрел на свой левел, ему теперь это было просто неинтересно, — что он давно уже играет на двадцать первом левеле, вот ведь!.. И периодически ему опять попадался в играх Архант, и опять тот, как обычно, сыпал оскорблениями и издёвками, в том числе и над игровым ником — «Много вас тут таких, «Дьяволов», ты, дебил, возьми себе ник поскромнее, ты же играть совсем не умеешь, нубяра!», — хотя он не знал что под новым ником скрывается прежний его сетевой знакомец, не пришедший на стрелку (как он считал), чтобы «пощупать друг другу морду», а потом и вообще исчезнувший, как он думал, с игрового сервера, — или вообще бросил играть, нуб неисправимый, или подался на другой сервер, чтоб со мной не пересекаться, — так он думал. Он не представлял, сколько раз, в очередной раз проигрывая ему, теперь уже Diavol представлял как он рассчитается со всеми своими обидчиками, — в его лице, рассчитается холодно, злобно и кроваво. Не мог он это знать. И потому по-прежнему сыпал оскорблениями, выигрывая раз за разом, — он был хороший геймер, с отличной реакцией, и тоже поправлял в сети свою самооценку…

Новая личность выросла, сформировалась, стала цельной и самодостаточной, — как казалось Артисту, — но тело банально хотело жрать… А жрать было нечего, — он никогда не опускался до столь низменных вещей как делать запасы. Приходилось стоять в очередях, на отоваривание талонов, хотя продуктов давали всё меньше и меньше; а продавать что-то из обстановки он брезговал, считая дешёвкой, недостойным себя. Однажды только сумел заставить себя сходить на рынок и там у не то армян, не то азербайджанцев сменять немного макарон, картошки и крупы на своё золотое обручальное кольцо и забытые женой на серванте её золотые серёжки.

Он всё ждал, когда появится ВОЗМОЖНОСТЬ, — он верил, что она придёт, театр по-прежнему не работал, кинотеатры, собственно, тоже; всё чаще стали веерные отключения электричества, а с падением интернета и новости стали только официозные, — и такие приглаженные, такие глянцевые, что ежу ясно было что в мире творится что-то настолько страшное, что и говорить людям об этом невозможно открыто, только иносказаниями.

А возможности — возможности, золотой возможности круто изменить свою опостылевшую жизнь всё небыло, хотя он уже был совсем, совсем готов — к любому действу, к подвигу или злодейству; а то, что теперь постоянно хотелось есть и слухи о том что в супермаркетах по-прежнему пекут торты «для тех кто может себе это позволить», конечно же больше подвигало к злодейству; и он даже снял с полки и стал перечитывать «Преступление и наказание», особенно сцену где Раскольников с процентщицей… Ставя себя на место Родиона, он не чувствовал в себе ни грамма описанных Достоевским душевных мук после двойного убийства, — устарел, устарел Фёдор Михалыч, думал он, ну какая такая сейчас достоевщина, какие душевные терзания, — ну кокнул Родион двух никчёмных старушенций, а уж столько вокруг он переживаний навертел… Прислушиваясь к себе, он представлял, как сыграл бы это — и муки совести, и терзания от загубленных душ, — сыграл, сыграл бы! и несомненно талантливо, — но лишь сыграл бы, в себе он не чувствовал никакого запрета на «душегубство». Подумаешь! Мрази и падаль, клопы и тараканы — вот кто есть люди, озабоченные своими мелочными проблемками, чего бы он должен был жалеть, что кто-то раньше отведённого ему срока сдох?? Даже если и я к этому руку приложил? — не переживают же рабочие на заводах, изготовляющих снаряды-бомбы, что от их изделий, за которые они получают, кстати, заработную плату, покупают подарки детишкам, гибнут люди где-то в чужих странах? Так какого чёрта?.. Вернее, какого Диавола?.. Нет, устарел, устарел Фёдор Михалыч, пора ему на свалку, — думал он. Но не было у него знакомой процентщицы…