Крысиная башня 2 (СИ) - Дартс Павел - Страница 26

Так что из «уличного освещения» были только низкие тускло-серые зимние облака, подсвеченные звёздами, да ещё более тусклый снег под ногами.

— Ты что, морда, долго будешь тут кряхтеть?? — ещё один пинок помог Пагару окончательно подняться, — Сам виноват! Не хамил бы раньше — я б к тебе, паскуде, более… эээ… то-ле-рантно относился; кололся бы сразу — ночевал бы в относительном тепле. А теперь — пшёл, пшёл! Давай, двигай — вон туда!

Толик задал Пагару направление через двор, и сам пошёл следом, чутко прислушиваясь, прижимая локтём к боку автомат. Тихо, только приятно скрипит, как крахмал, снег под ногами. Пахнет дымком — то ли с Башни натянуло, то ли с окрестных подвалов. Впрочем сейчас везде в Мувске пахнет дымком — где вообще есть живые. Вот как будет пахнуть по весне — это да! Как говорит Олег «весна покажет кто где срал». И кто где умер, и притаился под снежком до весны, ага.

Они прошли в темноте через двор; Толик лишь пару раз и на короткие моменты включал фонарик — когда миновали большой бесформенный сугроб, скрывавший под собой наваленные один на другой кузова машин; и одну из двух во дворе помоек, теперь из себя представляющую сугроб ещё больших размеров.

Подошли к углу пятиэтажного дома напротив, к торцу, где вниз, в полуподвал вела занесённая сейчас снегом лестница.

Пагар начал мелко трястись и скулить — он решил, что его ведут «на распыл». В целом момент был благоприятный чтобы вновь его прессануть на тему «Признавайся, где Элеонора!» — но Толик уже решил для себя, что на сегодня «расспросы» закончены — чтобы не пристрелили сразу, он, падла, может и соврать от страху — и что, переться сейчас по ночи проверять? Нет, теперь уж утром, всё утром!

Столкнув невезучего переговорщика вниз по лестнице, Толик спустился сам; и некоторое время повозился, разгребая ногами снег, приваливший незапертую дверь. Подёргал, приналёг плечом, — дверь подалась, оставив достаточную для входа тёмную щель.

— Давай, двигай, падла!

Протолкнув Пагара за дверь, Толик протиснулся сам. Маленький тамбур, и дальше помещение бывшего магазина обоев — с прилавком, со стойкой кассы, на которой, собственно, до сих пор касса и стояла. Луч фонарика бегло пробежался по стенам, по прикреплённым у прилавка огромным книжкам-планшетам с образцами обоев — Толик тут неплохо ориентировался, так как был тут ни раз и ни два.

— Давай-давай, дальше шуруй! Вон туда!

Он протолкнул пленника в соседнее помещение, раньше всё сплошь заставленное стендами, на которых крепились рулоны обоев. Сейчас все эти стенды, как и смятые, затоптанные остатки рулонов, не пошедшие ранее в печь бывшим жильцам дома, были свалены у одной из стен., освобождая добрые две трети площади.

— Во, пришли. Тут и переночуешь.

Толик толкнул Пагара в угол, и тот споткнулся о что-то на полу.

— Давай-давай-давай! Спать уже хочу! — сколько ты крови моей только за сегодня выпил, паскуда! — пожаловался непонятно кому Толик и, расстегнув один из браслетов на руках Пагара, пристегнул его к стояку бывшей системы отопления.

— Вот тут и переночуешь. Можешь вот, в углу сидеть, чтоб не на полу; подложишь под задницу! — Толик ногами подпинал к Пагару несколько смятых рулонов.

— А я пойду… Вот! Не хамил бы, вёл себя как порядочный пацан, не занимался б кидаловом — спал бы в тепле, вместе со своим пеоном. И на завтрак — ма-ка-ро-ны, хы. Так что посиди ночь, подумай о своём поведении. Бить я тебя больше не буду… Думаю, что ночи размышлений и медитаций тебе хватит, чтобы стать честным и откровенным завтра с нами!

Толик остался очень доволен произнесённой речью.

Он было отправился уже к выходу; луч фонарика, направленный под ноги, выхватывал вдруг чьи-то ботинки… скрюченную кисть руки… ещё кисть, не мужская: узкие длинные пальцы, даже маникюр.

Но потом вспомнил, и вернулся:

— Да, чуть не забыл. Чтоб тебе не было тут страшно, в темноте-то. Оставлю тебе освещение; ночник, так сказать. Пока не уснёшь.

Он достал из кармана алюминиевую таблеточку маленькой свечки, пристроил её на полу. Синий язычок пламени турбо-зажигалки лизнул фитиль, и на нём повис крошечный, но постепенно разгорающийся огонёк.

— Вот. Наслаждайся. Соседей у тебя тут много — но все молчаливые, ага. Все, вернее, большая из них часть, пытались что-то предъявить нам — в открытую или втихаря. Вот. Подумай о своём поведении, эта, как его — переосмысль. Да. А завтра я за тобой приду и мы определимся — желаешь ты тут остаться с этими молчаливыми соседями насовсем, или предпочтёшь более разговорчивых. Давай, покеда.

Он вышел. Зашуршала закрываемая дверь, потом раздались несколько толчков и ударов — Толик подпёр её снаружи валявшимся тут же куском крепежа от стенда.

И наступила тишина.

Напряжённо прислушивавшийся к шуму, создаваемому Толиком, Пагар наконец осмотрелся. Разгоревшийся огонёк свечки, стоявшей посреди помещения, давал тусклое, трепещущее, но достаточное для обзора освещение.

Сначала ему показалось, что подвал завален тряпками и старой обувью. Но он всмотрелся… Нет, вроде как склад… манекенов? Опять нет…

Он всмотрелся. Свободен был только узкий проход — всё остальное помещение занимали трупы.

Совсем рядом к стене, возле которой он был прикован, так, что можно было легко достать рукой, полуприслонён к стене труп мужчины в камуфляже: весь изодран и подплыл чёрными пятнами. Как будто его вытащили из камнедробилки; вместо головы — осколки черепа с чёрными мёрзлыми сгустками; отдельно торчит ухо с клоком волос. Замёрз; так вот, в полусогнутом состоянии, с торчащей в сторону рукой, и прислонен к стене.

У другой стены, но тоже близко — существенно менее изодранный, но тоже сильно пострадавший труп молодого парня: перекошенное лицо, открытый как бы в крике рот.

Рядом с ним несколько трупов один на одном; несколько — без головы. От другой стены как бы с изумлением взирал на него пустыми глазницами труп молодой девушки: полуприкрытые веки, мучительная гримаса, явно обгоревшие и лицо, и волосы.

Ещё труп. Ещё. Опять без головы. Этот сильно обгоревший. Труп женщины в возрасте: лежит сверху на нескольких других, руки аккуратно сложены на груди, как спит. А вот и несколько мужских голов, выставленных в ряд на прислонённом рядом с входом стенде. На одну голову даже напялена чёрная суконная кепка. Кажется все смотрят на Пагара — с подозрением, с осужденинем, с гневом. Почему он тут?? — ещё живой, тёплый, шевелящийся? Почему??

Уже подходя к Башне, Толик услышал еле слышный слабый вопль Пагара.

Довольно улыбнулся, — «Вот, посиди там ночь, обдумай своё поведение!» И ещё с удовольствием отметил, что «не только брателло, но и я кое-что шарю в психологии! Я не я буду, если он завтра не расколется!»

Когда Олег с Сергеем спустились в «кухню-столовую», все уже устраивались на ночь. «Обменянная Валя» давно уже и крепко спала, и её решили не будить. Люда сообщила, что пеоны накормлены и «у себя»; в общем, всё было в исправности.

Поднялись на этаж в мастерскую. Там Олег ещё какое-то время самоотверженно пытался просматривать фото на телефоне — ничего, что могло бы немедленно дать наводку на местоположение Элеоноры — сволочь Пагар был осторожен. Взялся листать блокнот и записную книжку, отдав телефон зевающему Сергею — но, поймав себя на том, что по нескольку раз уже пролистывает одну и тут же страницу, не понимая содержимого, сдался наконец. День был насыщенный событиями, нервный — и, в общем, всё что могли они из этого дня уже взяли; всё остальное завтра, завтра! Да, не получилось с Белкой сегодня однозначно решить вопрос — но, будем надеяться, ничто не потеряно. Завтра!

Попрощался до утра с Сергеем, отправившимся спать в палатку, где уже устроился и похрапывал Жэксон; связался по рации с братом. Тот сообщил, что «Пагара на ночь определил» — без деталей. Что ложится спать.

Ну, будем надеяться, что завтра день будет удачнее сегодняшнего. Сегодня всего-то не дали себя поиметь; но цели — вернуть Белку, — так и не достигли. Посмотрим, что завтрашний день нам принесёт.