Крысиная башня 2 (СИ) - Дартс Павел - Страница 11

Батя, как и я, когда вошли, тоже косяка даванул на такое богатство, но ничего не сказал. Айша засуетилась насчёт чаю, спросила, не голодны ли мы — так принято. Кушать мы отказались, а для чая или там кофе она стала кипятить воду на электрической (электрической!) плитке. Угу, кучеряво они тут живут, ничо себе.

Батя коротко изложил просьбу насчёт пулемёта — типа чтоб отчистить и привести в товарный вид. Внешне. И ещё…

Тут Спец сказал, что нечего тут всем заседать — не коллоквиум небось; и пусть мальчик пока принесёт агрегат к Евгению в мастерскую — знаешь, юноша, где оружейная мастерская у нас?.. Вот и сходи. Донесёшь, не тяжело тебе будет?..

Я только фыркнул — опять «мальчиком» меня, ну, хоть «юношей» потом — и то лучше. Конечно принесу, о чём базар. Где мастерская Бабаха я знал с прошлых раз; ну, хоть больше ни на чо не припахали — и то хлеб. Взял у бати ключи от джипа, пошёл за пулемётом.

«Агрегат» реально был тяжёлым и неудобным; а главное — чудовищно грязным, закопченным; и если б мы его перед перевозкой не упаковали в чью-то штору, я б увозился как поросёнок; а так ничо. Только что тащить его в этой перевязке неудобно.

Припёр его в мастерскую к Жексону; попинал в дверь — он открыл.

В мастерской пахло какой-то химической гадостью; играла музыка — что-то из американского.

Вошёл; брякнул «агрегат» рядом со столом-верстаком на стул; поздоровались за руку — руки у него были грязные, вытирал предварительно тряпкой; и сам — в клеёнчатом грязном фартуке ниже колен.

Жексон был рад меня видеть — хоть, говорит, свежее лицо; а то всё время одни и те же рожи.

— Ого, чо это ты припёр? Никак кулемёт?

— Угу. Только он горелый сильно. Ну, тот, с БээМПехи, что я сжёг, — помнишь, рассказывал.

— Нах он нам?

— Это не вам, это нам. Там батя сейчас со Спецом перетирают — хотим, чтобы он походил на «как настоящий»; и ещё, если б с него можно было хотя б короткую прострочить — вааща бэнч! Могеш?

— А чёрт ево знает… — Жексон, пожав мне руку, повозил пальцем по стволу, торчащему из свёртка и с сомнением понюхал сажу на пальце, — Надо с Палычем разговаривать, он у нас оружейник… я ж чо — я по электричеству; а тут так — погулять зашёл… Как скажет. Разворачивай, что ли. О, блин, копчёный такой; вот сюда, на пол, на свою тряпку и клади.

Я развернул и пристроил пулемёт в углу; а Жексон с кем-то перебазарил по носимой рации.

— Ща придёт, глянет — как освободицца. Не, почистить и сделать чтоб «как настоящий» конечно можно, но вот чтоб струлял… Так-то да, а в общем… он же всё одно в утиль, долго и надёжно работать не сможет — нах он вам? Ааааа, втюхать кому-то хотите! — догадался он, — Жульё!

— Ага! — подтвердил я его догадку, — Именно что «втюхать». Не мы такие — жызнь такая.

— Все так говорят… Спец в курсе, говоришь? Ну, сам позвонит. Я всё равно его драить не буду — нашли дурака… Мало того, что вон второй день херачу эти боеголовки — бартер где-то нехилый проклюнулся, типа; а тут ещё с горелыми железяками возицца… пеона припашем!

— Мы б его сами отчистили, — сообщил я, — Пеоны же и у нас есть. Тока хорошо б чтоб стрельнуть мог. Хоть разок.

— Понял же я… Михалыч глянет.

Жексон — он же Бабах; а также Шведик, Джэксон, Джон, — «возможны и другие позывные, клички и погонялы», как он выражается — нормальный пацан. Ему не западло со мной общаться, хотя я, по возрасту к нему вот действительно пацан. Ну как он-то пацан — ему лет тридцать — тридцать пять; он у Спеца электроникой и связью заведует; но, судя по тому, чем он был занят, не только этим. И, судя по всему, действительно был сильно занят; потому что определившись с принесённым мной «кулемётом» и высвистав по рации какого-то «Палыча», сам тут же вновь занялся прежним делом.

На верстаке под свисающей с потолка электрической лампой с отражателем стоял открытый ящик с гранатами к подствольнику — с ВОГ-17, я уже научился их отличать от ВОГ-26; и Джексон, судя по всему, как раз был занят тем, что превращал их в ручные гранаты.

Не переставая со мной базарить, он цопнул из ящика гранату, сунул её донцем в раззявленные тиски, привинченные к верстаку, и, ухватив её детонатор газовым ключом, с усилием, так, что налился кровью шрам над правой бровью, свинтил его и отставил в сторону на верстак, к паре десятков таких же. Обнажилась внутренность ВОГа: желтоватая с красной серединкой, как пирожок с начинкой малиновым вареньем.

Я аж поморщился — как-то он, бля, лихо так с взрывчатыми боеприпасами; понятно, что руку уже набил, но всё же. Батя мне весь мозг проел своей «техникой безопастности», — оно и понятно, с гранатами, или там хоть с детонаторами облажаешься — и останешься и без рук, и без глазиков. Вот как Спец. Нах надо.

Батя меня до возни с детонаторами не допускал, так что мне тут стало сразу интересно.

Выкрутив детонатор, Джексон освободил тиски, и зажал ими уже донце, то есть где у ВОГа вышибной заряд. И опять лихо так — чуть провернул, ухватив газовым ключом, корпус гранаты, — и просто отломил её от гильзы с вышибным порохом и капсюлем. Взял и отломил, в сторону, лишь хмыкнув и покосившись на то, как я невольно отстранился. При этом не переставая базарить:

— Как там у вас, в Башне?

— Да как… по старому, чо. Восстанавливаем понемногу.

— Пеоны наши пашут?

— Атож. Сегодня вот продристались двое. Жрут всякое грязными руками.

— Шленский, небось? Этот горазд пожрать.

— Не-а, Глеб Николаич «Строитель» и Костян.

— Костян — может, а от Глеб Николаича я такого не ожидал. Пожилой, вроде, человек, семейный, и трескать всякое…

— Ага. Я Костяна позавчера палкой отпиздил — тащицца, падла.

— Суро-о-ов… С Белкой вашей как?

— Опять этот, Пагар этот, приезжал торговаться. Прикинь — шоколад хочет, муку — не хочет, и «расписки Администрации к «Лещам» теперь по пять с четвертью ломит, — офигел!

— Дааа… Шоколад теперь все хочут, и «расписки» — мукулатура… дохнет Администрация. Хуле, если у вас есть — скидывайте. Пока берут…

— Ага, в столовой-то за расписку — целый обед! Только шмандовать далеко.

— Так-то ну, походу — ага… Да, грят, там такие «обеды» — что тащиться туда затраченных калориев не отобьёшь.

Жексон вынул из тисков коротенькую гильзу вышибного заряда с порохом, ссыпал порох в баночку, гильзу отставил в сторону, к таким же.

Подошёл к стоявшему в углу сверлильному станку, щёлкнул выключателем, и тот зажужжал, закрутилось сверло, на котором спирали не было видно — всё в чём-то белом, плотно, в белом таком порошке; и весь станок снизу обсыпан таким же порошком…

Джексон запросто взял и сунул, крепко удерживая в кулаке корпус гранаты, внутренности её в крутящееся сверло — из гранаты посыпался ему на руки всё тот же белый, высверленный порошок — взрывчатая начинка ВОГа.

Вытряхнув лишний, высверленный «порошок» в стоящую тут же коробочку, Джексон критически осмотрел отверстие, зачем-то его понюхал… потом покосился в мою сторону, и трагическим шёпотом быстро прошептал, с нарастающее истеричной интонацией:

— Что-то пошло не так!!.. Ща рванёт! Ложись!!! — и кинул мне, наблюдающему за ним метров с трёх, гранату прямо в руки.

Я машинально поймал её, тёплую, и так же, мигом сориентировавшись, отбросил её подальше, в угол, за какой-то станок, — и рухнул на пол, за верстак, прикрыв голову и уши ладонями — в закрытом помещении я уж знал как долбает взрыв! Когда в Башне воевал, так хоть первыми же взрывами окна на улицу повыносило, а всё равно так по ушам долбало, что только держись. Даже и от батиных пороховых самоделок. Тут если волной не глушанёт и осколками не достанет, то слуха можно на раз-два лишиться, может и навсегда.

— Гы.

Я поднял голову, и отнял руки от ушей.

— Малацца, чо. Реакция есть — дети будут! — стоявший надо мной Жексон нахально ухмыльнулся и пошёл в угол, куда я кинул гранату, поднимать.

— Скотина, Джон. Я чуть кирпичей не накидал… — я поднялся, отряхиваясь.