Проклятие виселицы (ЛП) - Мейтленд Карен - Страница 16

— Отвечай, девчонка! — Хильда встряхнула Элену, словно хотела вытрясти из неё ответ на свой вопрос.

— Уборная... Я была в уборной. Куда ещё я могла пойти в такое время?

— Не говори со мной таким тоном, девчонка. Я видела, как ты выбиралась из амбара. И не воображай, будто мне не известно, что там творится — грязная бесстыдная похоть, девушки прелюбодействуют с мужчинами, парни совершают противоестественные действия друг с другом. Ну и кто тот мужчина, что пролез туда для встречи с тобой? Должно быть, один из конюхов? Они ненамного лучше тех тварей, за которыми присматривают, захотят и свинью, если на неё юбку надеть.

Хильда выпятила челюсть, демонстрируя отвращение. Тусклый факел на стене освещал все морщины и вмятины огрубевшего старого лица — можно подумать, каменотёс, украшавший церковь, использовал эту старую вдову как образ злобной горгульи.

Элена беспомощно глядела на Хильду, перекрывшую путь к сундуку, где спрятан драгоценный чёрный корень. Если она сейчас же не достанет мандрагору и не смажет белым молоком — все усилия были напрасны. Ей было так трудно уговорить Атена заняться любовью сегодня вечером, и даже после, когда он уходил, на его лице Элена видела чувство вины и растерянность, словно он уже пожалел, что поддался на уговоры. Может, теперь, не доверяя себе, Атен больше не захочет оставаться наедине с ней, пока не родится их сын, спасибо этой старой мегере, его матери.

— Дай мне пройти, ты не имеешь права... — Элена пыталась отцепить пальцы старухи от своей руки, но Хильда только усилила хватку.

— Я в полном праве не дать паршивым кошкам вроде тебя обманывать мою бедную хозяйку. Она добрая и благочестивая женщина и не позволяет шлюхам оставаться в услужении. Давай посмотрим, что она на это скажет.

Продолжая кричать, Хильда потащила Элену к каменным ступеням. Элена пыталась сопротивляться, споткнулась о нижнюю ступеньку и чуть не упала, но её неожиданно подхватили чьи-то сильные руки.

— Что случилось, госпожа Хильда? — строго спросил Рафаэль. — Тебе так не терпится притащить девушку к леди Анне, что ты ей чуть мозги о камни не вышибла. Должно быть, дело очень важное.

Глаза Хильды в колеблющемся жёлтом свете факела сверкали яростью.

— Я видела, как она вышла из амбара. Что за дело может быть в том амбаре у горничной, да ещё в такое время, среди ночи? Думаю, только одно. Я предупреждала леди Анну — зря она берёт в горничные незаконнорожденную крестьянку. Чего же и ждать от такой? Они и ведут себя как бродячие собаки — если не дерутся и не рычат друг на друга, так хватают, что плохо лежит, или прелюбодействуют. Я их не виню, такая уж кровь, но за ними нужен глаз, как за сворой собак. А это ваша работа, мастер Рафаэль. Считается, что вся прислуга у вас в подчинении. Однако вы не обращаете внимания на бесстыдный разврат, что творится тут ночь за ночью, прямо под окном госпожи. Вам известно, что они потешаются над вами за вашей спиной, и ничего удивительного...

Рафаэль резко выбросил вперёд огромную руку, ухватил Хильду за сморщенную шею и прижал к стене, сжимая горло.

— Подлая старая карга! Завидуешь, что люди наслаждаются друг другом, а тебя даже твой несчастный муж в постели не хотел? Ничего удивительного, что несчастный мерзавец помер так рано, небось подкупил смерть с косой, чтоб пришла пораньше и забрала от тебя. Сомневаюсь, что ты ему за всю жизнь хоть одно доброе слово сказала. Сердце у тебя ссохлось, как сушёный горох, ещё до того, как ты сама высохла ему под стать.

Хильда выпучила глаза от страха и только издавала странные булькающие звуки, тщетно пытаясь оторвать от своего горла руки Рафаэля, но её движения всё больше слабели. Элена изо всех сил потянула Рафаэля за руку, боясь, что он задушит старуху.

— Стойте, прошу, остановитесь. Она же задохнётся.

Звук её голоса привёл Рафаэля в чувство, и он ослабил хватку. Хильда наклонилась вперёд, цепляясь за стену, чтобы не упасть, жадно хватая воздух и потирая передавленное горло. Рафаэль, тяжело дыша, старался взять себя в руки. Кулаки сжимались и разжимались, но обращённые к Элене слова прозвучали мягко:

— Можешь идти в дом, девочка, госпожа тебя позовёт.

Элена благодарно кивнула, но когда она уже пробежала полпути вверх по лестнице, Хильда подняла голову:

— Вы думаете, она невинна, мастер Рафаэль, чиста как белая голубка? Ну так посмотрите повнимательнее на её живот. Тогда и скажите мне, так ли безгрешна это сучка, как вы думаете. Она же вас дураком считает, мастер Рафаэль. Во всём поместье только вы одурманены этой кошкой и не видите, что творится прямо под носом.

Вино, настоянное на двадцати свечках, излечивает хрипы в дыхании, а если их съесть, облегчает колики и боли мочевого пузыря.

Если сверчка бросить в огонь, он не сгорит. Если сверчки поселились в доме, их нельзя убивать или прогонять, они приносят удачу, а их стрекот около очага предупредит о надвигающейся буре. Сверчок может даже сообщить смертной, что к ее дому приближается возлюбленный. Но если сверчок неожиданно покинет дом, это принесет несчастье.

Но осторожней, если вдруг у очага появится белый сверчок, тот, кто греет руки у огня, вскоре умрет.

Травник Мандрагоры

Привратник Уолтер никогда не любил покидать после ужина своё теплое местечко у очага, даже в жаркий летний день, и когда его подняли в поздний час и жуткий холод, не скрывал возмущения. Он тяжело тащился к воротам, дул на замёрзшие руки и ворчал, что калитка в воротах, скорее всего, накрепко примёрзла, так что после того, как откроет, ему уже на удастся затворить её весь остаток ночи.

— Можно подумать, у людей не хватает ума делать свои дела при свете дня, — ворчал он, — и не шляться по двору, когда надо быть в постели. Второй раз за ночь выдёргивают из кровати. Все эти хождения туда-сюда кого угодно замучат до смерти [16].

Раф был в отвратительном настроении и почти не обращал внимания на болтовню Уолтера, а бормотание о примёрзшей щеколде разозлило его ещё сильнее. Он с такой силой оттолкнул Уолтера с дороги, что тот покатился по обледеневшему булыжнику и тяжело свалился наземь. Раф даже не потрудился извиниться. Элена нагнулась чтобы помочь старику, но Раф схватил её за руку, вытолкнул за калитку и, пригнувшись в низком дверном проёме, выбрался вслед на ней. Элена стояла на дороге, дрожа от холода, прижимая к себе маленькую охапку своих пожитков и обречённо глядя на высокие стены поместья.

Раф мрачно посмотрел на полную луну — этой ночью она выглядела ближе и тяжелее, будто дразнила его плодородием своего круглого живота. Он поднял вверх горящий факел и зашагал в сторону деревни, безжалостно быстро — Раф знал, что Элене придётся почти бежать, чтобы не отставать от него. Как она могла так поступить? Как могла предать после всего, что он для неё сделал? Подумать только, какой бесполезной она оказалась для работы в доме, какой неуклюжей, сколько разбила горшков и бутылей — да другой управляющий давно отделал бы её палкой. А он покрывал её, закрывал глаза на то, что она удирает из поместья, когда пожелает, он даже давал ей подарки для матери. Господи, если бы сейчас у него в руках была палка, эта мелкая дрянь за всё поплатилась бы. А если бы на его поясе висел кнут — он отмечал бы им каждый её шаг по дороге из поместья в деревню. От мыслей о том, что всё это его вина и он сам взялся доставить Элену в руки другого мужчины, ярость Рафа становилась ещё сильнее.

Леди Анна охотно позволила бы Элене остаться в поместье до утра, а потом отправиться на телеге домой, но Раф настоял на том, чтобы девушка немедленно покинула поместье. И хотя управляющий с радостью утопил бы её в ближайшей канаве, он понял, что не может отпустить её ночью одну, без защиты. Раф чувствовал боязливые взгляды Элены, пытавшейся не отставать, но не оборачивался. Он не мог заставить себя говорить. Когда он вместе со старой мегерой Хильдой, триумфально замыкающей шествие, притащил Элену к леди Анне, девушка разрыдалась.