Самый тёмный час (ЛП) - Кэбот Мэг - Страница 16

Потому что, должна признаться, если при обычных обстоятельствах я могла бы пойти и поискать могилу Марии де Сильва, чтобы мы могли сразу на месте, ну знаете, выяснить с ней отношения, то сейчас все было несколько иначе. Из-за Джесса. Не спрашивайте меня, почему, но мне казалось, что у меня не получится пойти и надрать зад его бывшей — что я непременно сделала бы, не будь между ними этой связи. Не скажу, что привыкла выжидать, пока призраки придут ко мне сами…

Но в этот раз… В этот раз все было по-другому.

В любом случае, я уютно устроилась на кровати Дока (на свежевыстиранной простыни — я не могла рисковать, ведь не знаю, что там происходит на кроватях двенадцатилетних мальчиков и, если честно, не хочу знать) и пялилась в темноте на странные предметы вроде модели солнечной системы и тому подобного, подвешенные Доком к потолку, как вдруг Макс зарычал. Рык был настолько слабым, что я не сразу его расслышала. Но поскольку я затащила пса к себе на кровать (не то чтобы для этого было достаточно места, учитывая топор, молоток и штуковину с острыми шипами на концах), то почувствовала вибрацию от рычания, исходящего из большой собачьей грудной клетки.

Затем оно стало громче, а шерсть на спине Макса встала дыбом. Именно тогда я поняла, что либо началось землетрясение, либо нас почтила ночным визитом бывшая королева округа Салинас.

Я села, нащупала ту шипастую штуковину, обхватила ее рукоятку руками, как бейсбольную биту, и, дико осматриваясь по сторонам, прошептала Максу:

— Хороший мальчик. Успокойся. Все будет в порядке, мальчик, — твердя себе, что и сама в это верю.

В этот момент прямо рядом со мной кто-то материализовался. И я что есть силы замахнулась шипастой штуковиной.

— Сюзанна! — воскликнул Джесс, отскочив назад, чтобы избежать удара. — Ты что творишь?

От облегчения я едва не выронила из рук шипастую штуковину.

А вот Макс словно с цепи сорвался: то скулил, то начинал рычать. У бедняги явно случился какой-то собачий нервный срыв. Чтобы он, чего доброго, не поставил на уши весь дом, и мне потом не пришлось объяснять, почему я легла в кровать сводного брата с целой кучей инструментов Энди, я выпустила пса из спальни. Джесс тем временем отобрал у меня оружие и недоуменно его оглядел.

— Сюзанна, почему ты спишь в спальне Дэвида, вооружившись кайлом? — полюбопытствовал он, когда я снова притворила дверь.

Я вскинула брови с деланным удивлением.

— Так вот что это такое! А я-то все гадала.

Джесс лишь покачал головой.

— Сюзанна, выкладывай, что здесь происходит. Сейчас же.

— Ничего. — Даже мне показалось, что это прозвучало слишком визгливо.

Я торопливо пересекла спальню и забралась обратно в кровать Дока, ударившись ногой о молоток, но не показав вида, чтобы Джесс не догадался о его существовании. Одно дело — обнаружить меня в кровати сводного брата с кайлом, но обнаружить меня там с кайлом, топором и молотком — нечто совершенно другое.

— Сюзанна! — Голос Джесса звенел от ярости, а в ярость он впадает не так уж часто. Конечно, за исключением случаев, когда застает меня лижущейся с левыми парнями на подъездной дорожке. — Это что, топор?

Черт! Я запихнула его под одеяло и поспешно произнесла:

— Я могу все объяснить.

Он прислонил кайло к кровати и скрестил руки на груди.

— Я весь внимание.

— Что ж. — Я сделала глубокий вдох. — Дело вот в чем.

Но, как я ни старалась, в голову не приходило ни одного достойного объяснения, кроме правды.

А правду я рассказать не могла.

Должно быть, у меня на лице было написано, что я пытаюсь что-нибудь выдумать, поскольку Джесс вдруг подался вперед и навис надо мной, упершись руками в изголовье кровати по обе стороны от моей головы и как бы пленив меня без единого прикосновения. Это изрядно смущало, и мне пришлось сильнее вжаться в подушки Дока.

Впрочем, мои манипуляции не принесли особой пользы, поскольку лицо Джесса все еще находилось в опасной близости от моего.

— Сюзанна! — А вот теперь он и вправду разозлился. Я бы даже сказала, дошел до точки кипения. — Что здесь происходит? Могу поклясться, прошлой ночью я ощутил в твоей комнате… чье-то присутствие. А сегодня ты вдруг ложишься спать здесь, с кайлом и топором наперевес. Что такого случилось, что ты мне не рассказываешь? И почему? Почему ты не можешь со мной поделиться?

Я сползла по подушкам еще ниже, но укрыться от яростного лица Джесса было некуда, разве только закрыться одеялом. Однако это было бы, что уж говорить, совсем по-детски.

— Слушай, — произнесла я как можно рассудительнее, учитывая, что в ногу мне впивался молоток. — Дело не в том, что я не хочу тебе рассказывать. Просто я боюсь, что если расскажу…

И тут — даже не спрашивайте, как так получилось, — слова сами из меня посыпались. Правда. Просто чудо какое-то. Словно он нажал кнопку у меня на лбу с надписью «Справочная», и все вышло наружу.

Я рассказала ему обо всем: и о письмах, и о поездке в историческое общество. И закончила признанием:

— Так вот, я не хотела с тобой всем этим делиться только потому, что если твое тело действительно закопано во дворе и его в итоге найдут, то получается, ну, что тебе незачем больше будет здесь оставаться. Согласна, эгоистично с моей стороны, но мне правда будет тебя не хватать, вот я и понадеялась, что, если обо всем умолчу, сам ты ничего не узнаешь, и все останется как есть.

Однако Джесс отреагировал на мою исповедь отнюдь не так, как я того ожидала. Он не сгреб меня в охапку и не накрыл мои губы страстным поцелуем, как бывает в фильмах. Он даже не назвал меня «querida», что бы это ни значило, и не погладил по мокрым после душа волосам.

Вместо этого он отпустил меня и начал смеяться.

Не скажу, что реакция Джесса пришлась мне по душе. В смысле, после всего, через что я ради него прошла за последние сутки, можно было бы показать чуточку больше благодарности, а не сидеть тут и ржать. Тем более когда я, вполне возможно, нахожусь на волосок от смерти.

Я не преминула озвучить свое мнение по этому поводу, но это лишь еще больше его развеселило.

Наконец, немного успокоившись, — что произошло лишь после того, как я достала из-под одеяла молоток (это вызвало новый взрыв смеха, но что мне оставалось делать, если он до сих пор впивался мне в ногу?), — Джесс протянул руку и слегка взъерошил мне волосы, но в этом жесте не было ничего мало-мальски романтичного, поскольку я нанесла на ночь несмываемый кондиционер, который, бьюсь об заклад, остался на его пальцах.

От этого я разозлилась на Джесса так сильно, как никогда прежде, пусть формально он и не был ни в чем виноват. Так что я вытащила из-под одеяла еще и топор, а потом накрылась с головой и отвернулась с твердым намерением больше с ним не разговаривать. И даже не смотреть в его сторону. Знаю, очень по-взрослому, ничего не скажешь, но я обиделась.

— Сюзанна, — протянул он слегка осипшим после истерического гогота голосом. У меня аж руки зачесались его стукнуть. Очень сильно зачесались. — Ну хватит дуться. Прости меня. Извини, что я смеялся. Просто я ни слова не понял. Ты так быстро тараторила. А потом, когда достала этот молоток…

— Уйди.

— Да ладно тебе, Сюзанна, — сказал Джесс самым вкрадчивым и убедительным тоном — и ведь нарочно его использовал, чтобы я смягчилась. Вот только на этот раз не сработало. — Опусти одеяло.

— Нет, — отрезала я, крепче вцепившись в одеяло, когда он попытался его стащить. — Я же сказала, уйди.

— Нет, я никуда не уйду. Сядь. Я хочу с тобой серьезно поговорить, но как мне это сделать, когда ты на меня даже не смотришь? Повернись.

— Нет! — Я рассердилась не на шутку. Ну то есть, а кто бы не рассердился? Эта Мария жуткая до ужаса. А он на ней жениться собирался! Пусть и полтора века назад. Он хоть был с ней знаком? Знал, что эта особа не имеет ничего общего с девушкой, которая писала ему эти идиотские письма? Чем он вообще думал?