Чужой для всех 3 (СИ) - Oberst Rein - Страница 61

Вместе с тем, беседуя с русскими разведчиками, хмелея от очередной рюмки, Франц не переставал мучиться вопросом: — Что нужно еще Шлинке и Клеберу?

Взглянув на часы, стрелки приближались к четырем дня, подумал: — Сидим почти два часа, а не слова о причине встречи. И Клаус совсем ошалел. Стенает о свободе. Рвется в бой. Полагает, что этим поможет себе. Голова шумит от бормотания.

— Клаус, возьми себя в руки. Не мучай меня, — Франц дал совет попаданцу.

— Бум! Бум! Бум! — затрещало в ответ.

Франц скривился от боли: — Парень! Не пинай мозг десантным ботинком. Это перебор!

— Бум! Бум! Бум!

Болезненный скрежет зубами и мысленное проклятие: — Ну, паршивец! Сейчас потравлю таблетками. — Рука полезла в карман. Вдруг остановилась на пути. Тело развернулось в сторону русских и из уст Франца выскочила фраза на ломаном русском языке: — Господа офицеры! А не хлопнуть ли нам еще по одной, да перейдем к основному разговору? Ведь вы для этого меня позвали?

Лицо Франца перекошено. Глаза вытаращены. Голова трясется, как у параноика.

— О, черт! — застонал Франц от боли и пьяного ржания Клауса. Сжал голову руками, склонился к тарелкам.

Михаил смеялся, громко, раскатисто, как никогда ранее. На глазах выступали слезы. Брови Константина ползли вверх от услышанной фразы. Красное, маслянистое лицо сияло от удивления. Хлопок по столу и возглас: — Вот это по-нашему! Зауважал! Франц, ты учишься на ходу. Или «пришелец», помогает? — Лукавые глаза Шлинке горели, буравили немца.

— Какая тебе разница! Переходим на «ты». Все, что я знаю, знает и твой генштаб. Но я не знаю, что задумал твой центр. Зачем ты пригласил меня и спаиваешь? У меня завтра встреча с фюрером. Я должен быть в форме.

— Это что-то новенькое! — подумал Шлинке, а вслух произнес грозно: — Вот об этом и поговорим сейчас! — Офицер сдернул с груди салфетку, промакнул жирные губы от студня, выкрикнул: — Эльза, ко мне! — Щелкнул пальцами.

Официантка прибежала мгновенно. — Я здесь, господин подполковник. Что подать?

— Ближе подойди, — поманил разведчик.

Эльза наклонилась.

— Второй графин и гуляш. Поняла? И нас не беспокоить.

— Может хватит водки, Иоганн? — вмешался Клебер. — Разговор лучше вести на трезвую голову.

— Сиди и молчи! — рыкнул Константин. — Разговор ведут старшие офицеры. А ты, детка, что стоишь? Беги, выполняй! Хотя, стоп! — Шлинке притянул Эльзу за передник. Шепнул в рыжие локоны: — Вечером загляни ко мне. Я сделаю тебе подарок. Все, беги! — Грубая, шершавая ладонь прижалась к выпуклому месту.

Щеки Эльзы стали пунцовыми. Она благодарно взглянула на офицера, убежала…

— Нет… нет… — ворочал пьяным языком Франц. — Это невозможно… Ликвидировать и погибнуть — да. Вывезти живым — нет… Да и фюрер… — Франц приложил палец к губам. — Цы-ы-ы… нас не подслушивают?

— Не беспокойся, Франц. Начеку сержант. Говори спокойно.

— А-а-а — человек-гора. Это хорошо… — Франц ковырнул вилкой остывший гуляш. Есть не стал. Бросил тусклый взгляд на пустой графин, скривился, подумал: — Зачем напиваться, чтобы вести деловой разговор? И ежу понятно, что задумка — блеф. Но почему настаивает Шлинке? Да, понятно ежу… — губы Франца разошлись в улыбке. Он размяк на стуле, прикрыл глаза. Из глубин памяти всплывали картины знойного лета 41 года. Поселок Поляниновичи. Закат солнца. Он и Вера держатся за руки, поднимаются от реки домой к бабке Хадоре. На тропинку выскочил ежик. Вера обрадовалась, как ребенок, тронула ежа. Еж зафыркал, пугал их. Они пошли дальше. А потом… а потом они спали на сеновале… на сеновале…

— Франц, очнись! — Миша толкал немца в бок.

Офицер дернулся, открыл глаза. Взгляд отсутствующий. Лицо бледное.

— Тебе дурно? Может выйдем на свежий воздух?

— Слабак! — буркнул подполковник Шлинке, повел шеей. Вены вздулись. Застегнутый ворот сжимал, словно обруч. С неприязнью расстегнул крючок, выдавил: — Тряхни его, дожми.

— Франц, как себя чувствуешь? Выпей воды, — Миша поднес к губам немецкого офицера стакан с минеральной водой. Немец сделал несколько глотков, открыл глаза.

— Спасибо. Мне лучше. Я готов еще раз выслушать свою задачу.

— Хорошо! — усмехнулся Шлинке. Подняв указательный палец, выдавил пафосно: — Повторение — мать ученья! Слушай внимательно. Задача простая. Нужно вывезти фюрера в Москву. Из Рейхсканцелярии сделать это почти невозможно. Но выманив из логова, схватить и самолетом переправить на нашу сторону — можно.

— А зачем вам фюрер, война и так скоро кончится?

— Фюрер — это ваш идол, ваш вождь. С потерей вождя армия будет деморализована. Она не способна дальше сражаться. Война закончится раньше и с другой расстановкой сил. Пока на западе американцы и англичане будут тягаться с Вермахтом, мы будем уже в Берлине.

— Хорошо, я подумаю, как это сделать.

— Подумай. До утра время есть. А на встрече убеди фюрера выехать к войскам. Лучше на Восточный фронт. Предлог — поднятие морального духа, награждение отличившихся в боях.

— На Восточный фронт фюрер не поедет, побоится. Вы перешли в наступление. Он и вызвал меня по этому поводу. Хочет узнать мои прогнозы, как поступать дальше. Если удастся организовать поездку, то только на Западный фронт. В Нешато в форте сидят ваши штрафбатовцы. Батальон Новосельцева под моей опекой и в моем распоряжении.

— Это замечательно! — Шлинке энергично потер руки, поднялся из-за стола. — Батальон задействовать по полной. Мы подключимся на последней фазе. Подготовкой операции займемся после встречи. А сейчас… — разведчик бросил оценивающий взгляд на стол, крутанул головой, высматривая Эльзу, — мы подведем итог нашего разговора.

— Иоганн, подожди, — с тоской в голосе остановил Шлинке Франц, — прежде чем я подпишусь под этой авантюрой, ты должен гарантировать безопасность моей семье. Вы даете мне такие гарантии?

— Что? — брови русского разведчика взметнулись вверх. Он впервые услышал свое немецкое имя от Франца, кроме того, мысленно находился на другой волне. — А… гарантии… Останемся в живых, тогда и поговорим о гарантиях.

— Нет! Я должен услышать их сейчас.

— Хорошо. Отвечаю. Мы гарантируем со своей стороны жизнь вашей семье, но ее надо вывезти из Берлина в тихое, безопасное место. Побеспокойся об этом сам.

— Я сделаю это сам, Иоганн. Но меня беспокоит жизнь Веры и дочери, которые находятся в Москве. Ответьте, что будет с ними в России? Вы можете гарантировать им нормальные условия жизни. И вообще, я хочу увидеть Веру перед операцией. Я иду на смерть. Это мое твердое решение.

— Ах ты наш двоеженец! — воскликнул с сарказмом Константин. — Зацепила тебя Верка, зацепила, постоянно думаешь о ней. Хороша, девка, да?

Франц побледнел. Руки сжались в кулаки. — Молчать! — рявкнул он и, сбивая стул, бросился на Константина.

Но тут же крестьянские жилистые руки Михаила обхватили сзади, затрещали кости. Франц дернулся, остановился, обмяк. В приоткрытую дверь всунулась огромная голова фельдфебеля. — Помощь нужна? — пробасил сибиряк.

— Тише, тише, Франц! Не ерепенься! Это шутка, — выдавил сквозь зубы Михаил, ослабляя захват.

— Да отпустите меня, — прохрипел немец, вырываясь из объятий Михаила. Отскочил к стене, взгляд неприязненный, кулаки сжатые.

— Все, все, все. Спокойнее, Франц. Сдаюсь. Это шутка, — Константин поднял руки вверх. В глазах горели искорки. Улыбнулся. — Тебе больше не наливаем. Ты как выпьешь, бешеный становишься. Шуток не понимаешь.

— Это не шутка, это насмешка, — выпалил Франц. — Ты насмехаешься надо мной, над моими чувствами, над Верой. — Кроме того, я не услышал гарантий в отношении Веры.

— Франц! Остынь! Это была шутка, — успокаивал Константин. — Шутка, понимаешь…?

Ольбрихт молчал, обдумывал ситуацию.

Разведчик подошел к немцу, дотронулся до плеча: — Извини, друг, не хотел обидеть. Гарантии будут. Мы умеем держать слово. Мы умеем предвидеть и опережать события не хуже тебя, — в голосе русского офицера была твердость, спокойствие. — Наши гарантии предъявит капитан Клебер. Ганс, — Константин махнул головой, — отведи господина Ольбрихта в его номер. Пусть воочию убедится в правдивости моих слов. Думаю, увиденное, предвосхитит его ожидания…