Подарок для злодея (СИ) - Нехищная Алена - Страница 20

Вслед за музыкой зазвучал чей-то голос. Мужской, негромкий, хрипловатый, с непонятной тоской в интонациях. Язык, на котором он пел, был незнаком. Мелодия — непривычна, отличалась от любой музыки, которую Юна слышала раньше — хоть уличной, хоть в домах знатных господ, хоть в опере, где была всего однажды.

Василиск небрежно сбросил заляпанный пиджак на пол, под елку и обнял Юну за талию. Она положила руку ему на плечо, ладонь сквозь прожженную драконенком дыру на рубашке коснулась голой кожи его плеча. Теплая и твердая. Что-то, похожее на чешуйки, под пальцами.

Огонь в камине притих, зарылся в угольки, некоторые свечи успели погаснуть — они вальсировали почти что в темноте. Неизвестный музыкант пел так тихо, что Юна боялась громко стукнуть о пол каблуком, лишь бы не упустить ни звука. Только где-то в противоположном углу залы время от времени пофыркивала кошка — Изумруд дрых в ее шерсти, сжимая в когтях изумрудный кристалл. От василиска остро пахло бурей и пеплом погасшего костра.

Бывают такие минуты — вне времени и пространства, вне прошлого и будущего, вне обьяснимости словами, капли вечности, отпечатавшиеся на хрупком воске человеческой памяти. Юна забывала дышать, вслушиваясь в тихий голос, вглядываясь в желтый огонь адмираловых глаз, с бережностью человека, стоящего на краю обвала переставляя острые каблуки по гулкому мрамору.

И когда пришла тишина, долго не хотела ни говорить, ни шевелиться, удерживая василиска за плечо. Он наклонил голову совсем близко, полоски зрачков то расширялись, становясь почти круглыми, то сжимались в тонкие иглы и наконец он впился в ее губы поцелуем. Чем окончательно лишил способности мыслить. Юна судорожно вцепилась пальцами в его плечо, ткань рубашки затрещала. Позвонки у него были колюче-острыми на ощупь, как гребень.

Продолжая целовать, поднял на руки, потащил к выходу из залы, вверх по лестнице. Помрачение сознания проходило медленно. «Куда он меня несет?» — наконец подумала Юна. Попыталась высвободиться:

— Да остановитесь вы!

— Не хочу, — василиск ногой открыл какую-то дверь.

— О чем он пел? Этот, который только что... и две тысячи лет назад?

Удивленный вопросом, ар’Мхари даже выпустил Юну из рук. Он принес девушку в ее спальню.

— О том, что вечер, отьезд, пора расставаться... о разлуке, в общем.

— Какая грустная песня досталась нам от предков.

— Да, нам от них много грустного осталось, но это неважно, — он снова обнял девушку, попытался поцеловать, но Юна уже полностью пришла в себя:

— Не нужно! Господин ар’Мхари!

— Что?

— Отпустите меня!

— Почему?

— Как это — почему?! — возмутилась Юна. — Я же вас едва знаю! Мы едва знакомы, и... Да уберите руки!

— Так что нам мешает познакомиться ближе? Что вы хотите обо мне знать?

— Господин ар’Мхари, если вы думаете, что у дочери башмачника совсем нет понятий о девичьей чести и достоинстве, вы несколько ошибаетесь! Мы с вами договаривались, что я буду нянькой дракона, а не... кем-то еще!

— Мы с вами ни о чем не договаривались, — он удерживал ее за талию вроде бы мягко, но вырваться никак не удавалось.

— Договаривались! Я только поэтому согласилась с вами поехать!

— Только поэтому? А мне показалось, вы рады были сбежать из дому, даже от родных отбивались...

Юна в неожиданной вспышке ярости влепила ему пощечину. Не удержалась, потому что василиск был отчасти прав. Ей хотелось сбежать — и он подвернулся крайне удачно.

— Ну знаете ли, вы последний, с кем я бы уехала добровольно!

— А что, у вас были еще ухажеры? — зашипел. Укусил за плечо. Больно.

Юна взвизгнула, забрыкалась, выдралась наконец из его когтей, забилась в самый дальний угол комнаты. Попыталась найти правильные слова:

— Господин ар'Мхари, я вам доверяла!

— Не помню, чтобы я вас об этом просил.

— Вы сами сказали, что хотите устроить праздник! На настоящем празднике гостям нельзя причинять зло!

— Кто вам сказал, что вы — гость? Вы — мой подарок себе. На праздник... — расплылся в ухмылке.

Юна отвернулась.

— А ведь вы мне даже нравиться начали...

— В ваших же интересах, чтобы я продолжил вам нравиться. Так вам будет приятнее пережить мое близкое присутствие... — опять подошел вплотную, провел большим пальцем по Юниным губам. — Я думаю, вы надолго задержитесь у меня в гостях... Не надо кусать меня за руку. Там чешуя, а вы не дракон, чтобы ее прокусить. Зубки поломаете, будет больно...

Все-таки когда он злой — это совсем не страшно по сравнению с тем, насколько он жуток, когда говорит ласковым тоном. Гнев можно успокоить или направить в другое русло. Радостная уверенность палача в правильности своих действий означает абсолютную безвыходность для жертвы.

— Смертные женщины несовершенны. Ни одна из них не похожа на вас, — шипучие нотки в голосе. Юна попыталась его оттолкнуть, он поймал ее руку, прижал к губам. Девушка всегда верила в свою способность уболтать кого угодно — только Нинель не удавалось, и то, потому что при общении обычно душила злость, хотелось скандала. И сейчас вновь попыталась отвлечь василиска болтовней, хотя почти безнадежно:

— Мавки тоже очень даже смертны. А в чем смертные женщины несовершенны? Василиски, что ли, совершенны?

Удалось вырваться, Юна потихоньку отступала. Василиск наблюдал, щурясь, как кот за голубем.

— А женщины расы василисков? Какими они были?

— Я покажу вам портреты, если захотите. Позже, — он вдруг сделал резкое движение рукой, раздался треск ткани, Юна опустила взгляд и с ужасом увидела, как прямо на глазах, разрезаемая невидимым лезвием, рвется ткань ее юбки, расползается длинным разрезом до самого бедра... Взвизгнула, бросилась к двери — щелкнул замок.

— Как видите, от меня не убежать.

— Пожалуйста, не надо... — Юна судорожна сжала разрез, но рядом тут же пролегла новая прореха.

— Господин ар'Мхари, выслушайте меня! Я не готова... сейчас... Прошу вас, дайте мне время... Привыкнуть к вам... Хотя бы не сейчас... Я очень устала... Давайте отложим этот разговор до завтра...

— Вы думаете, завтра вам сбежать будет легче?

— Я очень устала. Пожалуйста...

Новая прореха прошла по корсажу, не поддерживаемый ничем, кроме плотно сжимавших ткань застежек, верх платья стремительно начал сползать. Поддерживая его рукой, Юна бросилась к двери в купальню. Захлопнула ее за собой, закрыла на задвижку, судорожно огляделась в поисках выхода:

«Кажется, я в тупике»

Закрыла лицо руками. «Так вот она, ваша темная сторона, господин ар'Мхари. Не замедлила проявиться...»

Она и впрямь уже была влюблена. В того, грустного и задумчивого, показывавшего ей корабль с Прародины. Нет ничего ужасней, чем когда лик монстра прорезывается сквозь ставшее дорогим, красивым лицо. Юна ждала этого момента, но все равно оказалась не готова.

«Кто вам сказал, что вы — гость? Вы — мой подарок себе.»

«В ваших же интересах, чтобы я продолжил вам нравиться.»

Романтический дурман вечера эти фразы развеяли очень быстро.

С той стороны двери — тишина. Что же дальше? Нужно бежать из этого замка. Но как? Эта купальня — тупик. Сейчас он найдет способ открыть дверь... и не хочется думать, что будет дальше. Как и все девушки ее возраста, Юна порою мечтала о вычитанном в книгах образе благородного рыцаря, серенадах под окном, первом трепетном поцелуе, романтическом признании в любви, и в глубине души верила, что однажды так оно и будет...

И даже в страшном сне не являлось к ней, что будут скользкие от воды ступени купальни, ненадежная задвижка на двери, насмешливое «Разве я просил вас о доверии», и... взбесившееся платье, которое продолжало рваться! И шпильки, которые внезапно самостоятельно вылетели из прически, повисели стайкой перед Юниным носом и дружно осыпались вниз, звонко бряцая о камень! Юна отбросила упавшие на лицо волосы, отбежала от двери, заметалась по купальне — куда бежать? По наитию нырнула в какую-то нишу, там раздался щелчок, открылся узкий темный ход, ступени, по которым бежала вода, вели куда-то вниз. Сбросив туфли и придерживаясь за стены, Юна поспешила спуститься и оказалась в комнате, очень похожей на купальню, только гораздо больше по размерам, почти все пространство которой занимал бассейн, а потолок был такой же стеклянной линзой, собиравшей в себя звездный свет.