Балканский тигр - Черкасов Дмитрий - Страница 59

• Предыдущая
• 59/72
• Следующая

Интуитивно он чувствовал здесь какой-то подвох. Но беспочвенные подозрения к делу не пришьешь, а в версию врача укладывались многие факты — и характер повреждений, явно вызванных обычной дракой, и стойкий дух марихуаны, и наличие тел. Особенно последнее. Если на базу проникли посторонние, то они бы уволокли трупы и спрятали где нибудь в безлюдной зоне. Диверсанты стараются не оставлять свидетельств своей работы.

Но посторонних в подземелье быть не может. Внешний пост никого не фиксировал в окрестностях, кроме прибывших два дня назад «носильщиков» с грузом — тридцатью молодыми женщинами с тридцатью младенцами. Груз остался на базе, а косовары давно вернулись в расположение своего отряда.

— Трупы в печь, — распорядился Ясхар. — Провести полный шмон личных вещей. Я хочу знать, нет ли у кого шмали или спиртного. Постройте бойцов у спальных блоков. Я лично этим займусь…

— Есть, — отдал честь командир взвода. — Когда приступать?

— В восемь смена постов. — Ясхар посмотрел на часы. — Значит, в полдевятого.

— Есть!

Начальник службы безопасности вошел в лифт, нажал кнопку второго этажа и по дороге мрачно размышлял о том, что Хирург со своими ехидными замечания о ментальности и привычках бойцов попал в точку. Албанские террористы, которыми Ясхар был вынужден командовать, разборчивостью не отличались. Появись у них нечто, способное доставить удовольствие, — будь то ракия, гашиш или женщины, — они незамедлительно этим воспользуются, наплевав на службу и свои обязанности.

Когда он вошел в исследовательский блок, стоявший у работающей центрифуги Хирург повернулся и брезгливо прервал открывшего было рот Ясхара:

— Мне уже сообщили.

— Вы, как врач, не видите других объяснений? Действительно ли обычная анаша способна полностью блокировать здравый смысл?

— Естественно, — Хирург сложил губы сердечком, что означало крайнюю степень раздражения. — Сила наркотика зависит от дозы. И марихуана не исключение. На людей с низким интеллектуальным уровнем она оказывает растормаживающее влияние в направлении агрессивности. А ваши бойцы — именно из таких людей. Тупые и злобные… Я вас попрошу: запретите им даже близко подходить к лаборатории. Не хочу стать следующей жертвой.

— Этого больше не повторится.

— Не знаю, — отмахнулся Хирург. — Но сегодняшнее происшествие послужит вам хорошим уроком. Охранники вконец разболтались. Принимайте меры, иначе я доложу наверх.

— Приму, не беспокойтесь, — уверил Ясхар. — С сегодняшнего дня свободные смены охранников будут заняты делом. Под наблюдением взводных.

— Замечательно, — Хирург выключил центрифугу и извлек из нее толстостенную пробирку. — Я на вас надеюсь.

— Когда вы приступите к операциям? — Албанец указал на ряд металлических скамеек со штативами.

— Сейчас отдохну и во второй половине дня начну.

— Самок пока не трогать?

— Вечером. Все вечером…

— Прислать уборщиков?

— Нет уж! Перед операцией мои помощники сами все сделают. А вы лучше поставьте перед дверью автоматчика, чтобы какой нибудь обкурившийся идиот не попытался сюда пролезть…

Ясхар сжал зубы, кивнул и молча вышел. Хирург с усмешкой посмотрел ему в спину, убрал пробирку в холодильник и снял халат.

Оставив в лаборатории неяркий свет, врач тщательно запер помещение и отправился к себе. После ночной работы ему требовался отдых. Стальная дверь закрылась за ним.

Через десять минут в стене откинулся вентиляционный люк, и в лабораторию скользнула темная фигура с небольшим автоматом наперевес.

Из холодной темноты тоннеля лаборатория была видна как на ладони. Острейшим скальпелем Рокотов проделал в пленке небольшое отверстие и одним глазом заглянул внутрь.

У басовито рыкающей центрифуги стоял плешивый человек лет пятидесяти в белом халате и светло-зеленых бахилах, как у хирургов. Насвистывал что-то. Картинка была настолько знакомой, что Владислав почувствовал тоску по своему институту. Сейчас он был готов даже смириться с невнятной болтовней коллег по работе, с их испитыми лицами и дрожащими ручонками, лишь бы снова оказаться в Питере.

Живым и здоровым.

Брякнул телефон.

Человек взял трубку, послушал несколько секунд и, сказав «йес», вернулся к центрифуге.

Спустя десять минут в лабораторию стремительно вошел высокий смуглый албанец и заговорил с человеком по-английски. Врач отвечал с заметным акцентом. Албанец держался уверенно, и было понятно, что на этой базе он главный.

«Скорее всего, это и есть пресловутый Ясхар, — сообразил Влад, с интересом прислушиваясь. — Так, трупы они обнаружили, но решили, что произошел несчастный случай. Драка на троих. В общем, следовало ожидать… Они уверены, что посторонних здесь нет. Хотя албанец нервничает. Профи в случайности не верят. Но пока у него нет доказательств, а объявлять личному составу, что по коридорам бродит двоюродный брат прапорщика Хутчиша[40], он не может. Засмеют. Или того хуже — изолируют как свихнувшегося. Однако именно он главный мой враг. Мужик явно опытный и ошибку не простит. Так что ошибаться нельзя… Какие такие «самки»? О чем это они? Подопытные крысы? Возможно… А плешивый-то с языком не очень в ладах. Интересно. Ага, албанец уходит! Пошел порядок наводить. И этот засобирался… Мне везет. До второй половины дня, говорите? Ну-ну. А сейчас только семь пятьдесят две. Времени навалом… Все, ушел. Замочек щелк, шаги топ-топ… Выжду несколько минут и полезу. Вы у меня кровавыми слезами плакать будете, козлы…»

Биолог бесшумно распахнул вытяжной люк, оборвав при этом затягивающую его пленку. Спрыгнул в помещение и тут же перекатился за высокий металлический стол.

Но предосторожности оказались излишни. В лаборатории никого не было.

Рокотов опустил ствол «Хеклер-Коха», быстро приблизился к дверям и нажал кнопку фиксатора. Теперь отпереть помещение снаружи было невозможно. А сломать стальную преграду можно разве что танком.

Владислав обернулся, медленно обвел глазами оборудование. Тяжело сел рядом с алюминиевым стеллажом на вертящийся стул. Ощущение от увиденного было сродни удару по голове мешком с песком.

На стеллаже лежали новорожденные дети.

Неяркий свет заливал импровизированные люльки, но и при нем можно было разглядеть крайнюю истощенность младенцев, их обтянутые кожей черепа, иглы, закрепленные пластырем в венах на руках и ногах, красные пятна, почти полностью покрывающие крошечные тела. Детские сосуды очень тонкие, поэтому в локтевые и коленные суставы были введены пятидюймовые гибкие иголки — одно из последних достижений медицинской техники. Ни о каком гуманизме или технике безопасности здесь речи не шло: катетеры загонялись сквозь нервные узлы, туда, где сосуды покрупнее. Если их извлечь, двигательные функции конечностей обязательно будут нарушены.

Впрочем, это не самая большая беда.

У Рокотова было достаточно знаний, чтобы разгадать исход эксперимента. Фактически младенцы были уже мертвы, просто агония продолжалась не минуты, а недели. Спасти их не удалось бы даже бригаде педиатров, окажись они в лаборатории.

Кровь и плазма медленно циркулировали в сложной системе отводных трубок, осаживая на фильтрах нужные экспериментатору соединения. Каждый из двадцати четырех маленьких сербов был превращен в своеобразный живой заводик, куда извне поступали питательная жидкость и катализаторы биохимических реакций, а на выходе получались ценнейшие микрограммы сложных протеинов.

Процессом управлял мощный компьютер. Его системный блок, мигая зелеными светодиодами, стоял на единственном в лаборатории письменном столе. Через многочисленные переходники команды от блока поступали на аппараты искусственной вентиляции легких и принудительного кровообращения. Каждая «люлька» была снабжена бирочкой с номером и графиком, отражающим «продуктивность» объекта. Текст шел на английском языке и был составлен с учетом нормативов научной работы медицинской ассоциации США. Бюрократия в подземном центре царила такая же, как и в любом учреждении.

• Предыдущая
• 59/72
• Следующая