На далеких рубежах - Гребенюк Иван - Страница 53

Вертолет обогнул высокую, как колонна, скалу и начал спускаться.

— Вот он, вот он, голубчик! — Телюков показывал куда-то вниз.

— Да где же? — засуетилась Бибиджан и вдруг увидела на вершине горы фигуру человека.

«Гриша… Машет руками… О, любимый мой! Но как же нам добраться до тебя?»

Из-под ног уходил пол — вертолет снижается. Вот он совсем низко повис над горою. Бибиджан видит на Гришином лице улыбку.

Счастлив и рад, что нашли! А рад ли будет неожиданной встрече?

Распахнули дверь. Солдаты крутят лебедку, разматывают лестницу-трап. По ней спускается Телюков. Байрачный что-то кричит ему. Вот они уже обнялись. А вертолет подпрыгивает как ретивый конь.

Телюков подводит Байрачного к трапу, привязывает ремнем.

— Давай! — показывает жестом.

Солдаты и офицеры крутят лебедку. Туго наматывается трап на барабан.

— Держите, — говорит Скиба товарищам и протягивает за борт руку.

Показалась голова в шлемофоне. Григорий, как всегда, улыбается…

Солдаты снова спускают трап — для Телюкова. Байрачный садится на скамейку и только теперь замечает Бибиджан.

Он молча глядят друг на друга. Он видит ее измученное лицо, и острая жалость заливает сердце.

— Биби!

— Гриша! Живой…

Она переводит взгляд на его ногу, на разорванную штанину и марлю с пятнами крови.

— Сейчас я сделаю перевязку.

Байрачный пододвинулся к ней и нежно сжал ее маленькую руку.

Телюкова не поднимали лебедкой — он взобрался сам.

— Крепости не сдаются! — бодро крикнул он, забираясь в вертолет. — А знаешь, Григорий, кто тебя сбил? Орел. Орел врезался в самолет. Перья и когти нашли в обломках самолета.

— Да ну? — удивился Байрачный.

— Честное слово! А тебя все считали погибшим. Ведь на обшивке самолета обнаружили кровь. А Бибиджан, знаешь… — Телюков подсел к Байрачному, — сама изъявила желание лететь за тобой. Врач побоялся, а она полетела. Чертовски счастливый ты, Григорий!

— Это правда, Биби? — спросил летчик.

— Правда, — ответила смущенная девушка. — Я и колхозникам передала, чтобы ехали искать тебя.

И в то время, как вертолет, оставив позади горы, спускался на равнину, рядовой Баклуша заметил караван верблюдов, двигавшийся к Копет-Дагу.

— Это, вероятно, и есть земляки Бибиджан? — заметил лейтенант Скиба.

— Они! Конечно они! — ответила Бибиджан и не ошиблась. Но каково же было удивление старого Бояра и его сподвижников, когда из вертолета, который приземлился возле каравана, вышла Бибиджан.

Она сказала, что летчика уже нашли, поблагодарила Бояра и попросила его повернуть обратно.

Байрачного тотчас по возвращении на аэродром отправили в поликлинику.

А когда в конце дня лейтенанты Скиба и Калашников пришли навестить друга, Абрам Львович сказал сердито:

— Нет его здесь. В авиационный госпиталь уехал и медсестру самовольно увез.

Командира полка и его помощника по огневой и тактической подготовке вызвали к генералу Щукину. Вылетели они из Кизыл-Калы на двухместном учебно-боевом самолете.

На аэродроме пересели в специально поданную им «Волгу».

— Ого, нас встречают, как Героев Социалистического Труда, — не без удовольствия заметил Семен Петрович.

Покачиваясь на мягком сиденье «Волги» и посасывая свою неразлучную трубку, он делал самые различные предположения относительно причины этого вызова. Для «протирки» как будто никаких оснований не было. Полк успешно наверстывал упущенное. Правда, авария все же произошла, но ведь в этом никто не повинен. Но от кого не зависящая случайность — самолет напоролся на орла.

— А вы какого мнения, Иван Васильевич? — в который раз допытывался Семен Петрович. — Похоже на то, что вас назначат моим заместителем.

— Вряд ли, рановато еще повышать меня в должности. А с вас, конечно, должны снять взыскание.

— Почему рановато? Я ходатайствовал за вас, Иван Васильевич, и комдив не возражал, — признался Семен Петрович.

— Спасибо, товарищ полковник, за заботу обо мне, но не будем гадать заранее, а то еще просчитаемся.

— Это верно. Приедем — узнаем.

Пропуска в штаб были заказаны и выписаны. Пройдя в гардеробную, офицеры почистили обувь, привели себя в порядок и, поднявшись на второй этаж, пошли по коридору к кабинету генерала. В приемной их встретил адъютант, стройный, подтянутый лейтенант.

— Садитесь, пожалуйста, — обратился он к полковнику. — Я сейчас доложу генералу о вашем прибытии.

Долго ждать не пришлось.

— Прошу вас, товарищ полковник, — сказал адъютант, выйдя в приемную. А вы, товарищ майор, немного подождите.

Семен Петрович приосанился и бодро зашагал к генералу.

— Товарищ генерал, полковник Слива по вашему приказанию прибыл!

Генерал подал руку, приподнявшись над столом, внимательно оглядел полковника и указал на кресло. Прежде чем начать разговор, он снял очки, положил их перед собой на бумаги и спросил:

— Как чувствует себя лейтенант Байрачный после вынужденного оставления самолета?

— Ничего, товарищ генерал. Был на проверке в авиационном госпитале. Все в порядке. Мы уже провезли его на «спарке». Летает нормально.

— Молодец, не растерялся. Хороших летчиков воспитываете, полковник. Да вы сидите, пожалуйста. Ну, а майор Гришин как? Все воюет против Поддубного?

— Да, они не в ладах.

— Получили мы письмо от Гришина. Жалуется на Поддубного. Толковал я здесь по поводу этого письма. Вздор и клевета. Гришин оказался трусом и перестраховщиком, кроме того, начал еще сплетничать. Решено вызвать его на партийную комиссию. А я, по своей командной линии, решил убрать его из полка. Худую траву — с поля вон. А вы какого мнения?

— Гришина лучше было бы использовать как штурмана наведения. В штурманских расчетах он силен.

— Это верно?

— Совершенно верно, товарищ генерал. У нас в полку называют его Лобачевским.

— Не слишком ли? Лобачевский был не только великим математиком, но и прекрасным педагогом. А Гришин, насколько мне известно, обучать не умеет. Его помощник ведь не сумел навести на меня перехватчика!

— Вам виднее, товарищ генерал. Но в штурманских расчетах Гришин силен. Это подтвердит каждый.

Генерал задумался. На его широком лбу образовались три параллельные морщины.

— Хорошо, посоветуюсь еще со штурманами. Возможно, что переведем Гришина на КП дивизии.

Полковнику Сливе было приятно, что генерал похвалил его за Байрачного. И не только приятно. После этой похвалы он чувствовал себя вполне уверенно. «Протирки» не будет. Ясно одно: раз Гришина снимают, заместителем станет Поддубный. За тем, очевидно, его и вызвали сюда. Но одно несколько смущало и настораживало Семена Петровича — уж больно как-то пристально поглядывает на него генерал. Семен Петрович чувствовал, что генерал еще не коснулся самого главного.

И предчувствие не обмануло его.

— А вам, Семен Петрович, не надоело еще в полку? Кажется, давно командуете?

— Так точно! — У Семена Петровича екнуло сердце.

— Да, засиделись, очень засиделись.

«Или повышение, или отставка», — промелькнула мысль.

— Засиделись, — повторил генерал, вертя в руках очки. — А как вы, Семен Петрович, посмотрите на то, если мы переведем вас в штаб заместителем начальника отдела?

Видя, что его предложение обескуражило полковника, командующий предложил ему хорошенько подумать, поразмыслить наедине.

— А потом заходите. В любой момент заходите, Семен Петрович!

Полковник Слива понял, что вопрос о нем решен заранее. Оставалось одно: либо соглашаться с этим решением, либо подавать в отставку.

— Да, пожалуй, я подумаю, — ответил полковник.

— Вот и хорошо. Только вы, Семен Петрович, не волнуйтесь, не переживайте. Гнать мы вас не собираемся. Кстати, я вчера подписал приказ о снятии с вас взыскания.

Эти слова подбодрили полковника. Однако — штаб… Нет, ни в коем случае! В штаб он не пойдет…