Синее золото
(Роман) - Борман Аркадий Альфредович - Страница 40

«Что за чепуха, что за фантастика, — почти вслух сказал Паркер. — Кто же, он этот красивый молодой человек: испанец, русский, американец? Уезжать немедленно. Просто сказать. Но как же он уедет? Почему они все так упорно настаивают, чтобы он уезжал?»

Днем Паркер поспал и отдохнул, и после депрессии у него появилось бодрое настроение. Вечером он даже пошел в кинематограф. Шла американская авантюрная фильма. Полиция гналась за преступниками, потом оказалось, что часть полиции в сговоре с преступниками, а часть преступников переодетые полицейские. Иногда трудно было разобрать, кто на чьей стороне.

«Черт возьми, и я ведь попал в такую же авантюру», — подумал Паркер и даже улыбнулся. А потом вспомнил, что Таня крепко заперта в маленькой металлической комнате, и улыбка быстро исчезла с его лица.

Но как он мог прозевать брильянт? Кто нашел его среди других камней?

Опять досада и беспокойство охватили его. А может быть, это провокатор, хотят его поймать? Да, но что они от него узнают? Провокатор вызвал бы его на разговор. А этот так быстро от него ушел.

Надежда сменялись сомнениями и потом опять появлялись надежды.

Вечером он решил, что надо взять себя в руки и уезжать. Как спокойно было бы уезжать с камнем в чемодане, А теперь! Но они же все так настаивают.

Утром — это был вторник — он опять встретил в коридоре иностранного коммуниста, который громко приветствовал его по-испански.

Только по его смеющимся глазам Паркер понял, что это был маскарад.

Он вышел из гостиницы и по привычке пошел побродить по улицам. Не успел он завернуть за угол, как наткнулся на подростка, которого искал по городу уже несколько дней.

Мальчик опять залихватски сплюнул и, проходя мимо англичанина, быстро сказал: «Синее золото, в среду ее отправляют с почтовым в Москву», и пошел дальше.

«Среда это завтра», — первое, что пронеслось в голове у Паркера. Но кто этот таинственный подросток, вырастающий так неожиданно перед ним?

Как мог Паркер догадаться, что Коля Широкий — брат Дуни? Его отец, мастер в железнодорожном депо, не забыл, что Таня сидела в тюрьме.

Когда из управления пришло распоряжение в среду к московскому почтовому прицепить арестантский вагон для важной преступницы, он решил, что это для Тани. Широкий не знал, какие отношения у Тани с англичанином, но раз она ему сама что-то передавала, будет лучше его предупредить, и он опять послал сынишку.

Паркер бросился назад в гостиницу. Он знал, какой номер занимает испанец, но ключ висел внизу. Его не было дома. Что было делать?

Он поднялся к себе и решил ждать за дверью, когда пройдет молодой человек. Так, прислушиваясь ко всем шагам, он просидел три часа. Наконец, он услышал характерную походку таинственного человека.

Он поспешно и с волнением вышел из номера. Но испанец пришел не один. С ним был какой-то маленький пожилой человек. Они оба приветствовали Паркера, но, не останавливаясь прошли дальше по коридору.

Паркер вернулся к себе и опять стал ждать.

Только поздно вечером он встретил молодого человека одного.

— Завтра с почтовым ее отправляют в Москву, — тихо сказал Паркер.

Незнакомец, видимо, был удивлен этим известием, так как остановился.

— Вы уверены? — спросил он.

— Да, мне передали от нее, употребив выражение, которое известно только мне и ей.

— Какое выражение?

— А зачем вам знать? — спросил Паркер и вдруг подозрение закралось в него.

— Конечно, мне не надо знать, но уверены ли вы, что вас не обманывают? — настаивал его собеседник.

— Я повторяю, это выражение, которое кроме нас двоих никто не знает, это не пароль, — мы не уславливались употреблять его как пароль. Но это вроде пароля.

— Странно, — задумчиво произнес молодой человек. — Значит, они изменили свои первоначальные планы. Хорошо, спасибо.

— Только вы не поедете с почтовым, — добавил он тоном распоряжения. — Не могли бы вы уехать сегодня же?

— Нет, сегодня я не могу уехать, но почему я не могу ехать завтра с почтовым? — Паркера рассердил этот начальнический тон.

— Если вы ей хотите добра, то слушайтесь, когда вам говорят. Ведь вы все равно ничего не понимаете в наших делах, — оборвал его молодой человек и пошел дальше.

Паркер не послушался молодого человека, он решил ехать в Москву именно в среду, и именно с почтовым, который уходил из города вечером.

Утром он зашел к следователю и сказал, что уезжает. Тот внимательно посмотрел на него и, когда англичанин ушел, отдал распоряжение:

— Двоих в штатском приставить к англичанину, а в арестантский вагон нарядить лишних пять человек.

Паркер прошел платформу и увидел арестантский вагон в самой голове поезда. Наоборот, его мягкий вагон был в хвосте.

Таню посадили в купе вместе с двумя женщинами-тюремщицами. Уже несколько дней, как ей мало давали спать, а плохая и скудная пища вызывала отвращение, совершенно не утоляла голод и не укрепляла. За несколько дней заключения она ослабла и осунулась.

Поезд ее быстро укачал и она, сидя в углу деревянной скамейки, быстро забылась тяжелым сном. Одна сторожиха расположилась спать на противоположной скамейке, а другая, дежурная, сидела на той же скамейке, что и Таня, только у самого входа.

Ночью они должны были смениться.

Из соседнего купе слышался веселый говор — там солдаты играли в карты. Всего в вагоне было пятнадцать человек охраны. Она была разделена на три смены. Пять человек дежурило, а десять спало. Один из дежурных все время ходил по коридору.

Сторожихам была дана строгая инструкция не спускать с Тани глаз. Однако полчаса спустя после того, как Таня заснула, дежурная не вытерпела и заглянула в соседнее купе. Ее там шумно приветствовали и стали звать играть. Она не сразу поддалась искушению и вначале стояла у дверей и все время заглядывала на спящую Таню, но под конец не устояла и присоединилась к игрокам, попросив караульного, ходившего вдоль коридора, посматривать на Таню.

Линия шла по лесистым местам. Перегоны были большие и поезд останавливался редко.

Скоро после полуночи, когда восточная часть неба была еще почти темной — в мае в этих местах начинает светать во втором часу ночи — на длинном перегоне шлагбаума машинист увидел красный фонарь.

Машинист удивился, но дал тормоз, однако, не останавливая окончательно поезд. Но кто-то упорно продолжал махать фонарем, и машинист в последний момент резко затормозил поезд. Пассажиры, которые не спали, почувствовали толчок.

Пока машинист, наклонившись, разговаривал с человеком с фонарем в руке, стоявшим на путях, с другой стороны на локомотив быстро вскочил человек с револьвером в руках.

— Сидеть смирно в углу, — приказал он машинисту и истопнику. — Поедете дальше, когда позволю.

Кто-то постучал в арестантский вагон, запертый изнутри, кроме обычного железнодорожного ключа, на задвижку. Дежурный солдат подошел к двери. У него была инструкция никому не отворять.

— Кто там?

— Впустите смазчика, у вас тормоз открыт, надо проверить, — раздался голос из темноты.

Солдат открыл окно и через решетку арестантского вагона старался рассмотреть в темноте говорившего.

— Какой тормоз, у нас никто не дотрагивался до тормоза. Ступай осматривай другие вагоны, — добавил он.

— Я смотрел. Все в порядке.

— Ну, тогда полезай под вагон, смотри там, а тут тебе нечего делать.

Маленький смазчик, вероятно, чтобы лучше было слышно, встал на ступеньку подножки и левой рукой держался заручку.

— Да нет, у вас, — настаивал он, — я все осмотрел.

— Говорят тебе, что у нас никто не дотрагивался до тормоза, проваливай, — грубо сказал солдат. Он прикоснулся лицом к решетке и стал рассматривать смазчика. Но не успел он опомниться, как дуло маленького револьвера было направлено на него.

— Шевельнешься, убью, — сказал человек из темноты.

Солдат совершенно не ожидал этого и замер у решетки, держась обеими руками за железные прутья.