Синее золото
(Роман) - Борман Аркадий Альфредович - Страница 17

— Устала, небось, надо сразу дать ей что-нибудь, — сказал высокий молодой человек и скрылся в эту щель.

— Да, — задумчиво продолжал старший, ни к кому не обращаясь. — Ну чего они стараются, жили бы где-нибудь на советских хлебах в холе. Таких ведь собак всякий оценит. Нет, не хотят от нас уходить. Собака, так ее и тянет к собачьей жизни, а вот мне что-то человеческой жизни захотелось. Надоело быть Робинзоном да скрываться от чернокожих — или они краснокожие, — которые за тобой на аэропланах охотятся.

— Ну, ну не брюзжите, ваше превосходительство. Чего вам, солнышко светит, лес зеленеет и золото течет. Может быть, и доживем до другой жизни. А нам жаловаться и здесь нельзя. Хорошо и привольно, и достать нас трудно. Вон Василий всего только три месяца пробыл в лагерях на принудительных работах и теперь, пожалуй, никуда отсюда не захочет уходить. А, Василий, как, хочешь опять на люди попасть? — спросил один из юношей.

— На люди бы не прочь, только не на советские люди-то, впрочем, они и не люди, — ответил Василий, деловито выстругивая топором тонкую палочку.

Он никогда не расставался с топором, который служил ему во всех случаях жизни. Приходилось действовать им и против большого зверя, но он мог также делать им себе маникюр.

Уже год, как Василий жил с уральскими робинзонами. Он набрел на них случайно. Встреча вызвала большую тревогу среди лесных людей. У Василия отобрали топор и долго к нему присматривались. Не верили фантастической истории его бегства из концентрационного лагеря, куда он был сослан как кулак. На лесорубках под вечер он снял двух часовых и ушел в лес.

— Ведь за тебя другие ответили, — строго заметил ему генерал, — ведь там у них круговая ответственность за беглецов.

— Все равно пропадут. Там долго не выдержишь. А так хоть я один ушел, — возразил крестьянин.

Лесные люди долго и внимательно присматривались к Василию, взвешивали каждое его слово и под конец сделали его полноправным членом своего сообщества.

Посвятили его в дело и он оказался исключительно полезным человеком.

Острый вопрос обуви исчез. Василий всех снабжал лаптями. Он завел огород, причем сразу понял наставление генерала, как надо его разбивать, чтобы не быть замеченным с аэроплана.

Только через несколько месяцев показали Василию дорогу до следующего пункта, но потом он часто стал ходить туда.

Генерал был старшим в первом лесном звене. Только старший в звене знал, сколько еще таких звеньев тянется через уральские горы на восток и где их конечный пункт. Через них текло золото, контрабандой получаемое от старателей с приисков. В обмен на золото поступало оружие и другие ценные в этих местах предметы.

Не было принято говорить и обсуждать, куда идет золото. Известно было только, что оно идет на работу против советской власти, работу, которая происходит далеко от Уральских лесов. Лесные люди делали только подсобное дело.

Звенья были расположены в малопроходимых местах, и пока не выпадал снег, их обитатели мало беспокоились, что их могут обнаружить. Зимой же некоторые звенья совершенно покидались и лесные люди устраивались сравнительно большими группами в таких трущобах, куда редко заходили и самые выносливые охотники.

Звено со звеном поддерживало сообщение отчасти при помощи собак, а отчасти, когда лес подсыхал и надо было нести большой груз, сами люди пробирались через леса, болота и речки по известным только им тропинкам.

Суровое правило существовало в лесу — встречному советскому человеку не давали пощады, а беглецов от советского режима брали на долгое испытание. Но места были такие глухие, что за три года работы встречено было всего два-три человека.

Следующее звено на восток от генерала находилось в сорока километрах. Пока не появился Василий, людям туда очень трудно было пробираться раньше июля, когда вода в реках совсем спадала. Кроме многих маленьких речек, их отделяла одна широкая река и только во второй половине лета можно было переходить ее по камням, и то с большим трудом.

Но Василий выдолбил маленький челн, что упростило сообщение между звеньями.

— Смотри, Толя, какой осколок бутылки притащил вчера Василий, — говорил генерал, передавая своему юному помощнику не то кусок бутылочного стекла, не то прозрачный камень. — Говорит, подобрал около маленького ручейка, знаешь, в той узкой долинке между двумя холмами.

Солнечный луч вдруг заиграл на чуть зеленоватом камне всеми оттенками радуги, так что трудно было на него смотреть.

Толя сбегал в пещеру за бутылкой и провел куском по стеклу. На стекле остался след.

— Горный хрусталь?

— Нет, он в ручейках не бывает.

— Но ведь в этих местах нет брильянтов?

— А ты почему знаешь? Мало ли что тут есть, да еще не найдено. Тут кроме нас и люди-то не проходили.

— Но если это брильянт, то какая же ему цена?

— Да, наши тогда сразу смогут работу усилить.

Было решено не отправлять камень по длинному восточному пути, где он должен был пройти через много рук, а ждать оказии для отправки прямо на запад.

Командировка французской Компании редких металлов в Россию и явилась этой оказией.

Генералу очень хотелось переправить камень без ошибки. Он внутренне усмехался, когда представлял себе, сколько смогут друзья выручить за него и как им удастся развернуть работу.

Потому-то он все время медлил с отправкой и принял окончательное решение, только когда получил извещение от Носова, что надо это сделать на этой же неделе — иначе будет поздно.

Верстах в десяти от своего жилища, по дороге к Отрадному, генерал устроил нечто вроде передового поста. На высоком холме у развесистой ели оставляли Шарику сахару и он был приучен бежать мимо этой ели. Когда поклажа была слишком тяжелая, тогда кто-нибудь из лесных людей выходил к ели навстречу Шарику и, переменив его сумку, отправлял его обратно.

С холма далекий вид в обе стороны. К западу, к Отрадному, шла широкая долина, которую перерезывала река. Дальше за рекой опять шла цепь холмов.

Генерал положил в маленькую кожаную сумку зеленоватый брильянт величиной с кулачок ребенка, крепко зашил сумку и часа в четыре вечера вышел с Василием на передовой пост, куда к вечеру должен был прибежать Шарик. Они взяли с собой одну из своих собак. У генерала через плечо висел бинокль и карабин. Он только недавно приучил Василия обращаться с ружьем, но тот продолжал твердить, что с топором куда сподручнее, чем с ружьем.

— Напейся хорошенько чайку, там не позволю огонь разводить, а домой не раньше утра вернемся, — сказал генерал.

Лесные люди давно научились с большой точностью определять время переходов — недаром они несли курьерскую службу.

Генерал с Василием пришли на передовой пост всего только за каких-нибудь полчаса перед тем, как туда прибежал Шарик. Уже было совсем темно. Им показалось, что они посидели всего несколько минут, как их собака встала, насторожилась и потом начала радостно вилять хвостом и бросилась вперед.

Они расслышали, как где-то близко бежал зверь, и скоро Шарик выпрыгнул из кустов и не успели они опомниться, как он к ним подскочил и лизнул каждого по очереди.

В его сумке почти ничего не было. Видимо, с той стороны берегли его силы.

Шарик волновался, вертелся около людей, терся около их ног. Потом настораживался, оборачивался в ту сторону, откуда прибежал и прислушивался. Раза два он даже не то взвизгнул, не то зарычал.

В темноте ни генерал, ни Василий не могли наблюдать за собакой и не видели всех ее движений.

А Шарик не мог им рассказать, как там, на далеком холме, он удирал от полицейских собак, как там поднялась тревога и даже раздалось несколько выстрелов. Все это случилось километра за три от места, где сидели генерал и Василий. Выстрелы они, конечно, не слышали, вероятно, их заглушил ветер.

Уже в течение трех дней где-то между высокой елью, где сейчас сидели лесные люди, и Отрадным на пространстве более двадцати километров был расставлен военный кордон.