На грани одиночества (ЛП) - Саваж Шей - Страница 4

Уйти куда?

Если я выгоню ее, она умрет до восхода солнца. И что мне теперь делать – предложить, блядь, куда-нибудь ее подвезти? Я даже не знаю – или мне все равно – куда она идет. И я должен оставаться там, где нахожусь, за исключением тех случаев, когда мне нужно куда-то пойти за припасами.

«Заканчивается бензин», - напоминаю я себе.

Блядь.

Я выталкиваю эту мысль из головы. Не хочу проводить и пару часов в грузовике с какой-то цыпочкой, которую я не знаю. Девушка идиотка, раз сунулась сюда.

И почти сразу пересматриваю свои выводы. Она идиотка, но это из-за того, что сама оказалась в этой ситуации, а не потому, что сейчас здесь. На данный момент у нее нет выбора. Возвращение в пустыню - самоубийство.

— Голодная? — я слышу, как спрашиваю это, и хочу стукнуться головой о стену.

— Хм…немного, но на самом деле тебе не нужно беспокоиться.

— Хорошо, — говорю я, — но мне пора ужинать, так что я собираюсь готовить. Если хочешь чего-нибудь, говори прямо сейчас.

Она пару раз переступает с одной ноги на другую, смотря на деревянные планки, из которых сложен пол.

— Мне кажется, — наконец-то отвечает она. — Я имею в виду, если ты уже что-то делаешь, то это было бы замечательно.

Слишком вежливая.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Мы сидим за столом, и я подаю́ то, что мне удалось раздобыть на ужин. Это еда лучше, чем я сделал бы для себя – определенно. Жареный картофель с перцем и луком, а также консервированные персики и пара бутылок воды. Это не слишком много, но то, как она принимается за еду, говорит мне, что на самом деле она очень голодна.

Я оставляю генератор работать, и вентилятор направлен прямо на нас, так что мы можем чувствовать себя, по крайней мере, во время еды, немного более комфортно. О́дин разместился рядом с вентилятором, чтобы тоже извлечь из этого пользу. Он очень внимательно наблюдает за Лиа, но отступает, когда та протягивает руку. Я могу только пожать плечами в ответ на ее вопрос, дружелюбен ли он к незнакомцам. Вокруг действительно не слишком много людей. Мы всегда были только вдвоем.

— Это действительно вкусно, — говорит Лиа, принимаясь за очередной кусочек картофеля. — Где ты научился готовить?

— Турпоходы, — отвечаю я. Это достаточно близко к правде. — Мы много раз ходили в походы в богом забытые места, так что я могу приготовить еду практически из ничего, пока у меня есть огонь.

— Мы? — напирает она. — Ты и твоя семья?

Я колеблюсь, прежде чем качаю головой.

— У меня нет семьи.

— Я сожалею, —произносит она тихо, наклонив голову. Не удивлюсь, если она думает, что все они мертвы, и начнет за них молиться, или что-то в этом роде. Я решаю воспользоваться моментом, чтобы немного отдалится.

— Я пойду на улицу, — говорю ей. Мне надо подключить сигнализацию к грузовику, а это значит, что первым делом нужно дойти до того места, где она споткнулась и все восстановить. — Я сейчас вернусь.

Не знаю, почему, но я чувствую необходимость сказать ей это.

— Уже темнеет, — тихо говорит она, смотря в окно.

Я не стал отвечать, лишь потому, что это очевидно. Что она скажет дальше, что я высокий? Взяв винтовку, выхожу, О́дин следует за мной по пятам. Он обнюхивает землю, не отставая при этом от меня ни на шаг. Как только достигаю границы участка, то иду по ее следам на сухом грунте, пока не нахожу тонкий разорванный провод и скручиваю металлическую часть снова вместе.

Мы с О́дином направляемся обратно к грузовику и подключаем все к аккумулятору. Я медленно обхожу дом, осматриваю горизонт, используя оптический прицел, но ничего интересного не вижу. Наполняю миску О́дина водой, кормлю его и снова направляюсь внутрь. Я оставляю входную дверь открытой, как делаю большинство ночей. Как бы ни было, на двери фактически нет замка, что особенно хорошо сегодня вечером, так как вентилятор включен, и это создает хороший сквозняк.

Лиа все еще сидит на том же месте, сдирая этикетку с бутылки из-под воды. Я смотрю на нее и мне интересно, о чем она думает. Логически я могу многое предположить, но на деле возникает еще множество дополнительных параметров. Возможно, она размышляет о матери, о мудаке который ее бросил. Быть может о том, что же ей сейчас делать.

— Я полагаю, ты останешься сегодня здесь, — говорю ей. Не уверен, отвечаю я или нет на тот вопрос, над которым она размышляет, но что-то похожее должно быть у нее на уме. Кроме того, я чувствую, что смиряюсь с неизбежным, позволяя ей остаться. Чувствую себя смирившимся, разрешая ей остаться.

— О, нет, нет, — протестует она, качая головой. — Я не могу навязываться…

Хочется рассмеяться, но она, вероятно, не оценит юмор. Вместо этого говорю коротко и ясно:

— Вариантов на самом деле не так уж много, — обращаю ее внимание на мои слова. — Уже поздно. Я устал и ложусь спать. Ты можешь или остаться, или уйти. Делай, естественно, все, что захочешь, но я бы никуда не ходил до завтра.

— Думаю, ты прав, — признается она. Переплетает пальцы и кладет руки на стол.

Я медленно встаю, начинаю собирать посуду и наполняю раковину водой.

— Ой! — вдруг кричит она. — Позволь это сделать мне!

Через секунду она уже рядом со мной, планируя, видимо, вымыть посуду сама. На секунду задумываюсь, а потом отступаю назад.

— Ради бога, — мне любопытно узнать, действительно ли она намерена это сделать или просто пытается быть вежливой. Ее руки опускаются в мыльную воду, и она начинает мыть посуду. Ее не так много, и она разбирается с этим быстро и качественно. Когда последняя тарелка поставлена в сушилку, я понимаю, что все это время наблюдал за ней.

Медленно стягиваю полотенце со своего плеча и протягиваю ей. Она бормочет «спасибо», берет его и быстро вытирает руки. Осматривает крошечную кухню и находит маленький крючок, используемый, чтобы держать полотенца и вешать для сушки тряпки, а потом оглядывается назад на меня.

Долгое время я только смотрю на нее и пытаюсь ее понять. Некоторые вещи очевидны – она от кого-то бежит. Может быть, он бросил ее на обочине дороги, а, может быть, она сама сбежала, но она пытается от него уйти. Это совершенно ясно. Повинуясь импульсу, я проверяю ее безымянный палец. Кольца нет, но на коже есть четкий след – она носила его до недавнего времени.

Интересно.

Лежит ли оно в пыли на дороге или спрятано в маленьком кармашке рюкзака, который она оставила рядом с все еще открытой входной дверью? Я наклоняю голову к плечу и чувствую легкое дуновение ветерка от вентилятора на моей шее. Мне нужно выключить его и генератор на ночь. Я делаю и то, и другое перед тем, как пройти в дальний конец маленькой комнаты, в которой я живу.

Все еще слишком, блядь, жарко.

Схватив нижний край рубашки, я тяну ее через голову, снимаю и бросаю в корзину под окном. Опускаю руку и большим пальцем отстегиваю кнопку на моих выцветших синих джинсах. Чувствую, как один уголок моего рта поднимается в улыбке, когда Лиа краснеет и отводит от меня взгляд – честное слово, как будто в этой лачуге есть еще на что посмотреть. Я качаю головой и стараюсь не засмеяться вслух, когда сбрасываю джинсы к лодыжкам, наклоняюсь, чтобы взять и сложить в два раза, прежде чем положить в ящик тумбочки.

Решив ради нее оставить хотя бы боксеры, я опускаюсь на кровать и кидаю на всякий случай тонкую простыню обратно, если она вдруг захочет ей воспользоваться. Для покрывала слишком жарко, даже для такого тонкого, но кто знает? Может, она из тех, кому всегда нужно укрываться.

— Эм…где я буду спать? — тихо спрашивает она, и я не могу удержаться, чтобы не ухмыльнуться.

— Есть только одно место для сна, — говорю я, что должно было быть совершенно, блядь, очевидно. Откатываюсь, подвигаюсь на свою половину, предлагая ей как можно больше места, и жестом указываю на свободную сторону кровати. — Прямо здесь.