Синдром отличницы - Ромова Елена Александровна - Страница 37

— Ты прощена.

Тепло окутывало меня странной негой. Успокоением.

— Я, наверно, позвоню в такси, — произнесла, спуская на пол ноги. — Я и так доставила вам кучу неудобств.

Такер оторвался от камина, взглянул на меня.

— Ты хоть знаешь, который час?

— Нет.

— Тогда помалкивай.

— Но…

— Останешься, — безапелляционно заявил мужчина. — Я привезу тебе вещи и куртку, а пока ложись спать. Хочешь здесь, а хочешь в спальне.

— Здесь, — машинально ответила я.

— Отлично. А теперь посмотри на меня, — он коснулся моего подбородка. — Голова не болит? Не кружится?

— Нет.

— Озноб?

— Я в порядке.

— Уверена?

Не помню, чтобы хоть кто-то, помимо родных, проявлял обо мне подобное беспокойство.

— Да, спасибо.

— Постарайся уснуть, Лимма.

Я легла, дабы Такер убедился, насколько благодарно я следую его указаниям. Но стоило ему подняться, как я запаниковала.

— Доктор Такер! — я просто позвала его, не придумав ни одной причины, чтобы задержать его дольше.

— Что? Подоткнуть тебе одеяло, Лессон? — он, наверное, не умел разговаривать без этой дурацкой привычки язвить.

— Нет, я… просто…

— Просто так и скажи мне: я хочу, чтобы ты остался и посидел рядом со мной.

Мне казалось, я не имею права утруждать его. Ему, наверно, надоело со мной возиться. Но с другой стороны…

— Да.

— Что «да», Лимма?

— Я хочу, чтобы вы побыли со мной.

Мужчина сел на диван мне в ноги. Больше в этой комнате сидеть было не на чем.

— У вас нет даже телевизора, — вдруг заметила я.

Кей усмехнулся.

— Я провожу здесь не так много времени, чтобы его смотреть.

— Это в вашем характере.

— Что? — не понял мужчина.

— Полностью отдаваться работе. Вы — сухарь. Вы не хотите чувствовать. Моя мама была такой. Она говорила, что ради цели нужно от многого отказываться. От чувств тоже.

— Иногда от них не так просто отказаться, Лессон, — вымолвил мужчина.

— Но у вас получилось.

— Не уверен.

Я положила ладони под голову, глядя в камин.

— Я бы тоже хотела не чувствовать, — сказала совершенно серьезно.

— А как же Питт? Его это положение вещей сильно расстроит.

— У него есть невеста и план лет на сорок вперед. Кроме того, наши отношения рано или поздно сошли бы на нет. Мы разные, а то, что влекло нас друг к другу, называется гормонами.

— Ты слишком разумная для ситайки, — ответил Такер.

— Это первый комплимент от вас, и он принимается.

— На здоровье, Лессон.

Мы некоторое время молчали, а потом я вдруг спросила:

— Почему вы… такой? Непримиримый? Деспотичный? Что с вами не так, доктор Такер? Почему вы вдруг стали относиться к окружающим вас людям так, будто они хуже вас?

— А разве нет? — улыбнулся мужчина. — Почему я должен относиться к кому-то по-другому?

— Разве люди не заслуживают шанса?

— Чаще всего нет. Вторые шансы — слишком большая роскошь.

— Доктор Такер, я…

— Я знаю, к чему ты ведешь, Лессон. Тебе интересно, почему я такой несправедливый к тебе, правда? Ты, наверно, гадала, нет ли у меня какой-нибудь травмы, не обидела ли в прошлом меня какая-нибудь ситайка? Твоя мать, к примеру? Я угадал?

— Возможно.

— Я просто такой, какой есть. И я не люблю людей, особенно глупых, заносчивых, считающих себя бесценными. Иной раз я вижу таких на операционном столе, выпотрошенных, точно индейка, и, поверь, они совершенно такие же, как и другие. В мире мало людей, которые чего-то стоят. А насчет вторых шансов, я знаю цену усилиям и кропотливой работе. Я не верю, что возможно чего-то добиться, обладая одним лишь талантом. Я знал много талантливых ученых, которые ломались, Лессон, а затем я забывал о них…

— Ну а я? Разве я не прилагала усилий?

— Дело не в тебе. Ты же большая девочка и все понимаешь, — он вздохнул, поправил мое одеяло: — А теперь тебе стоит отдохнуть. Закрывай глазки и спи.

И тогда он уйдет.

Почему эта мысль кажется мне невыносимой?

— Может быть, вы ляжете спать со мной? — этот вопрос прозвучал чудовищно бесстыдно.

Я услышала, как Такер шумно втянул воздух и, кажется, выругался.

— Лимма, — в его голосе почувствовалась улыбка, — как ты себе это представляешь? Если я и лягу с тобой в одну постель, то точно не для того, чтобы спать.

С удивлением я поняла, что не смущаюсь.

— Пожалуй, мне действительно нужно отдохнуть, — я повернулась на другой бок, зашуршав одеялом, и затихла.

Никогда бы не подумала, что Кей Такер станет тем самым человеком, с которым сложнее всего расстаться, покидая Вейсмунд.

Он привез меня в порт за два часа до отлета, чтобы я успела перекусить.

Представить страшно — он таскал мой рюкзак. Такой элегантный мужчина в безупречном черном пальто с моим рюкзаком, на котором пристегнуты булавки! И он не поехал на работу… Кей Такер был сейчас со мной, и не было в мире лучшего лекарства от хандры, чем он.

Последние несколько минут до того, как я скрылась за дверьми терминала, мы разговаривали. Мне хотелось, чтобы время дало обратный ход. Выкроить бы еще пару мгновений, чтобы побыть рядом.

— Мне нравится, как вы на меня смотрите, — сказала я прежде, чем уйти. — Будто впервые увидели. Меня. Лимму Лессон. Не ситайку, а именно меня. Такую, какая есть, без предрассудков.

— Ты заслужила, Лессон, — улыбнулся он.

— А все-таки вы не такой уж и козел.

Его абсолютно не рассердили мои слова.

— А ты не такая уж наивная ситайская девочка.

— Все-таки чему-то я у вас научилась…

— Кофе носить?

— Быть собой и себя отстаивать.

— И за это пожалуйста.

— Мы ведь больше не увидимся? — я будто признавалась в этом самой себе.

— Я бы не зарекался.

Мне уже пора спешить, но я никак не могу уйти. Кажется, я должна сказать что-то важное, а что — не знаю. А может, и знаю, но разве от этого станет легче?

— Я верю, у вас все получится, доктор Такер. Наверно, я когда-нибудь услышу, что вы добились успеха в репродуктивном клонировании, и этим, безусловно, спасете много жизней. Я думаю, вас ничто не остановит…

— А знаешь, Лессон, — вдруг перебил меня он, — пару недель назад я тоже думал, что меня ничто не остановит и что от жизни я могу взять все сам, потому что достоин. Да, я не скрываю, что считаю себя умнее, талантливее и лучше других. За это меня и ненавидят, но… случилось кое-что, что пошатнуло мои убеждения. Ты. Я не мог не взять тебя на работу. И не мог сказать тебе: «ты уволена» на протяжении двух недель, хотя это было бы разумнее всего. И сейчас я не хочу, чтобы ты уезжала. Наверно, поэтому ты и должна уехать. Исчезнуть, чтобы я больше никогда о тебе не слышал и никогда тебя не встречал. Потому что это сложно…

Я не могла отвести взгляд от его глаз.

Теперь я понимала — я была его искушением. Он так и воспринимал меня. До сих пор.

— Хорошо, я исчезну, — мне жизненно необходимо смотреть куда угодно, только не на него, — но не обещаю, что вы никогда обо мне не услышите. Я не собираюсь из-за вас оставлять науку, так что все, что скажу — крепитесь и катитесь к черту.

Такер улыбнулся.

— Но раз так, — сказал он, — и мы постараемся больше не пересекаться никогда в жизни, какой бы долгой и нудной она ни была, я не думаю, что случится что-то непоправимое, если напоследок я… — его рука скользнула по моей скуле в волосы.

Он хотел поцеловать меня.

Последний поцелуй — он должен быть особенным. Полагаю, Кей понимал это лучше меня.

Подушечкой пальца он очертил мои губы, отогнул нижнюю.

— Ты не против, Лессон?

Он спрашивает не для того, чтобы я разрешила. Плевать он хотел на мои разрешения. Он хочет знать, желаю ли я этого так же сильно, как он. И он смотрит на мои губы, впитывая каждый вдох, ожидая услышать: «я не против».

— Мой рюкзак… — наши губы так близко, я едва сохраняю трезвость мысли.