Где-то Есть Ты (СИ) - Сокол Лена - Страница 17

- Давай.

– У меня никогда в жизни не было серьезных отношений. Самые продолжительные – три месяца. Вроде все хорошо сначала, потом девушка

говорит, что любит, что не может без меня. И сразу – все! Меня это отталкивает, и я бегу.

– Как интересно.

И что я должна ему ответить? Мне было неприятно

слышать подобное. Еще один бабник. Расстроилась. Хотя в сердце

теплилась надежда, что теперь все будет по-другому, теперь он влюблен, а мне известно, как поступать не нужно. Нельзя говорить о любви, нужно быть

недосягаемой. Все просто.

– Никогда не любил, не знаю, что это такое. Последняя моя девушка,

Лиля, сама за мной заезжала, привозила к себе, кормила, два месяца я почти

жил у нее. Но меня совсем к ней не тянуло, просто набивал пузо, пользовался компьютером, отдыхал вместе с ней и спал.

– Ох. Печально, – мне было почему-то так неприятно и больно слышать все это. Не понимаю, зачем же он рассказывает про бывших, заставляя захлебываться в ревности. Почему, вообще, мужчины постоянно делают это?

- Да.

– А почему расстались?

– Я сам не понял. Просто расстались, и все.

– Так разве бывает? – Меня это очень насторожило.

– У меня никогда не было привязанности ни к кому.

– Бедный Сашка. Я, конечно, что-то чувствовала к своим бывшим, но

такого, о чем пишут в дамских книжках, не испытывала никогда.

– Значит, все у нас впереди. Чай будешь пить?

– Буду. Но ведь ты далеко от меня?

– А ты иди на кухню и заваривай. И я тоже пойду. Так мы попьем

вместе.

– Давай! – Обрадовалась я и отправилась на кухню.

Это так мило – что-то делать вместе, будучи на расстоянии.

– Ева, а какую музыку ты слушаешь?

– Музыку... Всего понемногу, кроме попсы. Терпеть ее ненавижу. Цоя

люблю, русский рок могу послушать. – Поставила чайник и уселась на

табурет. Чип Чипстер воспользовался случаем, чтобы прыгнуть ко мне на колени.

– Ну а какая-нибудь песня есть любимая?

– Не знаю. Много разных. Вот в ресторане включают итальянские. Так из них у меня сейчас в фаворе – Zizi Possi – «Per amore». Она звучала в сериале, который я в детстве смотрела. Короче, если есть песни любимые, то они просто ностальгические и что-то значащие для меня, а стиль при этом не важен.

– Для меня вот музыка значит многое. Утро я начинаю с того, что включаю компьютер и врубаю ее на полную катушку. Она заводит, поднимает настроение, наполняет жизнь смыслом.

– Чувствую себя отсталой. Не отношусь так серьезно к музыке.

– Зря. Музыка – это огромная энергия и сила. Она хранит воспоминания о былом и в нужный момент может вытянуть их на поверхность, музыка лечит, вдохновляет, помогает идти по жизни. Заставляет жить или убивает. Она сопровождает меня везде и всегда: я постоянно открываю для себя новые стили и направления, исследую, пробую

их на вкус. В ночном клубе, где мы с Митей работали, иногда с огромным

удовольствием упражнялся на диджейской аппаратуре. Иногда кажется, что музыка – вся моя жизнь.

– Похоже, у тебя богатый внутренний мир. Ты живой,

интересный, позитивный. Это все благодаря музыке?

– Благодаря десяткам книг по позитивной трансформации сознания, которые я прочитал.

– Что?! Ты читаешь эту лабуду?

- Да.

- Думала, что только я их читаю!

– Нет. Мы вдвоём! Хочешь, принесу тебе диски? С музыкой. Там будет несколько направлений и стилей, которые люблю. Ты послушаешь, а потом скажешь, что тебе больше нравится. Слушая чью-то любимую

музыку, ты проникаешь во внутренний мир этого человека. Это безумно увлекательно.

Я слушала его и все больше влюблялась. Казалось, у нас тысячи общих тем и куча времени в запасе! Мы пару раз попили чай вместе, Саша даже поел на ночь, несмотря на мои протесты. При всем своем разгильдяйстве он был поразительно сообразителен и умен. Смешил меня до слез, рассказывая байки и употребляя свои забавные

выражения, не забывал делать комплименты. Казалось, что за один этот разговор по телефону кардинально переменились и я, и мое отношение к жизни. Сашка заряжал своим позитивом и оптимизмом, делился мыслями, облаченными в простые и понятные каждому слова. Покорял своим жизнелюбием.

Я уже лежала под одеялом, как и он, а на часах была половина пятого утра. Уши горели, конечности затекли, когда он вдруг сказал:

– Ты прости меня, принцесса, совсем забыл, что тебе уже сегодня

утром на работу!

– Что, уже наговорился? – Мне совсем не хотелось ни спать, ни

класть трубку.

- Н-е-е-т! Но ты будешь зевать и засыпать на работе. А я буду чувствовать себя виноватым. Давай-ка будем вешать трубки и засыпать.

– Тогда ты клади первый.

– Спокойной ночи!

– И тебе!

И мы, как дети, играли еще минут пять в «положи трубку первым».

– Ну все, уже светает. Сладких снов, моя принцесса!

– Тебе тоже споки-ноки.

– Сладких снов, сексуалочка! Я завтра вечером позвоню, можно?

– Конечно, звони. А когда?

– Ну, в котором часу ты придешь домой?

– Часов в девять-десять. Позвонишь?

– Как нет-то! Позвоню. Тогда до завтра. Пока!

– Пока. Целую... – Но он уже не услышал, в трубке раздавались

короткие гудки.

Вроде как расстроилась, но ненадолго, ведь сердце уже шептало мне

о новом неизведанном чувстве, а разум... К черту разум!

Прошло пять минут, и я уснула в ожидании нового дня с улыбкой на

губах. Я была счастлива, как никогда прежде в жизни!

Сколько?

Сколько уже прошло времени? Сутки? Неделя? Больше?

Столько вопросов, и ни одного ответа. Я снова проваливаюсь в сон, словно в обморок, а когда прихожу в себя, ничего, кроме темноты, вокруг не вижу. Боль в черепе то накатывает, то отступает, то перемещается от глаз к затылку.

Обнаруживаю рядом с железным корытом пластмассовую емкость с жидкостью. Наощупь она похожа на литровый кувшин для подмывания, а внутри плещется что-то затхлое с запахом плесени и ржавчины. Собрав все силы, подтягиваю к животу больные затекшие перебитые ноги и сажусь. Держа правой рукой кувшин и зачерпывая ладошкой левой руки это подобие воды, жадно пью. Даже если эти нечистоты родом из канализации, мне все равно. Оставшимися каплями я умываю лицо или, точнее сказать, размазываю по нему грязь.

Невыносимая духота давит на мозг, джинсы прилипают к ногам – то ли от жары, то ли оттого, что купаюсь в собственной моче. Не могу понять, и мне, по правде, уже все равно. Пытаюсь прогнать страх и дурные мысли, чтобы не утонуть в них.

Думаю о дыхании. Я – часы. Мои мысли – стрелки, они идут по кругу. Страха нет. Вдох-выдох. Тик-так. Тик-так. Какое-то время считаю секунды, складываю их в минуты. На сорок девятой минуте срываюсь. Надоедает. Нужно думать о хорошем.

Сейчас июнь. На улице не так жарко. Почему же здесь такая жара? Да еще и этот отвратительный привкус во рту после воды. Закрываю глаза, в голове возникает картина: тонкое кружевное покрывало из солнечных лучей, пестрые бабочки, кружащие над головой, птички, ткущие приятную мелодию из звонких трелей. Вдалеке – море. Рядом – Мартин, трется своим мокрым носом о мои ноги. Глажу его по шелковистой шерстке, треплю за ухом, прижимаю к себе, а в ответ он благодарно виляет хвостом и тянется, чтобы снова и снова лизнуть меня в лицо.

Весело смеюсь. Так громко, что мой смех звенит над пляжем еще долго, пока, наконец, не оседает невесомой пылью в океане. Целую и прижимаю к себе пса еще сильнее. Легкий ветерок играет моими волосами, нежно прикасается к коже, гладит. Мы еще некоторое время смотрим на неспешное колебание водной глади, потом встаем и по горячему песку бежим к воде.

Открываю глаза.

Темнота. Горячие слезы катятся по щекам, соленой влагой щиплют разбитые губы. Плакать

нельзя. Позвать на помощь? А кого? Некого звать. Он меня не убил, значит,

я нужна ему живой. С какой целью? Должна быть какая-то причина. Совершенно не помню, как этот урод меня схватил и приволок сюда. Кто-то другой, оказавшийся на моем месте, возможно, давно бы погиб от обезвоживания, боли, паники и удушья. Но я сильнее. Со мной вера. Я жива и дышу.