Серп и молот против самурайского меча - Черевко Кирилл Евгеньевич - Страница 5

• Предыдущая
• 5/83
• Следующая

Подобные действия японских военных властей и после подписания Конвенции об основных принципах взаимоотношений между СССР и Японией 1925 г. противоречили принципам, в соответствии с которыми страны не только были обязаны не вмешиваться во внутренние дела друг друга, но и поддерживать мирные и дружеские отношения (ст. 5).

В связи с неблаговидным поведением военных властей Японии 4 марта 1926 г. депутат партии Кэнсэйкай («Общество конституционного правления») Сэйго Накано заявил, что генеральный секретарь партии Сэйюкай («Общество политических друзей») генерал Гиити Танака, будучи в годы японской интервенции против России военным министром, незаконно воспользовался для залога слитками российского золота на сумму в 10 млн. рублей, которые затем исчезли и были израсходованы на неблаговидные цели[39]. По заявлениям депутатов парламента С. Накано и И. Киёсиро, за счет этого золота был создан «секретный фонд» военного министерства Японии, который, поданным специально образованной для расследования этого дела парламентской комиссии, к началу 1923 г. достигал уже 60 млн. иен[40]. Средства этого фонда также использовались в антисоветских целях.

В истории довоенных отношений СССР с Японией немалую роль сыграл пресловутый «Меморандум Танаки» (1927 г.) – генерала, премьер-министра и министра иностранных дел и колоний Японии. Этот документ послужил важной вехой в процессе милитаризации общественно-политической жизни и экономики Японии, нагнетания экспансионистских устремлений в ее внешней политике, которая в конечном счете привела к возникновению очага Второй мировой войны на Дальнем Востоке, а позднее и к войне на Тихом океане.

«Меморандум Танаки» представляет особый интерес с точки зрения использования его для мобилизации советских масс на противостояние японской угрозе, а также для оправдания постепенно усиливавшихся сталинских репрессий (вспомним, что в докладе Молотова, ближайшего сподвижника Сталина, и в решениях февральско-мартовского пленума ЦК ВКП(б) 1937 г. японские «шпионы» упоминались первыми и только за ними следовали немецкие «шпионы» и «троцкистские двурушники»).

Нельзя не сказать и о том, что «Меморандум Танаки» эксплуатировался различными державами в качестве средства вовлечения своих государств – соперников на Дальнем Востоке в вооруженное столкновение с Японией.

В материалах Токийского международного военного трибунала для Дальнего Востока (1946—1948) «меморандум» фигурирует как документ, представленный американскими обвинителями под № 169[41]. Он объявляется программой вооруженного захвата стран Евразии, начиная с сопредельных районов Китая и СССР, в целях достижения мировой гегемонии[42].

Подобная точка зрения сохранялась в статьях и книгах советских и российских историков вплоть до последних лет[43]. Так, В.Я. Пещерский писал: «В историю войны давно вошел документ, некогда носивший высшую степень секретности. Он был составлен премьер-министром Японии Танакой для молодого тогда императора Хирохито и представлял собой развернутую программу действий Японии на долгий период. Он гласил: «Если мы в будущем захотим захватить в свои руки контроль над Китаем, мы должны будем сокрушить США… Но для того чтобы завоевать Китай, мы должны будем сначала завоевать Маньчжурию и Монголию. Для того„чтобы завоевать мир, мы должны сначала завоевать Китай. Если мы сумеем завоевать Китай, все остальные азиатские страны и страны южных морей будут нас бояться и капитулируют перед нами… Имея в своем распоряжении все ресурсы Китая, мы перейдем к завоеванию Индии, Архипелага (южных морей), Малой Азии[44], Центральной Азии[45] и даже Европы. Но захват в свои руки контроля над Маньчжурией и Монголией является первым шагом…

В программу нашего национального роста входит, по-видимому необходимость вновь скрестить мечи с Россией на полях Монголии[46] в целях овладения богатствами Северной Маньчжурии».

Автор отмечает, что в 1927 г. этот особо секретный документ лег на стол Сталину[47].

Мне в первую очередь хочется обратить внимание на ошибки и неточности в переводе «меморандума», существенно искажающие его смысл. В соответствующем месте японского текста, датированного 25 июля 1927 г. и опубликованного уже в сентябре того же года в китайском журнале «Чайна уикли», читаем:

«Японо-русская война в действительности была войной Японии и Китая, и если мы в будущем захотим поставить под свой контроль Китай, то мы должны будем непременно прежде всего (курсив мой. – К. Ч.) сокрушить мощь США, добиваться результатов, которые, совпадая в главном, мало чем будут отличаться от результатов японо-русской войны. Тогда, если мы хотим покорить Китай, мы должны будем покорить Маньчжурию и Монголию. Если же мы захотим покорить мир, то мы должны будем неизбежно прежде всего покорить Китай. Если мы полностью подчиним нашей стране Китай, то создастся положение, при котором нецивилизованные нации Малой Азии, Индии и южных морей также должны будут в страхе капитулировать перед нами, тем самым мы вынудим мир понять, что Восток принадлежит нам и нам никогда нельзя наносить ущерб. Это представляет собой политику, завещанную великим императором Мэйдзи, и она является необходимой для существования Японской империи»[48].

Далее перевод в целом верен, кроме ошибки в заключительной части, о которой упоминалось выше.

При внимательном чтении «меморандума» обращает на себя внимание и одна явная неувязка. С одной стороны, первым шагом к коренному переделу мира объявляется завоевание господства над Маньчжурией, ас другой – подчеркивается необходимость для достижения этой цели «непременно прежде всего» (по-японски «канарадзу мадзу») расправиться с США. Где и как предполагалось сокрушить «мощь США», которые Япония еще с 1907 г. рассматривала, наряду с Россией, своим потенциальным противником, в «меморандуме» не поясняется. По-моему, именно ввиду абсурдности подобной «очередности» слова «непременно прежде всего» были опушены при переводе этого места для Сталина. Направлять ему такую несуразицу никто не решился.

А вот еще одна странность, связанная с «меморандумом». Ни один советский историк не задумался над в общем-то напрашивающимся вопросом: почему этот документ «высшей степени секретности», поступив от спецслужб в Москву как из Кореи, так и из Китая[49], через месяц с небольшим попал в китайскую печать? Произошло это, скорее всего, потому, что в оперативном ознакомлении с ним руководителей других стран была кровно заинтересована верхушка гоминьдановского Китая, рассчитывавшая использовать его для обеспечения международной поддержки своей борьбы против оккупации японскими войсками части китайской территории.

Относящиеся к рассматриваемой здесь проблеме события разворачивались следующим образом.

Когда Чан Кайши после поражения революции 1925—1927 гг. стал оттеснять войска генерала Чжан Цзолина, бывшего японским ставленником, но начавшего выходить из-под японского контроля, в северо-восточные районы страны, перед правящими кругами Японии встал вопрос о переходе к активному курсу в отношении Китая.

С целью организации этого перехода в июне – июле 1927 г. была проведена конференция по проблемам Востока представителей Японии в Китае, ее правительства и военных кругов. 7 июля 1927 г. конференция приняла «программу политики в отношении Китая», которую 25 июля того же года премьер Г. Танака изложил в своем докладе императору. Программа эта и получила название «Меморандум Танаки».

• Предыдущая
• 5/83
• Следующая