Серп и молот против самурайского меча - Черевко Кирилл Евгеньевич - Страница 39

• Предыдущая
• 39/83
• Следующая

Сосредоточение японских войск в Маньчжурии и Корее, по сообщению советской резидентуры из Токио 26 сентября 1941 г., должно было «произвести впечатление на США» и послужить «дымовой завесой» для прикрытия подготовки войны на Тихом океане.

По сообщению советской резидентуры, из Харбина 24 декабря 1941 г., «особые маневры Квантунской армии» ставили перед собой, кроме того, задачу заставить СССР отказаться под угрозой вторжения со стороны Японии от втягивания в войну против последней на стороне США и Англии после нападения японской эскадры на Пёрл-Харбор и предоставления им временных военных баз на своей территории, направленных против Японии. В связи с этим в сообщении подчеркивалось: «В авторитетных японских кругах говорят, что вопрос о войне с Японией полностью зависит от позиции СССР. Вместе с тем японцы с большей нервозностью следят за действиями СССР, особенно в связи с приездом в Москву Идена… Ясно одно, что Япония не хочет начать войну зимой (1941/42 г. – К.Ч.)»[302].

Обеспокоенность развитием событий на советско-германском фронте проявилась при обсуждении документа «Основные принципы дипломатических переговоров с Советским Союзом» на 43-м и 44-м заседаниях координационного комитета правительства и ставки 1 и 4 августа. 1 августа некоторые участники совещания, учитывая замедление наступления немецких войск против СССР, высказали мнение, что война Германии с Советским Союзом будет носить длительный характер, и это отрицательно скажется на peaлизации стратегии «спелой хурмы». 4 августа было принято решение «заявить Советскому Союзу, что, если он будет строго соблюдать пакт о нейтралитете и не будет создавать угрозу Империи на Дальнем Востоке[303], мы будем придерживаться пакта о нейтралитете». По данному решению изменение этого основного принципа допускалось лишь в случае, если вразрез с духом этого документа СССР предоставит Приморье или Камчатку третьей державе или займет недружественную позицию в отношении Японии в целом[304].

На следующий день после 44-го координационного совещания Тоёда заявил в беседе со Сметаниным, что Япония, как он считает, будет строго соблюдать пакт о нейтралитете с СССР и надеется, что последний в соответствии с духом и буквой этого договора будет поступать так же. Он пояснил, что продажа или аренда части советской территории, или предоставление на советском Дальнем Востоке военных баз другим государствам, расширение действий военных союзов с СССР на этот регион, или заключение СССР союзов или пактов, направленных против Японии, подорвали бы пакт о нейтралитете. Японский министр настаивал также на том, чтобы Советский Союз дал твердые гарантии, что он не поступит таким образом и обещает Токио не оказывать прямой или косвенной помощи Чан Кайши. Кроме того, Тоёда высказал пожелание немедленно разрешить проблемы, связанные с японскими концессиями на Северном Сахалине и объявлением Советского Союза об установлении морских зон, закрытых для японского судоходства.

Советский посол выразил удовлетворение изменением позиции МИД Японии в отношении соблюдения пакта о нейтралитете с СССР, которое означало серьезный поворот в политике Японии в отношении Москвы в период смертельной схватки с немецко-фашистскими захватчиками. Сметанин отметил, что в противоположность последним заявлениям своего предшественника на посту министра иностранных дел Тоёда недвусмысленно подтвердил стремление Токио придерживаться пакта о нейтралитете.

Советский посол добавил, что его правительство также считает, что этот договор сохраняет полную силу, и стремится к разрешению проблем двусторонних отношений.

Касаясь вопроса о советской помощи Чан Кайши, Сметанин сказал, что об отношениях советского правительства с китайской стороной его не ставят в известность, но заверил, что по этому и другим вопросам, поднятым собеседником, он сделает соответствующий запрос.

13 августа советский посол вручил Тоёде ответ правительства СССР, в котором выражалось глубокое удовлетворение новой позицией министра иностранных дел Японии и вновь подтверждалось намерение соблюдать пакт о нейтралитете. Москва настаивала на том, чтобы вопрос о японских концессиях на Северном Сахалине был разрешен в соответствии с письмом Мацуоки от 13 апреля 1941 г. и его личным посланием Молотову от 31 мая того же года, т. е. чтобы они были ликвидированы в течение шести месяцев начиная с последней даты.

Москва выступила против рассмотрения вопроса о военной помощи СССР Чан Кайши на том основании, что советско-японский пакт о нейтралитете не регулирует отношения с третьими странами в мирное время и поэтому Япония не может вмешиваться в отношения СССР с Китаем, как и СССР —в ее отношения с Китаем, Германией и Италией. Правда, при этом было отмечено, что данный вопрос не является актуальным, так как в условиях войны с Германией военная техника и материалы необходимы СССР самому для отражения германской агрессии. (С середины 1941 г. снабжение Чан Кайши взяли на себя, к неудовольствию японцев, США.)

Советское правительство, касаясь содержания своих договоров с союзниками и размещения их военных баз на территории СССР, заверило, что соглашение с Великобританией в отношении Германии не распространяется на Японию и что оно не предоставляло и не намерено предоставлять территории для иностранных военных баз на советском Дальнем Востоке третьим государствам.

В свою очередь Москва поинтересовалась, как Токио может объяснить широкомасштабную переброску японских войск в Маньчжоу-го. Такие действия были несовместимы с заявлением японской стороны о соблюдении пакта о нейтралитете с СССР и объективно служили прикрытием подготовки Японии к нападению на США.

Тоёда пытался оправдать сосредоточение японских войск в Маньчжоу-го ответственностью Токио за ее оборону в условиях, когда СССР находится в состоянии войны с союзником Японии по тройственному пакту, являющемуся фундаментом ее внешней политики, и предупредил, что увеличение числа судов, следующих со стратегическими грузами из США во Владивосток, ставит Токио в сложное положение перед его союзниками.

14 августа была провозглашена Атлантическая хартия США и Великобритании, не только направленная на «уничтожение нацистской тирании», но и содержащая требования к «государствам, которые угрожают или могут угрожать агрессией за пределами своих границ», «отказаться от применения силы»[305].

И хотя этот документ был подготовлен президентом США Рузвельтом «на случай разгрома России, чтобы дать Америке возможность вмешаться не в качестве воюющей стороны, а в качестве посредника»[306], что вызвало сильное раздражение Политбюро ЦК ВКП(б)[307], его антияпонская направленность являлась довольно прозрачной и послужила серьезным предупреждением против нападения Японии на СССР. Это, наряду с антигерманской направленностью Атлантической хартии, стало причиной присоединения СССР к данному соглашению 24 сентября 1941 г., правда, с оговоркой, что применение этих принципов на практике должно учитывать особенности исторического развития каждой страны. Оговорка касалась прежде всего положений хартии об отказе от территориальных приобретений, на которые рассчитывало советское руководство, как это следовало из предварительных условий, выдвинутых Молотовым в ответ на предложение Токио о заключении пакта о ненападении 18 ноября 1940 г.

После совещания у императора Хирохито, состоявшегося 6 сентября, Зорге 14 сентября информировал Москву о том, что японское правительство решило не предпринимать нападения на СССР, хотя и оставит свои войска в Маньчжурии на случай его поражения в войне с Германией. Советский разведчик сообщал также, что после 15 сентября советский Дальний Восток можно считать в 1941 г. гарантированным от угрозы нападения со стороны Японии, так как на том же совещании было решено сконцентрировать все силы для войны с США в ЮВА и на Тихом океане[308].

• Предыдущая
• 39/83
• Следующая