Очень долгий путь
(Из истории хирургии) - Яновская Минионна Исламовна - Страница 23

— Все хирурги должны встать перед вами, господин Пастер, ибо я не одинок; я знаю, что ваши открытия уже много сделали для хирургии, и знаю, что они приведут к полному перевороту нашей науки. Я уверен, что миазмы, выделяющиеся из гноя раненых, являются истинной причиной ужасной гнойной инфекции, этого хирургического бедствия. Сколько раненых погибло на моих глазах, независимо от того, накладывали ли им повязки из корпии, или применяли по нескольку раз в день промывание, или же оставляли на ране пропитанное гноем белье. Когда я в отчаянии старался найти какое-нибудь средство для предупреждения этого ужасного осложнения, мне пришло в голову, что гнойные инфекции вызываются такими же микроскопическими тельцами, как те, которые вы, господин Пастер, вылавливали из воздуха. И тогда я решил: буду фильтровать воздух, чтобы предохранить места ранения от попадания в них телец, как это делали вы в своем знаменитом опыте. Я изобрел многослойные повязки из ваты и был счастлив убедиться, что мои предвиденья оправдались. В госпитале Сен-Луи с марта по июнь 1871 года из тридцати четырех оперированных мною и перевязанных таким способом девятнадцать были спасены от смерти.

— Девятнадцать, — задумчиво повторил Пастер, — это много…

— Это все, что я мог сделать, — ответил Герен, словно чувствуя себя виноватым, что всего девятнадцать из тридцати четырех остались живы.

Пастер между тем оглядел кабинет хирурга, увидел микроскоп, увидел набор инструментов самой разной формы, подошел к окну, возле которого стоял стол с микроскопом, и жестом поманил Герена. Потом он сунул под микроскоп кончик хирургического зонда, дал посмотреть в объектив хозяину кабинета.

— Вы видите, доктор? На поверхности этого, такого, казалось бы, гладкого зонда на самом деле множество углублений. В них скапливается пыль, и ее не удалить самыми тщательными промываниями. Посмотрите сами!

Тут же, под микроскопом, Пастер извлек тоненькой иголочкой из этих углублений пыль и нанес ее на предметное стекло. Герен взглянул и ахнул — боже, сколько там было живых существ!

— Теперь вы видите, — удовлетворенно сказал Пастер, — что вносите в рану своими инструментами? Теперь вы понимаете, почему пятнадцать ваших раненых все-таки погибли?! Надо обжигать хирургические инструменты. Пламя разрушает все органическое, что находится в пыли, а стало быть, и микробов. В своей лаборатории, где я постоянно окружен различными невидимыми организмами, я перед употреблением инструментов всегда провожу их через огонь.

Между тем идеи Пастера о том, что виновниками брожения и гниения являются микробы, давно уже перелетели через Ла-Манш, из Франции в Англию, где молодой хирург Листер искал выхода из тупика, в который зашла к тому времени хирургия.

Ввиду плохо поставленной научной информации новое и такое важное учение Листера достигло родины Пастера, подсказавшего основы его теории, только через несколько лет. Даже во время войны, как вы это уже поняли из беседы Пастера с доктором Гереном, французские хирурги представления не имели об антисептике. Хотя еще за четыре месяца до начала франко-прусской войны Листер прочел свою знаменитую лекцию, перевернувшую всю хирургию, и опубликовал ее в «Обзоре научных течений». Лекция была посвящена проникновению микробов в гнойные очаги и борьбе с ними. А за пять лет до этого молодой Листер выпустил в свет свою первую статью «О новом способе лечения осложненных переломов, нарывов и т. д.». И вскоре — второе сочинение — «Об антисептическом принципе в хирургической практике».

В своем опубликованном руководстве для хирургов о том, как бороться с госпитальными осложнениями, Листер прямо ссылался на пастеровские работы по брожению. Он наткнулся на них, когда в поисках методов борьбы с инфекцией кинулся читать научную литературу, чтобы установить, что думали об этом другие хирурги. Увлекшись, он стал читать не только медицинскую литературу и не только английскую. И таким образом прочел брошюру Пастера о брожении, а потом и другие его труды — о гниении и самозарождении. И сразу же поверил ему.

Во Франции не смолкали многолетние дебаты на тему, прав ли Пастер, обвиняя микробов во всех смертных грехах, — и в том, что они вызывают заразные болезни, и в том, что являются причиной гниения; бесконечно и бесплодно оспаривали его доказательство о невозможности самозарождения. А в Англии Листер уже применял его учение к хирургии.

После знакомства с трудами великого химика у Листера не оставалось ни капли сомнений в его правоте: совершенно очевидно, гниение и брожение — одни и те же процессы; вызываются они жизнедеятельностью микроорганизмов, зародыши которых носятся в воздухе; несомненно, что раз они живые, то, стало быть, как и все живое, не только рождаются и производят потомство, но еще и умирают. И это было главным для Листера: умирать микробы вовсе не обязательно должны естественной смертью, их можно уничтожать. Тем более что Пастер прямо указывает, чем именно можно их уничтожить, — теми веществами, которые не могут служить для них питательной средой.

Остроумный опыт Пастера, о котором долго говорили во Франции, навел Листера на мысль о прямой аналогии между этим опытом и хирургической практикой. Пастер взял бутыль, наполненную бульоном, выкачал из нее весь воздух, а с ним и пыль; хорошо закупорил сосуд так, чтобы в него ничто не могло проникнуть извне — и бульон этот оставался совершенно свежим, не мутнея, не портясь, не загнивая и, по утверждению Пастера, мог оставаться таким неопределенно долгое время. Но, говорил ученый, стоит только открыть доступ в сосуд взвешенным частицам воздуха, как жидкость вскоре начнет гнить.

В чем же аналогия, пришедшая в голову Листеру? Наше тело — тот же герметически закупоренный сосуд, и, пока в него не проникают из воздуха микробы, оно здорово. Но стоит повредить кожные покровы, открыть доступ микроорганизмам внутрь тела, как они начнут там жить, развиваться, размножаться, вызывая в организме болезнь и гниение. Вот откуда рожистые воспаления, гангрена, послеоперационная лихорадка! Вот откуда гнилостный запах в хирургических клиниках! Вот почему закрытые переломы заживают куда легче и быстрее, чем открытые, когда повреждены кожные покровы!

Не допустить зловредных микробов в человеческий организм — вот в чем задача хирургии, решил Листер; но, коль скоро оперировать в закупоренных сосудах с выкачанным воздухом невозможно, надо научиться уничтожать микроорганизмы, прежде чем они начнут развиваться в теле человека; по возможности уничтожать их, сколько удастся, и в воздухе самой операционной.

И Листер решил пустить в ход карболовую кислоту: вряд ли она окажется подходящей питательной средой для микробов. Он стал поливать раны слабым раствором этой кислоты и пропитывать ею повязки, которые накладывал после операций. А в операционной комнате он распылял раствор кислоты из пульверизатора, создавая «карболовый туман».

Самому Листеру и всем его помощникам трудно было дышать и работать в таком тумане, но зато микробы — микробы сразу отступили. Восемь человек из десяти прежде погибали от послеоперационных осложнений; после опыта с карболкой смертельные воспаления почти прекратились.

«Карболовым морем» презрительно называли метод Листера его разгневанные коллеги. И на этот раз как всегда косность ополчалась против прогресса. Листера обвиняли в том, что он поливает карболовой кислотой и без того травмированные ткани, что его «выдуманных зверюшек» не видела в воспаленной ране ни одна человеческая душа, что все это никакого отношения к науке не имеет.

Но прошло два года, и протестующих голосов становилось все меньше и меньше: Листер заглушал их цифрами. А цифры были такими: за два года из сорока произведенных ампутаций тридцать четыре кончились полным выздоровлением. Цифра, неслыханная до тех пор в хирургии!

И Листер продолжал воевать с микробами карболовой кислотой, сначала в Глазго, потом в Эдинбурге. Он печатал статьи и брошюры о своем методе, который назвал «антисептикой», он писал руководства для хирургов, он всячески пропагандировал карболовую кислоту и результаты, которых он с ее помощью добился. Постепенно в его клинику началось паломничество хирургов, сперва из Англии, а потом из других стран.