Мир Рэи. Рыцари (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 76

– Рауль, отстань от баронета! – гаркнул Бернард, хватая за шею Хриплого. Они стали бороться, как маленькие, хохоча и валяясь по полу. Остальные, кто еще был в сознании, загорланили, подтрунивая. Ценой пары стульев Бернард заборол Рауля.

В таверну пришли солдаты в блестящих кирасах.

– Кто старший господа? – подошел к нам дедушка в кирасе и с арбалетом за спиной. Позади него еще трое солдат, мечи, арбалеты, все при них.

– Ну, я старший, – взвинтился запыхавшийся Бернард. – Чего пришли?!

– Порядок общественный нарушаете господа, – усмехнулся дедушка в кирасе. Ему на вид лет шестьдесят. Бернард если своей кулачиной деду залепит, тот точно помрет. Я поднялся.

– Я баронет эр Эрик Лестерский. – представился, меня шатает. Но с помощью стола все же удержался. – Мы просим прощения за неудобства.

– Вы баронет, да еще из Лестера? – удивился дед. – Ну вас и занесло. В гостях–то ведите себя прилично!

– А мы не его вассалы! – взревел Хриплый. – Граф Кюри наш сюзерен! Знаешь такого, дед?!

– А чего ж не знать! – взвинтился дед. – Уважаемый граф! Вы только имя его не позорьте! Возвращайтесь–ка в дома, где остановились, и спать ложитесь! Нечего город будить. Уж два квартала на вас пожаловались!

– Простите нас! – начал я. Но не успел договорить. Рыцари почти все как один, повыскакивали из–за столов, некоторые в руках обнаженные клинки держат.

– Эй–эй! – воскликнул дед в кирасе. – У нас тут гарнизон в двести солдат! Вам мордам пьяным все сейчас по плечу! Мало нам Харта, где брат на брата! Тут хотите резню устроить?!

– А чего ты имя нашего сюзерена поганишь, дед? – взревел Хриплый.

– Никоим образом, что вы! – заявил дед. Позади уже арбалеты смотрят на нас. В таверну еще солдаты заходят, человек десять уже набралось.

Дед тяжело вздохнул и проговорил спокойным тоном:

– Допивайте господа, доедайте, расплачивайтесь и идите подобру домой. Хорошо?

Он не дождался ответа, развернулся, дал знак своим солдатам, и все они покинули таверну. Рыцари стали медленно усаживаться, скрипя стульями и, молча, поглядывая друг на друга. Бернард сжал скулы.

– Они ж даже не рыцари ни хрена и ни разу, – буркнул кто–то.

– Ага, – согласился Бернард. Следующий час пили грустно и задумчиво. Меня накрыло с головой. Все стало расплываться перед глазами. В таверну пришли девушки, это последнее, что я помню. Задорные девичьи хихиканья и радостные пьяные блеяния рыцарей...

Открыл глаза. Потолок деревянный, выложен досками, грубая работа. И где это я?! Пошевелился, одеяло мягкое, теплое, тело мое ласкает. Что–то сбоку шевелится. Я понимаю, что в кровати не один. Да еще и голый. Поднимаюсь, слева из–под одеяла волосы соломенного цвета торчат.

– Эй?! – хриплю.

Голова гудит, от шевеления языка во рту гадко. Смотрю, какая–то коморка незнакомая. В окно солнце яркое бьет. Стены из бревен, на крючке лампа масляная затушенная висит. Из мебели кроме кровати только тумбочка и один стул. На нем мой мундир навален, все вперемешку: рубаха, штаны, китель, один сапог у порога, другой под стулом, там же пояс со шпагой. Слава Великим, не потерял. А где кошель?! Вспоминаю... Последний раз я видел его, когда с хозяином расплачивался. Два золотых рина дал... или три?! Нет, это потом три... а за что?!.. Где все?!.. Я где?!

– Баронет Эрик, – проскрипел грубоватый женский голос из–под одеяла. Женщина поднялась и приняла сидячее положение. Голая, соломенные волосы льются рекой мимо огромной белой груди с большими коричневыми сосками. Смотрю на нее и пытаюсь понять, кто она такая?! От куда знает мое имя?! О Великие! На вид ей лет сорок, тетка какая–то.

– Что, без вина некрасивая? – смеется женщина и встает. Задница у нее выпуклая, непропорционально большая по сравнению с талией и вообще... Стоит голая, как ни в чем не бывало, волосы свои собирает и лентой из ткани серой перевязывает. Смотрит на меня, без стеснения, руки задрала, грудь приподнялась. А я сижу, замер. Не знаю, что и думать.

– Вы, мы?... – я закашлял, продирая горло.

– Ага, – брякнула она и улыбнулась. – Но вы не переживайте, детей не будет. У меня уже пятеро, куда больше!

– О Великие! – воскликнул я, подрываясь и прихватывая одеяло, чтобы им прикрыться. Хватаю со стула одежду и прячу взгляд от женщины.

– Да вы чего, господин? Выйду я, выйду! – смеется женщина и выходит из комнаты. Не успела скрипящая дверь закрыться, как ее лицо высунулось снова. – А помните, как обещали забрать меня в свой Лестер?! Ваша мощь–щь–щь! Хи–хи! Все–все, ухожу!

Я поежился, дверь со скрежетом закрылась. Оделся, связки у бедер болят, все тело ломит. Нацепил пояс. Кошеля нигде не вижу. Там золотых рин монет двадцать было! Под стулом нет, на кровати тоже, полез под кровать. Фу... пахнуло пылью. Голова сразу тяжестью налилась. Настроение итак плохое, еще ниже скатывается. Дверь открывается. Женщина заходит, уже одетая в крестьянское платье.

– Обедать будете? Мамка накрыла, – говорит она. – Чего не так?!

– Я кошель потерял...

– Бывает, – отмахнулась женщина и, выходя, добавила: – Ждем к столу ваша мощь!

Ну уж нет. Я представил свой кошель у себя в руке, полный моих золотых рин. Мигнуло едва уловимое марево, и в ладонь ударила тяжесть. В груди пробежался легкий бодрящий холодок. Вот так!

Открыл кошель. Блестит что–то, ой, камни разные, и монет больше, серебро еще прибавилось. Вот незадача, выходит, кто–то сюда еще и свое положил. Вор опростоволосился. Так ему и надо. С приподнятым настроением я вышел из комнаты, засунув кошель во внутренний карман кителя.

Другая комната просторней, но с низенькими потолками. Пахнет подгорелой овсяной кашей. За столом уже сидят дети и стучат деревянными ложками по тарелкам, наворачивая кашку. Три девчонки и два пацана. Все расселись по ранжиру, как специально. Младшему на вид года–два, старшей лет пятнадцать. В соседней комнате младенец ревет. Слышу шиканья чьи–то и убаюкивания старческим голосом. Бабушка их, наверное.

А говорила пятеро у нее. Врала что ли? Я присаживаюсь на стул, который их мамаша указала. На меня смотрят изучающе и с особым интересом... все смотрят.

– Машка! – раздалось из–за стенки. – Данька сиську просит! Потом пожрешь!

Старшая девка подрывается из–за стола и убегает к младенцу.

Мамаша накладывает мне из общей кастрюли, наливает что–то бурое в кружку и садится во главе стола. Дети начинают медленно есть, набирая обороты, но глаз с меня не сводят. В основном все беленькие и голубоглазые. Но черты лица у детей разные, ни один на мамашу не похож, как чужие.

Есть не могу. Тошнит от запахов.

– Господин баронет, – вздохнула женщина. – Чем богаты, яйца и те по праздникам. Да и каша нынче не каждый день. С хлеба на воду перебиваемся, так что не серчайте.

Мне стало неловко. Мила тоже кашу варит в замке, ем же. Просто тошнит, и аппетита нет. Пробую, безвкусная и жидкая... поклевал чуть.

Дети молчат. Младенец за стенкой тоже утих. Бабушка пришла, вид замученный, смотрит на меня, головой мотает.

Попробовал напиток, брага какая–то. Фу...

– Вы меня извините, – бурчу. – Мне бы до постоялого двора своего...

– Таверна за углом, – перебивает бабка. – А оттуда уж смотри сам, милый человек.

Неловкое молчание. Мамаша на бабку смотрит недобрым взглядом. Видимо мнения у них разные о ее похождениях.

– Дядя рыцарь, а конь у вас есть? – спросил старший мальчишка. Женщина демонстративно продрала горло.

– Да, – киваю. – А где ваш отец?!

Этот вопрос колко пришелся по глазам детей. Те сразу насупились и мордашки убрали, все, даже самый младший. А я понял, что зря брякнул это.

– Маг его сжег за то, что тот дорогу перешел, – усмехнулась злорадно бабка. – Двое старших детишек от него, а остальные сироты бывшие. Но мой сын все равно с ними, как с родными обращался. Рыцарем он был благородным и честным. А теперь и девок защитить не кому, вон Машка понесла от насильника, только ртов поприбавилось!