Мир Рэи. Рыцари (СИ) - Павлов Игорь Васильевич - Страница 25

– Подождите меня! – визжит София. – Симона! Иди сюда хитрая! Держи мое платье! Расчищай дорогу!

Остановился. Деревья высокие, стволы толстые, значит, мы углубляемся. Кустарники тоже разросшиеся, везде, куда ни глянь, щедро раскинулся высокий папоротник. Просвета не видно. Смотрю под ноги и рядом. Никаких следов, все в сухих листьях, слоями, еще с прошлых сезонов лежат. Тут могут и норы с берлогами быть. Хвороста везде навалом, а это значит, что людей по близости давно уже не было.

Смотрю вверх. Кроны густые, шелестят от порывов легкого ветра, хотя внизу нас ничего не обдувает. Возможно мы в низине.

– Чего стоим? Медведей ждем? – гавкнула София прямо мне в ухо.

– Леди, вы узнаете местность? Ориентиры может какие были, когда гуляли? Зарубки, отметки на стволах? Пни, кустарники? Может поваленные деревья?

– Да все везде одно и то же, – вздыхает она. – Заплутали мы, да рыцарек?

– Ручей был! – воодушевленно заявляет Симона. – Такой маленький ручеек. Там еще жабы такие большие, непуганые были.

– Не напоминай, фу гадость! – кривится Софья.

Киваю. Уже что–то. Будем искать ручей. Через полчаса скитаний по непроходимым дебрям начинаю привыкать к брани и проклятиям. Спасает только шпага в моей руке, которой приходится теперь прорубать путь сквозь кусты. Мне нравится рубить, рукоять очень удобна, лезвие легкое и острое. Представляю себя Леонидом, что крушил тяжеловооруженных рыцарей направо и налево.

– Эр Эрик! – раздается жалобный стон леди. – Понеси меня!

Я в ступоре. Дальше заросли еще гуще, кто же рубить будет?!

Симона с радостью бросает красное платье и бежит отнимать мою шпагу...

– От тебя воняет, – шипит София, воротя свой нос.

Она легкая, но нести неудобно, а после таких заявочек хочется ее просто бросить. Как хворост у костра, что полдня собирал, сил уже нет, а только желание осталось сверху этого хвороста упасть и уснуть. Ноша осложняется еще тем, что леди старается вообще меня не касаться. Вот если бы обхватила мою шею, стало бы намного проще. Еще она возмущается, когда ее длинные косички цепляются за ветки и кусты. Мне не легче и от того, что ножны сбились к паху, путаются под ногами.

– Не дыши на меня!.. Не смотри на мою грудь!.. Ты несешь не аккуратно!.. Ой ветка! Неуклюжий идиот!

Останавливаюсь и ставлю ее на ноги. Было бы на что смотреть! Достала. Она злится, отвечаю своим гневным взглядом. Симона продолжает рубить дальше, по виду ей до нас дела нет. Увлеклась и получает удовольствие от разрушения.

– Пить хочу, – заявляет София и кривится, когда видит протянутую бутыль.

– Кружек нет, – говорю с неким удовольствием. – Вон, могу в лист папоротника налить...

– Ты пил отсюда, я видела.

– Это другой, – лгу нагло. Просто нет уже сил и терпения.

Она с недоверчивым видом хватает сосуд и жадно пьет. Возвращает пустую бутылку и протягивает ко мне ручки со словами:

– Ладно, неси дальше... – тон такой, будто оказано великое одолжение.

Левее показался бурелом, вернее «дафа лом». В лесах это не редкость. Лесной просвет без деревьев и камни посреди кустов и травы. Это дело рук дафов, что когда–то разорялись в лесу и крушили деревья, от которых теперь даже пней не осталось, сгнили давно и в труху рассыпались. Возможно, монстры с них стряхивали рыцарей. Если подойти поближе, можно и в яму какую–нибудь провалиться. Рассказывали, что монстры и землю рыли, чтобы людей из землянок выковыривать. Фрр... Мурашки по телу.

– Леди? Вам знакомы эти места?! – восклицаю, голос у меня замученный.

София мотает головой, Симона пожимает плечами. Продолжаем путь...

– Ручей! – раздается спасительный голос Симоны минут через двадцать.

Ставлю на ноги Софию и спешу на крик. Просвет, дебри кустарника резко сменяются просекой. Ковровая травка, камушки облепленные зеленым мхом, ручеек шириной в метр, поблескивающий на солнце, словно серебро.

Эмоции бьют через край. Особенно после глухого леса это место кажется таким волшебным. Подхожу ближе, присаживаюсь у края, потоки бегут стремительно, слева просека расширяется и уходит вверх. В некоторых местах водичка идет по песку, кое–где выступают островки с травой, огибаются мелкие камушки. Чуть ниже по течению ручей вообще бежит, касаясь краями травы. Та будто на ветру развивается.

Симона тем временем умывается, смакуя свежестью.

Опускаю руку, погружаясь в прозрачную и прохладную воду. Начинаю умываться, получая особое наслаждение. Позади слышно нарастающее бурчание Софии. Но ей не удастся сейчас все испортить.

– Симона! Ты посеяла мой зонтик! – ворчит она, прячась в тени кроны дерева.

– Сейчас, сейчас госпожа! – слышу, как рвется ткань, невольно вздрагиваю. Поворачиваюсь и вижу, как Симона нещадно расправляется с пышной частью своего кремового платья.

Раздается визг Софии, к которому уже привык. Но какой–то он более резкий. Проследил за ее взглядом. На камне в десяти метрах он нее, выше по ручью сидит мужчина в белоснежной льняной рубахе, замшевом темно–синем жилете и обтягивающих брюках такой же расцветки. С его стороны солнце, поэтому и не заметили сразу. Он молча наблюдает за нами, деловито скрестив руки. На поясе шпага, за спиной виднеется арбалет. А еще он в шляпе, меня начинает колотить, как не стараюсь убедить себя, что это не может быть тот самый человек, что похитил Илену.

– Милые леди собираются купаться? – произносит он с издевкой. Его голос приподнят и весел. – Если ваш джентльмен не в состоянии правильно снять платье. Не обязательно его рвать. Ведь есть я, сильный и смелый мужчина готовый прийти на помощь юным леди в самой сложной и деликатной ситуации!

– Мой дядя – граф Кюри! – Заявляет София, ее голос дрожит. – Он лорд этих земель! И сейчас охотится неподалеку! Стоит мне позвать и сто рыцарей примчатся сюда!

Мужчина начинает громко гавкать, замолкает и приставляет руку к уху, делая вид, что прислушивается. А мы смотрим. Может он умом тронулся?!

– Похоже, ваши сто собак умчались вместе с охотниками о–очень далеко! – смеется тот.

Затем оживленно вскакивает, вынимает шпагу и начинает приближаться, поскрипывая черными, явно новенькими сапогами.

Цепенею, вспоминая про свою шпагу. Сейчас она у Симоны в руках, с помощью нее та подрезала свое платье. Оглядываюсь на девушку, всем видом намекая, чтобы вернула мне шпагу. Самому страшно, но я ведь баронет и рыцарь. Попробую его спугнуть, нас ведь трое, а он один.

– Леди, не делайте глупостей, – говорит гипнотическим голосом мужчина.

Он не слишком крупный, я бы сказал, моего роста, чуть шире, на вид лет сорок. По глазам видно, что уверен в себе. Это меня еще больше угнетает. Отхожу спиной к Симоне. У нее ведь шпага. София, забыв про солнце, скачет к нам.

– Я вас огорчу, – продолжает он, медленно наступая. – Насиловать не собираюсь, мало ли вы заразные...

– Нахальная морда! – выкрикивает София из–за спины служанки. – Сюда уже скачут рыцари! Слышен треск веток за твоей спиной! Я лично выпорю тебя и повешу, и на кол посажу, и четвертую, и собакам останки скормлю!

– Ну и кровожадные же вы, благородные люди, – вздыхает в ответ мужчина. – Мне не нужны ваши драгоценные дырки лордов. Снимайте кольца и браслеты, бусы скидывайте. Шпагу тоже заберу.

– Закрой свой грязный рот! – огрызается София.

Это больше походит на дрожащий писк. Мужчину это забавляет, судя по ухмылке.

Симона выходит вперед со шпагой. Разбойник удивлен, я даже уловил мимолетную растерянность. Мной тоже овладевает приятное, почти торжествующее ощущение... Сейчас она ему задаст жару.

– Я может и не рыцарь, – говорит служанка. – Но кое–что умею. Кровь пущу, тебя потом собаки в любом лесу нагонят, не уйдешь. Подумай бандюга, стоит ли соваться.

Мужчина рассмеялся и стал в боевую стойку. На его лице появился напускной азарт. Симона фыркает и тоже встает в позу для атаки.

Игривый выпад разбойника, раздается звон стали. Симона держится умело, хотя и неуклюже. Отбивается, как может, смелая девушка. Сама начинает атаковать, разбойник отступает, спотыкается, еле удерживает равновесие, раскрывается, девушка рвется вперед, чтобы нанести удар и мажет. Мужчина уворачивается, дает ей увесистый пинок, придавая ускорение. Симона летит прямо в ручей. Разбойник хохочет. Ловко он ее обманул. Хорошо, что она не заметила моего предательского восторга.