Для кого цветет лори - Суржевская Марина "Эфф Ир" - Страница 29

Он отпустил ее руки, уже не держал за волосы, он уперся ладонью в спинку кресла и раз за разом входя в ее тело, изогнутое, восхитительное, такое желанное, что хотелось убить. Входил все глубже, ощущая, как сжимаются ее мышцы, как прерывается дыхание, как пахнет проклятый цветок — раскрытый полностью, невыносимо прекрасный.

И ему было больно.

И восхитительно…

Еще, еще, еще… Так, чтобы сломался хребет, чтобы вышибло все мысли, чтобы не болело. Резче, сильнее, языком по ее спине, по шее, по коже, дурея от вкуса настолько, что хочется укусить, почувствовать полнее, присвоить ее целиком…

Оникс застонала, выгнулась, откидывая голову, и Ран почувствовал, как сжались ее внутренние мышцы, даря освобождение.

Дыхание возвращалось с трудом, сердца колотились в унисон и успокаивались тоже. И они замерли, прислушиваясь к этому совместному стуку в соединенных телах.

— Отпусти меня, — прошептала Оникс.

Лавьер очень медленно отстранился. Отошел. Раяна развернулась, заглянула ему в лицо. После пережитой вспышки удовольствия ее шатало.

И оба знали, что ее «отпусти» было о другом.

Он подхватил с пола свои штаны и ушел в купальню. Вернулся через несколько минут, которые Оникс провела, глядя на закрытую дверь.

— Ты теперь законная супруга Светлейшего повелителя, Оникс, — бросил Ран, одеваясь и не глядя на девушку. — Ваш союз освещен в храме и вступил в силу.

— Этот брак незаконен! Я расскажу, что Ошар не прикасался ко мне, — голос тоже хриплый. И хочется закричать… О чем он говорит? Свадьба, Ошар… Она хотела спросить совсем другое. Но… не спросит.

— Правда расскажешь? — Он повернул к ней голову. — Хорошо подумай, раяна, прежде чем бросаться словами. Кстати, ты недолго была бы женой Светлейшего. Уже к следующей весне с тобой случился бы несчастный случай или внезапная смертельная болезнь. Или падение с крыши. — Ножны звякнули, когда Ран пристегнул их. Узкие кинжалы легли в петли на руках. — Или ты поверила, что вы с Ошаром будете жить долго и счастливо? Напрасно, Оникс.

— А что подготовил мне ты, Ран? — тихо спросила раяна. — Думаю, что в твоем плане по завоеванию империи мне тоже отведена не слишком длительная роль. Так что ты приготовил для меня? — она усмехнулась.

Лавьер, уже полностью одетый и при оружии, подошел, провел пальцем по ее щеке.

— Пусть это будет неожиданностью, раяна, — насмешливо протянул он. — Зачем портить сюрприз? — Его палец обрисовал ей губы, спустился ниже, туда, где лихорадочно билась жилка. Отодвинулся, нахмурившись. И разжал кулак, показывая девушке кольцо из антанита. Оникс отпрянула.

— Спасибо, что сохранила, — усмехнулся Лавьер. — Мне эта безделушка дорога как память.

Он развернулся к двери.

— Захочешь в хранилище — тебя проводят. Больше никуда не ходи.

Оникс сжала кулаки. Небесные! Он только что дал ей понять, что знает все о ее жизни во дворце.

— Ты следил за мной!

Открывая дверь, Лавьер бросил на нее быстрый взгляд.

— Конечно, — его губы тронула насмешка. — Ты моя, Оникс. Тебе стоит это понять. Я не бросаю слов на ветер.

Слова на ветер? Она нахмурилась. А потом кинулась за Лавьером, путаясь в покрывале.

— Стой! Стой! Не бросаешь слов на ветер? То есть… Ты следил за мной все это время? Во дворце? А там… на берегу моря? Там тоже?

Аид посмотрел на нее через плечо.

— Лурд Гиххон слишком стар, чтобы находиться рядом с тобой долгое время.

— Что? — не поняла Оникс.

— Ты звала его Рысый.

Лавьер захлопнул дверь, оставив раяну бессильно сжимать кулаки. Небесные заступники, как же так! Значит, и не было никакой свободы? Все это время Ран Лавьер лишь выжидал, наблюдая за ней? Сколько в этом дворце его глаз и ушей, что докладывали о каждом ее шаге? Он даже о поцелуе знает… Обо всем!

Она сжала виски ладонями, пытаясь успокоиться. Оникс откинула покрывало, которое все еще сжимала. Значит, она снова пленница?

А самое страшное, что она и сама теперь не понимала, чего хочет больше, освободиться или?..

Оникс швырнула в дверь кувшин, но легче не стало.

Чаши были наполнены ледяной водой и кусками льда. Погрузиться нужно было так, чтобы на поверхности остались лишь макушка и глаза.

Наставник стоял вне чаш, возле жаровни, и все мальчишки в тот момент его ненавидели.

— Каждый должен знать свой предел, — спокойно говорил наставник. Его не трогали ни белые лица учеников цитадели, ни скрючившиеся во льду худые тела, ни боль в чужих глазах. Его ничего не трогало. — Вы должны знать свои рамки совершенно точно. Чтобы не переоценить их. Чтобы поставить на кон все и выиграть. Вы должны научиться определять свой предел. Магия ведет к самонадеянности, и глуп тот, кто считает себя всесильным. Вы не люди, вы Сумеречные. Но и вы смертны. Вас можно сломать и победить, но вы должны стоять до конца… и никогда не терять рассудка. Вы — оружие. Оружие империи, и вы не имеете права на эмоции. Ваше тело и разум должны быть холодны, как эта вода. Вы обязаны быть совершенным оружием. А для этого необходимо знать, как много вы способны выдержать…

Голос наставника журчал водой и тоже казался мерзлым. В ледяной чаше время текло по-другому. Медленно. Слишком медленно. Даже воздух казался тяжелым и застывшим, словно песок, с трудом проникал в горло, царапал…

Наставник помолчал.

— Вы можете покинуть чашу, когда сочтете, что ваш предел достигнут. — Мальчишки встрепенулись. Наставник обвел всех равнодушным взглядом. — Но первая пятерка, покинувшая чашу, отправится в лабиринт.

Парни притихли, вновь скрючившись в ледяной воде. Воздух вырывался изо рта паром, синие губы дрожали. Но лабиринт! Его боялись больше, чем льда!

И все же уже через несколько минут многие начали думать по-другому. Первым из чаши вылез Саламандра, поскользнулся на каменном полу и, шатаясь, побрел к своим вещам. И сразу за ним — еще двое, подпрыгивая и растирая окоченевшими мокрыми руками бледные тела.

Ран не двигался, наблюдая за тем, как один за другим ученики покидают чаши. После пятерки вылезать стали активнее, уже без страха. Лавьер прикрыл глаза, контролируя дыхание. Холод уже сковал тело, просочился под кожу, в каждую мышцу, сделал кровь густой и липкой… Холод сжимал сердце, заставляя его остановиться…

Но это еще не предел. Нет, не предел.

Ран не пытался ничего доказать. Он хотел знать, как далеко он может зайти. Он хотел узнать свой предел.

— Очень интересно, — голос наставника разбил оцепенение. — Остались двое. Оба в сознании и отдают отчет своим действиям. Оба остаются в чашах осознанно. Правда, мотивация разная. Совершенно разная.

Ран сквозь обледеневшие ресницы посмотрел на наставников, что с исследовательским интересом обсуждали учеников. И слегка повернул голову, заинтересовавшись, кто второй в чашах. Поверх крошки льда на него смотрели светлые глаза Анрея Итора.

Лавьер тряхнул головой, прогоняя воспоминания, и вошел в янтарную гостиную. Из кресла кивнул Кристиан и потянулся, зевая.

— Знал, что ты явишься, не успеет взойти солнце, поэтому позаботился о завтраке. — Он указал на стол.

— Где остальные?

— Еще спят. Баристан проверил расстановку стражей, я не стал ему говорить, что ты сам их расставлял. Ветер уснул прямо в зале советов, ему нелегко дался последний год. Кстати, мое появление оказалось впечатляющим, ты не находишь? — Кристиан рассмеялся. И тут же скривился. — Жаль, Итор не оценил, сволочь. Я бы хотел увидеть его страх перед тем, как задушить.

Лавьер промолчал. Они заняли дворец, их план, который десятка, а вернее, Лавьер готовил несколько лет, сработал, но главный враг успел уйти! И одни демоны архара знают, что сейчас делает первый советник, какие силы собирает.

— Теперь он заляжет на дно… — начал Кристиан.

Лавьер покачал головой.