Оккупация (СИ) - Пекальчук Владимир Мирославович - Страница 11

Я дал команду отдыхать, и Тантиэль, чуть отдышавшись, заметила:

— Честно сказать, мне как-то слабо верится, что вот такие занятия позволят мне избавиться от злости и ярости. Пока что я малость сердита на Вейлинда — достал меня пару раз вскользь. Уверена, он зол на меня по той же причине…

Я поднялся с помоста, ушел в дом и вернулся, неся в руке бо — гладкую деревянную дубинку длиной сантиметров шестьдесят, изготовленную мной собственноручно для самозакалки.

— Выстраивайтесь вон там в цепочку, — велел я и протянул бо Тантиэль: — по моей команде ты подбегаешь ко мне и бьешь, затем как можно быстрее возвращаешься к остальным, передаешь дубинку следующему, а сама становишься в конец. И так будете передавать эстафету друг другу…

— Куда бить? — уточнила Тантиэль.

— Куда душе угодно. Твоя задача — ударами причинить мне боль. Кто из вас хорошо владеет техникой пустотного щита и чувствует его у других?

— Я, — сказал Альтинг, — я могу применить его дважды подряд… при удачных обстоятельствах.

— Отлично. Ты будешь стоять возле меня и считать, сколько раз я его применю.

Они выстроились, как было сказано, даю отмашку:

— Начали!

Тантиэль весьма резво, особенно для уставшей, подскочила ко мне и ударила просто и бесхитростно, сверху вниз. Я блокировал удар поднятым над головой предплечьем: неплохо бьет. Ощутимо.

Тантиэль передала «эстафетную палочку» Вейлинду — и дальше пошло-поехало. Первые круга три я просто блокировал удары, затем начал периодически применять щит. К седьмому кругу ученики уже тяжело дышали.

— Это невозможно, — сказал, наконец, Альтинг.

— Что невозможно?

— Одиннадцать раз. Одиннадцать сотворений щита. За пять минут. Невозможно…

Я пожал плечами:

— В шестнадцать, сражаясь с магом пятого уровня в бою на смерть, я использовал пустотный щит четыре раза. С тех пор прошло семь лет, и я не потерял из них впустую ни одного дня. Простой жизненный совет: никогда не говорите «невозможно», говорите «невозможно для меня». Потому что невозможное для вас запросто может оказаться возможным для других. А теперь вернемся к вопросу злости. Вы били изо всех сил, старались, и некоторые удары были болезненными. Но по количеству применений щита вы уже понимаете, что таким образом меня нельзя ни разозлить, ни вывести из себя. Если вам и удастся вызвать во мне какую-то эмоцию, то это будет разве что смех. Не над самими ударами — над вашей наивностью. Я закалял свое тело ударами дубинки побольше этой, множеством ударов. Что такое ваши удары для меня? Всего лишь еще полсотни после многих тысяч. И после лет обучения у меня вы сами будете смеяться над теми, кто попытается причинить вам боль, ведь они уже не смогут удивить вас никаким ударом.

Тут я, конечно, немного покривил душой: я закалял себя ударами бейсбольной биты в прошлой жизни, и прямо сейчас телу Реджинальда этой закалки не хватило, чрезвычайно мощного мышечного корсета я наработать не успел. Мое нынешнее физическое состояние великолепно с точки зрения обычного человека, но даже это — ерунда против моих возможностей в прошлой жизни. И некоторые другие вещи, например, стоять на верхней стороне пальцев с другим человеком на спине, я пока еще не могу — и смогу нескоро. На это нужны многие годы, начиная с раннего детства, здесь же у меня было всего-то почти восемь лет. Впрочем, наработанная в прошлой жизни стойкость к боли меня очень выручила.

Но свартальвов я впечатлил даже тем, чего успел достичь и за столь малое время: одиннадцать сотворенных пустотных щитов — результат за пределами мыслимого для кого бы то ни было, в какой-то мере я и сам немного удивился, так как раньше никогда не проверял себя.

Ученики молча переглядывались, на их лицах я видел напряженную работу мысли. Они уже прикидывают, какие дивиденды, помимо непосредственной выживаемости, можно поиметь с подобного мастерства… Но, разумеется, даже близко не представляют, какой путь им придется пройти к подобному результату: такое словами, в общем-то, не описать.

— Вы только сильно губу не раскатывайте, — посоветовал я, — мечтать можно, но только если осторожно, чем выше подниметесь в мечтах — тем больнее большинству из вас будет падать: сей путь пройдет лишь достойный. И пока я сильно опасаюсь, что это не про вас. Занятие окончено.

Вейлинду я мысленно записал одно очко: после моих слов он молча и без напоминания опустился в стойку на кулаках. Остальные потянулись на выход, у ворот оборачиваясь и отвешивая мне положенный поклон, только Альтинг задержался возле меня.

— Учитель, а когда это вы успели подраться с магом пятого уровня? — спросил он вполголоса. — Нашей разведке известно о двух поединках с четвертыми уровнями, один в Аквилонии, второй уже в Гиате, с проверяющим…

Я пожал плечами.

— Там дело так сложилось, что мы оба были заинтересованы сохранить поединок в секрете. Впоследствии об этом узнал дополнительно очень узкий круг людей, к которым у разведки свартальвов, как я понимаю, подхода не нашлось.

— Оба? Поединок же был насмерть?

— Я его добивать не стал. Решил, что нескольких переломов с него хватит.

Тут я тоже немного слукавил: не уверен, что тогдашний я смог бы победить Акселя без помощи подарка матери, амулета с миниатюрной ослепляющей гранатой внутри. Однако сейчас я в куда лучшей форме.

Альтинг тоже вышел, поклонившись напоследок, снаружи хлопнула дверца бронеавтомобиля свартальвов. Я чуть поморщился: они будут отсвечивать возле моего дома еще целый час, пока Вейлинд отбывает свое наказание, это мне ни к чему. Впредь придется наказывать провинившихся другим путем, более быстрым и более жестким.

Один из уроков, полученным мной в Аквилонии — о мерах воздействия. Если определенное воздействие не позволяет добиться результата — надо усиливать или заменять на более эффективное.

Судя по всему, Альта Кэр-Фойтл была очень впечатлена рассказом брата о моей демонстрации, потому что на следующий день Альтинг привез Гордану, не дожидаясь окончания срока, который я ему дал.

Однако радость нашей встречи оказалась несколько омрачена: наручники и ошейник с нее не сняли.

— Альтинг, ты забыл кандалы снять, — сказал я ему таким тоном, словно говорил о какой-то ерунде.

— Я не забыл, — возразил он, — просто позволить боевому магу пятого уровня из потенциально враждебной страны бесконтрольно гулять, да без душехватов — увы, нельзя.

Я услышал за спиной гневное сопение жены и чуть ли не прочитал ее повисшее в воздухе желание кого-нибудь убить.

— Иди в дом, — негромко сказал я Гордане, — я скоро что-нибудь придумаю.

Мы начали тренировку как обычно, с разминки, однако сразу после нее я внес в план кое-какие коррективы.

— Надо проверить, насколько хорошо вы все владеете пустотным щитом, — сказал я, — заодно и попрактикуемся. Разбиваемся на пары, правило простое. Один бьет, второй защищается щитом. Затем меняетесь. Затем медитируете и отдыхаете, и когда будете готовы заново сотворить щит — повторяете.

Свартальвов было семеро, вместо ушедшего Т'Альдаса появился залечивший сломанную руку Рунтинг, что было мне весьма, ха-ха, на руку.

— Альтинг, поскольку ты тут единственный, кто может использовать щит дважды подряд — будешь в паре со мной.

По моей команде мы приступили к упражнению. Я проследил за остальными и убедился, что все они легко блокируют удар кулака. Когда ученики расселись для медитации, я повернулся к Альтингу.

— Твой удар первый.

Его касания я не почувствовал: мой щит полностью поглотил кинетическую энергию его кулака.

— Готов?

Он кивнул. Стоит расслабленно, знает, что опасаться моего удара ему, защищенному пустотным щитом, нечего. Отчасти Альтинг прав: таков принцип работы этого заклинания, способного, при должном мастерстве мага, поглотить даже очень мощный удар или спасти, скажем, в автокатастрофе. Вопрос исключительно в том, насколько велика пустота щита, насколько много энергии она может вместить. Однако в сильной стороне заклинания — его же слабость. Поглотив энергию удара, пустота перестает быть пустой.