Мировой кризис - Спенсер-Черчилль Уинстон - Страница 56

• Предыдущая
• 56/121
• Следующая

Но на практике проведение границы между Германией и Польшей не могло не грешить некоторой аномалией и несправедливостью. На всей обширной равнине, тянущейся от Варшавы до Берлина, не было никакой естественной границы. Население этой области на протяжении 400 миль было неравномерно смешанным. Германия в прошлом проводила политику колонизации Польши германскими поселенцами. Германские капиталы, знания и способности создали здесь высокоразвитую промышленность. Германская культура, прививаемая силой оружия этой воинствующей империи, всюду производила большое впечатление на завоеванное и раздробленное на части население. Германцы указывали на те безусловные выгоды, какие их управление принесло Прусской Польше. Поляки, со своей стороны, заявляли, что немцы повинны в использовании украденного польского наследия. На обязанности мирной конференции, польской комиссии и, наконец, триумвирата было провести правильный раздел между обеими странами.

Задача сама собой распадалась на три части: граница в центре, на севере и на юге. Делом польской комиссии было определить, в каких именно округах жило неоспоримо польское население. Плебисциты могли быть удобны для резко разграниченных областей; но ни о каком плебисците не могло быть речи на такой громадной полосе, границы которой оставались неопределенными. Для того, чтобы организовать на такой территории плебисцит, требовалось бы занять все пространство британскими, французскими и американскими войсками как представляющими незаинтересованные в споре стороны. Но американские войска возвращались в это время домой; британские демобилизовались так быстро, что вряд ли могли бы дать на это более, чем полдюжины батальонов, а французы провозгласили себя защитниками Польши. В силу этого в центре, заключавшем в себе прусскую провинцию Позен, единственно, на что можно было рассчитывать, это на германские статистические данные, но этим последним не доверяли победители, вполне естественно не питавшие симпатий к Германии. Но в конце концов граница все же была проведена, и при проведении ее руководствовались желанием оставить Германии возможно меньшее число поляков, а Польше – возможно меньшее число германцев.

Большие трудности возникли на севере. Провинция Восточной Пруссии, носившая ранее колониальный характер, постепенно превратилась в чисто германскую провинцию, население которой более, чем все остальные части Германии, было одушевлено духом крайнего национализма. Эта провинция была отделена от остальной Германии узкой полосой или так называемым коридором, тянущимся к морю; в нем по всем данным можно было рассчитывать на преобладание среди местного населения польского языка. Поляки желали получить от Германии большую часть Восточной Пруссии, а по поводу остающейся части говорили, что из этой маленькой кучки германского населения должна была быть организована республика со столицей Кенигсбергом. Эта просьба была отклонена. Но коридор с его говорящим по-польски населением был присоединен к Польше, и это не только на основании языка, но в силу того еще, что он обеспечивал Польше тот доступ к морю, о котором говорилось в четырнадцати пунктах и против которого ни одна из сторон не протестовала.

К коридору непосредственно примыкал большой город Данциг, населенный 200 тыс. германцев, город, который представлял собою природный морской порт для всего привислинского края. Комиссия предложила было передать Данциг всецело во владение Польши с тем, чтобы его жители были подчинены польскому законодательству и отбывали воинскую повинность в польской армии. Но благодаря стараниям Ллойд-Джорджа найден был выход из создавшегося затруднительного положения: Данциг был восстановлен в своих старых правах, которыми он пользовался в течение целых пятисот лет в качестве самоуправляющегося города-государства, соединенного крепкими узами с Польшей, но обладающего автономным суверенитетом в пределах внутренней администрации и управления, С этого времени Данциг сделался вольным городом, но он должен был войти в польскую таможенную систему, и полякам предоставлено было управление его громадным портом. Этот искусный и сложный выход из трудного положения не удовлетворил, однако, ни одну из сторон. Трудно решить, какой другой, лучший выход из положения мог бы быть найден в данном случае.

Нужно упомянуть еще о двух других, меньших трудностях, встретившихся при проведении северной границы. Восточная Пруссия была оставлена германцам, но население некоторых ее округов, находившихся в южной части этой северной секции, говорило по-польски, и эти округа Польша потребовала себе. Для этих округов: Алленштейна и Мариенвердера был организован плебисцит. Большинство голосовало за то, чтобы остаться с Германией, и желание этого большинства стало законом. Наконец, небольшой порт Мемель с примыкающим к нему округом на другом берегу реки Неман был тем единственным выходом в море, без которого Литва не могла бы существовать как независимое государство. Была надежда, что литовцы вновь добровольно присоединятся к Польше, но они отказались от этого, и заставить их было невозможно. Таким образом, в конце концов Мемель, германский город с 30-тысячным населением, находившимся в непосредственном соседстве с округами, жители которых в огромном большинстве говорили по-литовски, был присоединен к Литве, и ему была самым тщательным образом гарантирована местная автономия.

Говоря о южной секции германо-польской границы, мы должны упомянуть о другом крупном несогласии, происшедшем на конференции, именно о верхнесилезском вопросе. Представленный Германии проект договора предусматривал с ее стороны абсолютный отказ в пользу поляков от Верхней Силезии, являвшейся после Рура наиболее богатой железом и углем областью во всей Германской империи. Это условие было самым позорным пятном договора с Германией. Все другие условия, заключающиеся в четырнадцати пунктах, были приняты без всяких возражений, но эта насильственная уступка всей Верхней Силезии была встречена яростным негодованием германцев и всеобщим удивлением.

Конфликты между членами триумвирата, включившего теперь также вернувшегося в Париж представителя Италии, которыми ознаменовалось составление предварительных условий мира, все еще продолжались. Германцы всеми силами протестовали против финансовых и экономических статей договора и против статьи, заключавшей в себе признание виновности в войне и обязательство выдачи военных преступников. В отношении территориальных условий договора они жаловались главным образом на требование уступки Верхней Силезии. Казалось вполне вероятным, что они откажутся подписать договор и этим принудят союзников или к военной оккупации Берлина и других важных центров или к продолжению блокады, а возможно и к обоим мероприятиям. Такие меры, не вызывая непосредственных военных затруднений, могли, безусловно, вызвать очень серьезные политические осложнения. Никто не мог сказать, как долго продолжится военная оккупация, а до ее окончания большие массы солдат должны были оставаться под ружьем, и дальнейшая демобилизация была бы приостановлена на неопределенное время.

1 июня Ллойд-Джордж, желая найти себе поддержку в своих усилиях достигнуть смягчение мирных условий, созвал в Париже собрание британской имперской делегации. На нем присутствовали виднейшие представители империи вместе с министрами, возглавлявшими важнейшие английские министерства. Генерал Сметс произнес сильную речь, призывая к милосердию. Когда настала моя очередь высказываться, я поддержал его выступление целым рядом других доводов. В качестве военного министра я выдвинул свою особую точку зрения. Я заявил:

• Предыдущая
• 56/121
• Следующая