Фиолетовый снег (СИ) - Бердичева Екатерина Павловна - Страница 2

               Окрасился месяц багрянцем, где волны бушуют у скал, - начала я, -

               Поедем, красотка, кататься, давно я тебя поджидал…

Я рассказывала публике историю о девушке, ее коварном возлюбленном и о том, на что способна безответная любовь отвергнутой женщины.. Народ обернулся. Я пела, протягивая свободную руку ко всем, меня слушающим:

“Меня обманул ты однажды, сегодня тебя провела.

  Смотри же: вот ножик булатный, недаром с собою взяла!"

И это сказавши, вонзила в грудь ножик булатный ему.

  Сама с обессиленным сердцем нырнула в морскую волну… -

Поведала я со сцены, и когда дело дошло до двух трупов на песчаном берегу и обломков лодки, женщины тихо рыдали в платочки. Я закончила петь и, подняв брови, посмотрела на пианиста.

- Продолжаем! – кивнул он. – Дальше что?

А потом, с микрофоном в одной руке, со стаканом воды в другой, я исполнила “У церкви стояла карета”,  “Нiчь яка мiсячна”,  “По муромской дорожке”, чего-то еще, и поняла, что кураж вот-вот закончится. Оба ресторанных зала, то есть все люди, в них сидящие, вместе с официантами, уборщицами и еще кем-то, стояли у сцены и с затуманенными взглядами внимали чудесному волшебству музыки и прекрасным трогательным историям, рассказанным русскими, и не только, народными сочинителями. Остановившись перевести дух, посмотрела на музыкантов и сложила крест-накрест руки, поскольку слов слышно не было. Народ хлопал, свистел и кричал, требуя продолжения. Пианист встал и подошел ко мне. Опустивши микрофон, я помотала головой.

- Здорово поешь, - сказал парень, - может, к нам?

- Больше не могу! – честно призналась я.

- Последнюю? – пошелестел купюрами музыкант.

- I will always love you сыграете?

- Хочешь, вместе споем? – неожиданно предложил он.

- Согласна.

Парень тоже взял микрофон и, встав рядом, обнял меня за плечи.

- Всем женщинам и мужчинам моей родной школы посвящается! – заметила я стоявших коллег.

If I should stay, I would only be in your way.

So I`ll go but I know I`ll think of you every step of the way.

And I will always love you. Will always love you…

…..

- Прощай, и пожалуйста, не плачь. Мы оба знаем, что я не та, кто тебе нужен, - пела я, глядя на музыканта, - Я желаю тебе радости и счастья. Но, самое главное, я желаю тебе любви…

Я всегда буду любить тебя! – закончили мы, прижавшись и глядя друг другу в глаза.  Зал взорвался. Со сцены меня спустили на руках, поставили на ноги и сунули бокал с шампанским. Я лихо выпила до дна. Стены тихо кружились от усталости и эйфории. Я так давно не пела, что успела позабыть, какой же это кайф!

Парень-пианист отдал честно заработанные пятнадцать тысяч. Нескромно думая, что они на мне сделали месячную выручку, ибо деньги, пока я пела, тянули со всех сторон, я пошатываясь, брела к коллективу, в кои загребущие ручки в конце концов и попала. Тут же была накормлена и усыпана дифирамбами так, что возгордилась и стала оглядываться в поисках дальнейших приключений. И здесь мой взор упал на соседний столик с парнями-бизнесменами. Один из них, черноглазый, черноволосый, с печатью балагура и души компании на лице, мне приглянулся настолько, что отодвинув рукой пьяного физика, я пошла на штурм.

- Могу я Вас пригласить потанцевать? – спросила я, держась за спинку его стула.

- Разве такой девушке можно в чем-либо отказать? – ответил он, и мы пошли на танцпол.

Весь оставшийся вечер я провела в его компании. Потом, поздней ночью, мы шатались по улицам вместе с его другом и какими-то девицами, которые все скоро отстали, и поехали к нему домой. Середина следующего дня достала меня телефонным звонком матери и огромным букетом белых роз, благоухавших у изголовья незнакомой мне кровати. Рядом лежал самый прекрасный мужчина, которого я раньше только лишь представляла в своих ночных грезах. Мы стали встречаться практически каждый день, а через месяц я уже обосновалась в его квартире вместе с вещами. А еще через полгода мы поженились и вот уже живем душа в душу пять лет. Детей у нас, правда, нет. Но Семен говорит, что успеем. В этом году мы побывали в Италии и объехали там все, до чего мог дотянуться любопытный русский нос. А с детьми бы так не получилось, говорил мой муж. Наверное, он прав.

И вот, думая таким образом, я потихоньку дошла до своего класса. Сегодня у меня совсем легкий день, одни пятиклашки, которые хорошо, если с прошлого года слова какие-то помнят. Отработав положенные часы, я стала собираться домой, когда ко мне подошла завуч и попросила взять еще час за Сергея Вениаминовича, которого зачем-то срочно вызвали в местное отделение Департамента.

- У остальных все расписано, а детей отпускать не хочется, разбегутся, а у них последним – история.

- Точно, - согласилась я, - разбегутся. А класс какой?

- 11- в, - вздохнула завуч, - выпускной.

- Ты там уже работала? – вспомнила сегодняшнее утро я.

- Завтра, а что? – сразу насторожилась завуч.

- Пока не знаю,- покачала головой я. – Все – завтра.

Взяла журнал и снова пошла отпирать опустевший класс.

Прозвонил звонок на перемену, и в школьные коридоры вырвался табун диких мустангов из далеких прерий. Я подошла к двери и, распахнув ее, отловила старосту восьмого класса, которая по стеночке пробиралась по своим делам.

- Вероника,-  позвала я ее, - на обратном пути дойди до класса Сергея Вениаминовича, найдешь  старосту 11 –в, Кузнецова, скажешь, чтобы спускались сюда, математики сегодня у них не будет.

- Хорошо, - пропела ответственная девочка и побежала дальше вдоль стены.

За пять минут до звонка ко мне в дверь просунулась голова Тани Коротковой и, хлопая глазами, спросила:   - А чего, у нас, правда, языки будут?

- Будут, будут, Короткова, заходите, не забивайте коридор своими мощными телами.

Девчонка хихикнула и открыла дверь. И сразу, медленно и вальяжно, стали заходить старшеклассники. Мой Бог! Я помню их еще маленькими пятиклашками со смешными хохолками и косичками, грязными руками и сопливыми носами. Теперь… по классу поплыл разноплановый аромат духов, дезодорантов и прочего парфюма. Юбочки длиной в ширину пояса, джинсы с дырками, брючки в обтяжку, леггинсы на упитанной попе пампушечки Бурковой… И какими же высокими и фигуристыми стали девчонки! Мальчишки только еще пытаются подравняться, но есть и отдельные, вполне уже сформированные экземпляры, можно сказать, молодые люди… На фоне их кипящих гормонов я выглядела просто девочкой со своим ростом метр шестьдесят, в прыжке чуть повыше, и сорок шестым… почти, размером. Прозвенел звонок на урок, но народ рассаживаться не торопился.

- Скажите, Светлана Васильевна, а немцам куда идти? – спросил кто-то из ребят. Я с места оглядела это броуновское движение, встала и гавкнула: - Ти-хо! – Народ застыл и медленно, как рядом с бочкой с динамитом и уже зажженным фитилем, начал разворачиваться ко мне.

- Ребята, - в полной тишине продолжила я, - сегодня у вас языки, завтра, вместо моего предмета, будет спаренная математика. Сергей Вениаминович успеет вам и тему объяснить, и поспрашивать по прошлогоднему материалу.- С ходу загрузила я их еще расслабленные мозги. Класс забубнил. – Кстати, немцы сегодня тоже занимаются со мной.

- А Вы осилите? – ехидно ввернула первая красавица Дроздова.

- Садись, Наташа, твои очаровательные коленки на меня впечатления не производят, посему придется и тебе поработать головой, и мне помочь. – невозмутимо ответила я. Мальчишки посмотрели на коленки. Девчонки заржали. Дроздова метнула злобный взгляд на девчоночью оппозицию.

- Петрова, ты бы духи сменила что ли, иприт сейчас несколько не в тренде, - восстановила паритет я, ибо заржали уже в компании Дроздовой.

- Садимся, садимся. Звонок уже отзвенел. – Подростки неспешно разместились за столами. Я, взяв журнал, продолжила. -  Итак, проверим количество. О качестве – несколько позже. Абрамов!   Бортников! – я оглядела класс. – И где оно, ваше новое приобретение? – Народ, обрадовано выдохнув, что издеваются не над ними, да и сам урок откладывается, спешил выложить свои предположения. Но все их смелые теории были разбиты открывшейся дверью, впустившей опоздавшего Бортникова, в руках которого, кроме сумки, была шикарная белая роза. Мы все на секунду дружно зависли. За это время Бортников преодолел пространство до учительского стола, встал передо мной на колено, протянул розу и сказал: