Город ящеров (СИ) - Багирова Марина - Страница 85

Я не подходила ближе. Не хотела, не могла, не смела. Даже на расстоянии видела, что тело его не двигается.

Он был мёртв!

Руанн был мёртв!

Судья Руанн был мёртв!

Единственный способ убить ящерра — выстрелить из брыча. Дорогая штука, тяжело найти, и стрелять можно только с близкого расстояния. Заряжать сложно, в бою на это попросту нет времени. Да и ящерры быстрые, они умели отбивать пули, тем же хвостом.

Руанн не защищался. Он позволил брычу попасть в тело. Исход — известен.

Я не могла рассмотреть след от выстрела — была слишком далеко. Но знала, что он есть… А это значит…

Я оперлась о край моста. Ноги отказывались повиноваться, а мозг — верить. Мне нужно было время…

Выстрел — был… А это значит…

Что это значит, Лин? Скажи, признайся, пойми! Ну же, дура, сволочь, скажи, к чему привели твои действия?! Что это значит, аморфная дрянь?!

«Это значит, — спокойно констатировал голос внутри меня, — что великий судья Руанн умер. И в этом виновата ты».

Глава четырнадцатая

Конец

Не знаю, были ли где-то люди. Был ли звук, был ли мост. Всё, что я слышала, — шум в ушах. Видела тело Руанна, распростёртое на брюхе моста, и маленькую лужицу крови рядом с ним.

Я схватилась рукой за поручень. Из-за того, что ладошка была мокрой, я поскользнулась, железная перекладина больно ударила по плечу, но я даже не ощутила этого.

К судье подбегали люди — те самые, которых нигде не было, когда в него стреляли. А я лишь смотрела на всю эту суету, а потом — на небо. Оно было по-настоящему весенним.

Я оглянулась вокруг. Очень красиво. Как будто за ночь исчезла вся слякоть, весь холод. Или я пропустила всё это? Лишь величественный мост, шум водопада и, кажется, бескрайние просторы воды. Как всё это могло поместиться в одном городе, так близко к Маятнику? Почему вокруг так много воды?

На меня не обращали внимания. Количество людей увеличивалось, они суетились вокруг Руанна. Откуда они взялись, эти люди? Ещё минуту назад их не было.

Я стояла неподалёку и слушала собственное дыхание. Понимала — мне нужно отсюда убираться. Но куда? Имеет ли смысл уходить без Руанна?

«Лин, да ты убила его! Ты убила свою любовь! Из-за собственной глупости! Из-за чьих-то историй! Это были чужие истории, не твои! Беги отсюда…» А руки сами оттолкнулись от моста — моей единственной опоры, ноги двинулись навстречу мёртвому телу.

Внезапно мне стало очень плохо. Как будто надо мной занесли тяжёлый камень и ударили им — я упала на колени, на руки. Даже так удержаться не получалось, и я полностью повалилась на землю. Перевернулась.

Вспышки чередовались: в один момент — перед глазами яркое утреннее небо без единого облака, в следующую секунду — боль опять скручивает меня, и я уже ничего не вижу. Мне не хочется существовать, быть, осознавать.

Боль выворачивает. Кто-то шутки ради вколачивает в меня гвозди, а потом проворачивает их внутри моего тела. Затем, на секунду, — послабление, и я опять вижу кусочки неба вперемежку со склонёнными надо мной лицами.

«Идите к Руанну… оставьте его убийцу в покое! Дайте мне умереть!»

Додумать эту мысль не получается. Боль усиливается. Я закрываю глаза, потому что видеть голубое небо — небо! Небо! Опять это небо! — нет сил. Должен быть дождь, снег, холод, а не хорошая погода.

Кричу, потому что не могу не кричать.

Спину жжёт. Сначала около шеи, затем между лопаток, ниже… ниже… раскалённое железо течёт по позвоночнику и замирает на последнем позвонке. Я переворачиваюсь на живот и поднимаюсь на полусогнутых руках.

Всё тело горит огнём, но сильнее всего — кости. Фаланги пальцев, шейные позвонки. К этой боли медленно подтягивается боль в мышцах. Каждая мышца болит по-особенному. Больше всего — портняжная, я ощущала её длину и упругость. Все уроки анатомии ожили перед глазами. Легко было отделить боль в мышцах бёдер от боли в икроножных или жевательных мышцах. Там — рвёт, там — придавливает, там — сжимает.

Мне казалось, гвозди начали вылезать обратно. Опять боль изменилась — теперь она другая. Немеют руки, шея, голова. Возможно, так мой организм защищается от хвори, которая, тем не менее, прорывается даже сквозь онемение. И боль… боль, доминирующая динамичная боль.

Человек не способен выдержать подобное. Он не способен.

В глазах не темнело. Просто в один прекрасный момент я перестала существовать.

***

Ощущение боли казалось непосильным. Как только я выплывала из небытия, меня скручивало от наваливающейся тяжести. Казалось, болели даже кости. Может, они — больше всего.

И я опять проваливалась в сон, как в тёплый кокон, способный немного смягчить удары неизвестного недуга. Ничего не осталось в этом мире — ни Руанна, ни Виры, ни «Станции 5». Ни жалкой, трусливой недоящеррицы Венилакриме…

***

Мне что-то говорили, я кричала — не помню. С меня снимали одежду — не знаю. Меня подключали к аппарату искусственного дыхания — не верю.

Я хотела умереть. Нет, не так. Я хотела, наконец, подохнуть! Сгинуть! Не чувствовать муки внешней и внутренней.

***

Мне снились сны, самые яркие в моей жизни. В них я видела свою мать — красивую, добрую… ящеррицу. Она была совсем не холодной, и очень меня любила.

Мой отец… высокий, светловолосый и такой непохожий на меня.

Снилось детство, один из месяцев, который я, казалось, забыла, — сразу после смерти Рамм-Дасса. Я была в другом городе — как такое может быть? Я приехала туда вслед за патрульными, которые убили Рамм-Дасса.

Людное место. Много машин. Соревнования. И десяток девушек — они были гонщицами. Большая арена, приветствия, крики. Там нет земных людей. Единственные земные — гонщицы. Они были одеты (или, скорее, раздеты) в яркую одежду.

И опять провал…

***

Я ощущала на губах вкус мёда, как будто мне мазали им губы. Щекотное движение — оно-то меня и разбудило.

Надо мной — лицо девушки. Она испугалась… Посмотрела на меня удивлённо. Я глянула на её руки — девчушка держала кисть, как для рисования, но побольше.

Она поймала мой взгляд. Положила кисточку на тележку и медленно потащила её за собой. Отошла. Я услышала мягкий звук закрывшейся двери, но голова была слишком тяжёлой, чтобы проверить это.

Минуты три я выравнивала дыхание. Сердце билось, будто я несколько часов подряд бежала в быстром темпе. Сил хватило лишь на то, чтобы, не отрываясь от подушки, повернуть голову влево, затем — вправо.

Небольшая светлая комната. Много солнца. Узкая постель, на ней — я в белой рубашке. К рукам подсоединены несколько чипов и одна капельница.

Я попыталась пошевелиться, но ничего не получилось. Поняла, что привязана к кровати. Два крепких жгута проходили параллельно на животе и под грудью.

— Что… Нет, снимите!

Я закричала и попыталась вырваться, но ничего не получилось. На первый взгляд хлипкие, эти жгуты оказались прочнее стали. Они не ранили кожу, но и не сдвигались ни на миллиметр.

В комнату вбежали две женщины и мужчина. Мужчина и женщина справа — ящерры, третья была человеком.

— Успокойтесь, — строго посоветовала ящеррица и положила руку мне на лоб, отчего, странное дело, стало немного спокойнее. Но не настолько, чтобы не задавать вопросов.

— Где я?.. Отвяжите…

— Меня зовут Литтия Гамиа, это мой муж… — представилась женщина. Но я не слушала — продолжала дёргаться.

— Успокойтесь! — голос мужчины прозвучал подобно грому, я сразу замерла и перестала отрывать чипы. — Успокойтесь, Венилакриме! Вы в порядке! У вас сейчас период адаптации. Жгуты… Да перестаньте уже дёргаться! Жгуты — всего лишь мера безопасности, чтобы вы с непривычки не поранили себя.

— Так отвяжите… отвяжите меня сейчас же!

Я замерла. Мой голос был хриплым и звучал непривычно, но не это меня так удивило. Само горло, то, как рождается звук, ощущалось иначе.

Я поняла, что говорю на ящеррином, и у меня получается очень естественно и легко. Но я также осознала, что не могу и слова сказать на привычном и родном с детства земном.