Город ящеров (СИ) - Багирова Марина - Страница 45

«Где люди со станции? Действительно убежали, или вы отправили их на свою планету? Почему я понимаю вашу речь? Что ещё ты от меня срываешь? Почему я это терплю?»

— Нет, Лин, здесь я с тобой не согласен. Снег — это красота, призванная очаровать посетителей моего дома. Важно не то, из чего он создан, а какую пользу лично тебе приносит. Я хочу любоваться снегом, при этом не замерзая. Разве это плохо?

Он посмотрел вверх. Глубокое ночное небо ласкало Руанна иллюзорным снегом. Полупрозрачный тент высоко над нашими головами был почти незаметен.

— Руанн… Ты больше не можешь отрицать. Со мной что-то не так.

Он молчал. В какой-то момент начало казаться, что он не услышал моих слов.

— Всё с тобой хорошшшо, Венилакриме, — сказал ящерр спустя мгновение, продолжая смотреть на небо.

— Что… что ты имеешь в виду?

Он взглянул на меня. Ощущение было, будто на плечи обрушился поток воды.

— Я тебя кое о чём попрошшу. Это нелегко принять, но другого выбора нет, — пауза. — Мне нужно, чтобы некоторое время ты не задавала вопросов. Недолго.

Я пыталась осмыслить услышанное. Поверить, что он действительно это сказал.

— Нет!

— Венилакриме…

— Нет, Руанн, нет! Ты не смеешь просить о подобном.

— Я обещаю тебе всё объяснить. Но не сейчас, ты просто не поймёшшь. Ты не в том состоянии, чтобы понять. Лин, воздержись на некоторое время от вопросов, прошу.

— Нет!

Чёртов игрушечный снег не прекращался. Я была зла, но понимала: если скажу, что не могу и не хочу принять его правила игры, Руанн выкрутится. Он всё сделает по-своему, всегда делал.

Я медленно вдохнула и выдохнула. Привычка, которой часто злоупотребляли ящерры.

— И долго мне придётся… ждать?

— Это зависит от тебя.

— Руанн, что за…

Внезапно на меня накатило очень странное чувство. Фраза, готовая слететь с языка, так и осталась несказанной. Я огляделась. Ощущение было, будто кто-то ножом срезал верхний слой красок с идеальной картинки, оставив лишь неаккуратные следы от некогда чётких линий.

Я помнила это чувство — так бывало, когда в радиусе настраивали колпак.

Руанн тоже это почувствовал. Он хищно оскалился и подошёл ко мне ближе.

— Стой здесь! — приказал.

И тут я услышала звук. Я вспомнила, где его слышала, ещё до конца не осознавая, откуда он. Мне нужно туда! Туда! Прочь от Руанна, в темноту аллеи.

— Лин! — выкрикнул Руанн.

Он схватил меня за руку. Действуя инстинктивно, я резко дёрнулась и смогла вырваться. Эффект неожиданности помог мне.

Руанн не сразу понял, что происходит. Во-первых, он, как я потом поняла, не слышал звука, а во-вторых, привык считать, что на территории его имения ничего плохого — для него! — произойти не может. Ну а в-третьих, я очень хотела уйти. Если бы он не отпустил, я бы, наверное, отгрызла себе руку.

Я кинулась в сети лабиринта, точно зная, куда мне нужно. Длинный подол превратился в путы, сковывающие движения.

Я знала куда бежать. Безошибочно. Приближаясь к звуку, мне показалось, что я пересекла стену, созданную из густого воздуха. Эта преграда замедлила моё движение, но не прекратила его. Я не знала, что искать, а потому в какой-то момент остановилась, ощущая, что звук больше не зовёт за собой, его эхо не дребезжит в ушах.

Отчаяние накатило на меня. Здравый смысл велел вернуться обратно к Руанну. А если кто-то видел, как я убегаю от судьи? Во что я превратила этот приём? В глупые игры! Что за голос, куда он мог меня звать?

Но потом…

Тьма изменила свои очертания.

В сумраке аллей, там, куда почти не проникал свет, мне привиделась фигура в свободных одеждах… Это была Вира!

Женщина, о которой я не вспоминала месяцами, ластясь к серебристой коже Руанна. Её образ пробудил во мне целую гамму чувств. Как будто всё, что притаилось глубоко внутри, вдруг всплыло наружу, разъедая глаза и царапая горло.

«Вира!» — хотелось закричать, но вместо этого получился жалобный стон.

Она выглядела по-другому. Никогда ещё я не видела на её лице такого выражения. Суровая. И в то же время знакомая, моя дорогая Вира — свободные одежды, мудрые миндалевидные глаза. Руки, спрятанные в бездонные рукава.

Мир вокруг закружился.

Мне казалось, я нахожусь на пороге открытия, очевидного для всех, особенно для мудрых миндалевидных глаз Виры, но только не для меня.

Что случилось на Переправе?

Разговор Руанна с врачом — то была достаточно однозначная беседа, я уже тогда должна была всё понять.

Обострённые зрение и слух. Новое ощущение от касания к знакомым с детства вещам, как будто подушечки пальцев обрели дополнительную чувствительность.

Гнездо — это город ящерров. Земной женщине в нём хорошо быть не должно.

Что со мной!?

Я сорвалась с места, предвкушая прикосновение к самому важному человеку в моей жизни — к женщине, ставшей мне матерью. Зная, каким будет запах её кожи, тепло её шершавых рук, я вбежала в темноту. Зрение сфокусировалось. Место, на котором, как мне казалось, должна была стоять фигура в длинной просторной одежде, пустовало… На снегу остался отпечаток — утоптанный след.

Я наклонилась, пожирая взглядом эту отметину — единственное доказательство того, что я не сошла с ума. Вира была здесь. Даже запах — чёртов запах остался!

А потом я посмотрела вперёд.

В одно мгновение я поняла, зачем сад был затемнён. Поняла, что стена, замедлившая мои движения, — не плод моей фантазии. Не для ящерров всё это, тем не страшна никакая тьма — для земных людей. Для одного единственного человека.

Для меня. Чтобы я ничего не узнала.

Вира провела меня сюда. Она хотела, чтобы я увидела.

Не хотел — Руанн.

В конце лабиринта сверкали прикреплённые к изгороди искусственные свечи. Вилась тонкая ткань листьев, припорошенных тёплым снегом. Я находилась в маленькой нише сада, посредине которой — огромное ложе. Из-за снега лежать там казалось невероятно неудобным. Холодно. Я привыкла к тому, что снег — холодный.

В их мире всё не так. Снег — всего лишь мираж. Иллюзия. Ложь. Приглядевшись, я поняла, что это не кровать — скорее, глыба, поверх которой положили мягкий матрас и подушки. Застелили постель. Я усмехнулась — если убрать все ткани, получится плоский камень для жертвоприношений.

Там находилось два ящерра. Оба — в серебристых костюмах, сливавшихся по цвету с их кожей. На Руанне это всегда смотрелось величественно, но этих ящерров делало какими-то безликими. Костюмы были проще, без вычурных пуговиц и нашивок. Я сразу определила — военные, не из высших эшелонов.

Посреди постели, окружённая красными подушками с серебристой вышивкой, лежала девушка. В вульгарном платье, с застывшим, почти детским личиком и маленькими руками, неловко уложенными на плечи одного из ящерров.

На ней не использовали влечение. Это был тот случай, когда покорность приелась. Я видела — девушка пытается отбиваться, но слишком вяло, несмело, изначально не веря в силу собственных рук.

Мужчины были полураздеты. Они поставили девушку на колени, и начали снимать с неё платье. Именно снимать, а не срывать — медленно, со знанием дела, наслаждаясь каждым прикосновением к нежной коже. Атласная ткань повисла на бёдрах.

Аккуратная грудь была подхвачена рукой одного из ящерров, того, что стоял на коленях позади девушки. Он притянул жертву к себе. Её спина оказалась распластана на его груди. Другой в это время как раз забирался под подол её платья.

Картина, достойная работы лучшего художника. Белый снег, падающий на красные как кровь подушки, и два ящерра, знающих, что они в своём праве.

Девушка была их жертвой, и она об этом знала. Понимала, что не убежит, что никто её не спасёт. Потому-то сопротивлялась лишь слегка, автоматически.

Кричать — не хотелось. Мой мозг, будто проснувшись после долгой спячки под названием «Руанн», впервые заработал так отстранённо от чувств. Красная постель. Готичное место — кровать в конце тоннеля. Искусственный снег. Такой не намочит волосы, не украдёт тепло.