Большая расплата (ЛП) - Пенни Луиз - Страница 78

— Может те первые погибли, — предположила Клара. — Является ли кто-нибудь из мальчишек на этом фото тем, кто изображен на витраже?

Клара передала фото по кругу.

— Сложно сказать, — начала Мирна. — Точно не центральный мальчик, но двое других изображены в профиль.

— Есть там имена? — спросил Габри.

Рут перевернула фотографию.

— Джо и Норм Валуа, — прочла она.

Друзья взглянули на неё — свою энциклопедию потерь.

Рут кивнула.

— Там, в списке на стене есть ещё третий Валуа. Пьер. Наверное, ещё один брат.

— Ох, великий Боже, — выдохнула Рейн-Мари, и отвернулась от изображения, чтобы не встречаться взглядом с глазами мадам Валуа.

— Я подумал, может быть, Пьер делал это фото, — предположил Габри. — А может, то был их отец.

Клара забрала фотографию. Пьер был младшим братом или старшим? Может, он присоединился к братьям позже? Или уже был там? Встретились ли они перед гибелью? Большинство юношей попали в один и тот же полк, и наверняка в одну и ту же часть. И сгинули в одной и той же битве.

Ипр, Вими, Фландрия, Сомма, Пашендейл. Такие известные сейчас названия были совершенно незнакомы тем трём мальчишкам на фото.

Клара всё смотрела и смотрела на фотографию, на молодых мужчин, на молодые деревья, на свой дом, совершенно не изменившийся с задней стороны.

Может, они выросли в этом доме. И те телеграммы доставляли сюда. И они выпадали из материнских рук на каменный пол, одна за другой. Множась, кружась в урагане горя.

С прискорбием сообщаем вам …

Может, поэтому её коттедж всегда был таким успокаивающим. Потому что он служил утешением безутешному.

Клара опустила фото на диван рядом с собой и вернулась к работе по разбору коробок, по поиску ребят, изображенных на витраже.

Фото за фото, сплошь поля грязи на месте разбомбленных французских и бельгийских деревушек, исчезнувших с лица земли, превратившихся в траву на бескрайних просторах.

— Помочь? — предложил Арман, переодевшись после возвращения из Академии и перед походом в бистро.

Он обращался к Рейн-Мари, но та промолчала, уставившись в обувную коробку у себя на коленях. Он наклонился и заглянул в коробку.

Телеграммы.

— Посмотрите-ка, — сказал Габри, нарушив тишину. Он держал компас, поворачивая его так и этак. — Никогда не умел пользоваться такими штуками.

— Потерянный мальчик, да и только, — прокомментировала Мирна, и Рут хрюкнула от удовольствия. Или из-за оливки, попавшей в ноздрю.

— Тебе бы надо заняться ориентированием, — посоветовал Гамаш, когда Габри отдал ему компас.

— Я вполне удовлетворён своей ориентацией, спасибо, — заявил Габри.

Стекло компаса было разбито, но при повороте стрелка указывала на север.

— Когда ты закончишь играться, Клюзо, сходи, проведай свою молодежь, — посоветовала Рут. — Они в бистро. Им нужно с тобой поговорить.

— Можем мы пойти? — спросил Гамаш Желину.

— Немного скотча возле камина — звучит хорошо, — кивнул тот.

Придя в бистро, Гамаш махнул Оливье, заказав виски, потом они с Желиной прошествовали по залу к кадетам. Подойдя, Гамаш попросил вскочивших им навстречу ребят сесть.

— Рут сказала, что вам нужно со мной поговорить, — он пригладил волосы и сел. — Что-то случилось?

Четверка кадетов выглядела расстроено. Двое были бледны, двое раскраснелись.

— Мы просто поспорили, — объяснила Хуэйфэнь. — Впрочем, как обычно.

— О чём спорили? — спросил Желина, усевшись.

— Эти двое нашли Стропила-для-Кровли, или Notre-Dame-de-Doleur, или как его там назвали, — сказала Хуэйфэнь. — А мы сдались.

— Да какая разница, — возмутился Жак. — Там всё равно ничего нет кроме снега. И кленового сиропа.

— Сока, — поправил его Натэниел. — И там есть кое-что ещё.

— Что вы нашли? — спросил Гамаш после того, как поблагодарил Оливье за принесённый скотч.

— Кладбище, — голос Натэниела теперь зазвенел от нетерпения, глаза заблестели.

— Оно, конечно, заросло, — сказала Амелия. — Но всё ещё там.

— И? — потопил их Гамаш.

Натэниел покачал головой.

— Энтони Тюркотта там нет.

— Вообще нет Тюркоттов, — добавила Амелия.

Гамаш, удивившись, откинулся на спинку. Задумался.

— Но разве человек из бюро по топонимике не говорил, что Тюркотт похоронен там?

— Да. Об этом упоминается и в Энциклопедии Канады.

Гамаш снова подался вперёд, сложив локти на стол, сцепил руки и подпёр ими подбородок. И уставился в темноту, на снежный вихрь, клубящийся за окном в лучах света из бистро.

— Может, надгробный камень упал или вообще ушёл в землю? — наконец спросил он.

— Может быть, — признала Амелия. — Но это не очень большое кладбище и большинство камней очень просто отыскать. Можем завтра туда вернуться и посмотреть ещё раз.

— К чему это? — спросил Жак. — Ему просто нужно нас чем-то занять. Разве вы не видите? Как это вообще может быть важно? К тому же, он теперь даже не в следственной команде.

— А ты пока не офицер Сюртэ, — отрезал Гамаш. — Ты курсант, а я твой коммандер. Будешь делать, как я скажу. Вы исчерпали моё терпение, молодой человек. Единственной причиной, по которой я терплю подобное несоблюдение субординации, это только потому, что понимаю, что кто-то морочил вам голову. Наговорил всякой лжи.

— А вы решили меня перевоспитать, что ли? — вопросил Жак.

— Да, именно так. Ты почти выпускник. А дальше что?

— Стану офицером Сюртэ.

— Станешь ли? В Академии многое изменилось, а ты не изменился совсем. Ты застрял. Застыл. Даже закостенел, — Гамаш понизил голос, хотя соседним столикам было отлично слышно. — Настало время, Жак — или ты движешься вперед, или нет.

— Вы же понятия не имеете, кто я. И что я сделал, — зашипел Жак.

— Что ты сделал? — спросил Гамаш, не сводя с юноши глаз. — Скажи сейчас.

Хуэйфэнь дотронулась до Жака. Жесть был предостерегающий. Снова. Почти невесомый жест, но Гамаш заметил.

Момент, когда Жак готов был что-то сказать, миновал.

Гамаш посмотрел на Хуэйфэнь, потом повернулся к Натэниелу и Амелии.

— Вы хорошо поработали.

— Что нам делать дальше? — спросил Натэниел.

— Дальше вы идёте к нам на ужин, — сказал Гамаш, поднимаясь. — Вы же, наверное, проголодались.

— Мы тоже? — спросила Хуэйфэнь и они с Жаком тоже поднялись.

Коммандер неласково им кивнул и отправился к деревянной стойке, чтобы расплатиться за кадетов, за выпивку и пригласить Оливье присоединиться к остальным.

— Как ты? — спросила Анни.

Они сидели на диване и смотрели новости, Жан-Ги растирал её отекшие ступни. Было видно, что Жан-Ги о чём-то думает.

— Просто размышляю.

— О чём?

Он поколебался, не желая огорчать Анни идеями, которые одновременно были и сумасшедшими и в следующую секунду вполне оправданными.

— Как думаешь, мог твой отец когда-нибудь…

— Oui?

Она откусила добрый кусок эклера, бывшего у неё сегодня hors d’oeuvre.

Сейчас, заглядывая в доверчивые глаза жены, Жан-Ги понимал, что мысли сумасшедшие. Арман Гамаш никогда бы…

— Нет, ничего.

— Да что такое?! — она положила эклер на тарелку. — Рассказывай. У папы неприятности? Что-то случилось?

Ну вот, он всё-таки расстроил её, и понимал, что она теперь не отступит, пока он не расскажет ей.

— Старший офицер из КККП, присоединившийся к нашему расследованию, как независимый наблюдатель, думает, что твой отец мог…

— Быть замешан в убийстве? — закончила за него Анни.

— Ну, нет, не до такой степени, просто…

Она скинула ноги с его коленей и села. Анни была юристом до мозга костей.

— Есть какие-то улики? — спросила она.

Жан-Ги вздохнул.

— Косвенные, в лучшем случае.

— А в худшем?

— Отпечатки пальцев.

Анни вздёрнула брови. Такого она не ожидала.

— Где?

— На орудии убийства.

— Господи. Это же револьвер, да?

— Твой отец утверждает, что никогда его не касался, даже не подозревал о том, что у ЛеДюка есть револьвер.