Большая расплата (ЛП) - Пенни Луиз - Страница 57

— Можете вы представить, как месье Гамаш убивает ради спасения юных жизней?

Было ясно, что Лакост с Бовуаром хотят опровергнуть сказанное. Защитить Гамаша. Но было ясно и то, что подобный сценарий они могли себе представить. Если Арман Гамаш и пойдёт на убийство, то только ради спасения других.

— В то же время, он тут единственный, кому не обязательно было бы убивать ЛеДюка, — тихо сказал Шарпантье, и все взгляды переместились на него.

— Объяснитесь, — велел Желина.

— Он коммандер. Он единственный мог избавиться от ЛеДюка, просто уволив того.

Бовуар согласно кивнул и посмотрел на офицера КККП, в ожидании контраргументов.

— И сместить проблему на кого-то другого? — спросил Желина. — Коммандер лично сознался, что не стал бы так поступать.

— Вы же знаете, это не он, — сказал Бовуар. — Вы просто играете на руку убийце, преследуете кита[6].

— Всё, что туманит разум и мучит, — проговорил Желина, взглянув на Гамаша, — все зловредные истины, всё зло стало видимым и доступным в облике…

— Моби Дика, — закончил за него цитату Шарпантье. — Вы были близки к оригиналу. У меня есть студенты, которые считают это описанием одержимости. Тем, что приводит человека к безумию. Вижу, и вам это знакомо.

— И не кита, — сказал Желина, не отрывая взгляд от Гамаша. — Человека. Для вас, сэр, всё сошлось в облике ЛеДюка. И как Ахаб, вы решили остановить его.

Гамаш сидел, не шелохнувшись. Ни соглашался, ни противоречил.

Пользуясь его молчанием, Желина продолжал:

— Выбрали из того, что осталось. Вы только что употребили именно это выражение. Ваша жена выбирала из помета, и выбрала выродка. Вы сделали то же самое. Вы выбрали выбракованных и пригласили их на свои soirées. Пригласили их к себе домой. Как и она поступила с Грейси. Вы хотите их спасти. Иногда это значит убрать их подальше от опасности. А иногда это означает устранить саму опасность.

Арман Гамаш глубоко вздохнул и посмотрел на фото человека, которого презирал. Мертвого ныне. Потом посмотрел на Желину.

— Я не Ахаб. И ЛеДюк не кит. Да, я хорошо разбираюсь в убийствах. Достаточно, чтобы не замыслить ничего подобного. — Несколько мгновений он сидел, крутя свои очки в руках, изучая Поля Желину. — Я только что рассказывал кадетам, что в интересах убийцы устраивать хаос. Сделать так, чтобы мы подозревали друг друга.

— Возможно. Хотя прошлой ночью, когда у вас, профессор Шарпантье, спросили, с чего начать искать убийцу, помните, что вы ответили?

Шарпантье замялся, снова начиная потеть. Он взглянул на Гамаша, и получив ободряющий кивок, ответил:

— С Матфея 10:36.

— Oui. — Желина повернулся к Гамашу. — Помните цитату?

— Я учу этому каждого новобранца в Академии Сюртэ, — сказал Гамаш. — И просил Мишеля Бребёфа использовать выражение, как основу для своих лекций.

— «И враги человеку ближние его», — выговорил Желина. — Мощный совет. Вы были правы, профессор. Отсюда я и начну искать убийцу. Среди самых наших ближних.

— Он не делал этого, — сказала Лакост. — Вы же знаете. Зачем вы вообще решили рассматривать эту версию?

— Потому что вы её не рассматриваете.

И на секунду он стал похож на человека, взявшего кита на прицел.

— Ага, она самая и есть, — сказала девушка, вытирая руки о белый передник. — Ориентирная карта. Но эта такая старая. Где вы её взяли?

Она взглянула на стройную, одетую просто китаянку и девушку-гота. Странная парочка. Если они вообще пара.

— Её нашли в стенах, когда занимались перестройкой здания, — сказала Амелия. — Что ты можешь нам о ней рассказать?

Девушка удивилась:

— Да ничего больше, только то, что уже сказала. Я, типа, видела такие карты в книгах по истории ориентирования, но сроду ни одной в руках не держала. Эта, типа, клёвая, да?

Амелия задумалась, знает ли она, что означает «клёевая».

Девушка стала смотреть поверх плеча Амелии на длинный ряд посетителей, стоящих в очереди за кофе и пончиками. И на мерзкого начальника, что кидал на неё гнусные взгляды.

«У меня перерыв», — проартикулировала она начальству одними губами, повернулась к прыщавому молодому человеку спиной, снова обратив внимание на карту. Было в карте что-то неотразимое. Может, простота. Может, необузданная радость. Может, корова.

— Есть идея, кто бы мог такое нарисовать? — спросила Хуэйфэнь.

— Неа. Нету. Эту рисовали от руки. Неудивительно. В то время мало кто занимался ориентированием.

Ага, в отличие от «в наше время», решила Амелия и спросила:

— А что такое ориентирование вообще?

Как и Хуэйфэнь, она уже посмотрела в интернете, но эта девчонка была главой местного клуба, состоящего из неё, её брата и пары кузин, и могла сообщить им что-то, чего нет в Википедии.

— Это как «Поиск Сокровищ», — объяснила девушка. — Только вместо записок с подсказками и головоломок у нас есть компас и карта. Каждый пункт отмечен, и нам надо попасть туда быстро, как только возможно. Мы зовём их контрольными пунктами.

— Так это гонка? — спросила Хуэйфэнь.

— Да. И что самое прикольное, самый быстрый путь между контрольными пунктами не всегда самый короткий. Надо отыскать наилучшую тропинку. И потом бежать по ней.

Амелия задумалась, точно ли она знает что значит «прикольное».

— Вы, должно быть, в отличной форме, — сказала Хуэйфэнь.

— Конечно. Бегаем изо всех сил, и не всегда по дорогам и тропинкам. Чаше это кросс по пересечённой местности. По полям, через леса, по холмам и через реки. Просто офигенно! Так заводит.

По всему видно, она отлично разбираете в том, что такое «офигенно», подумала Амелия.

— И что происходит, когда ты попадаешь на этот… вы называете его контрольным пунктом? — поинтересовалась Хуэйфэнь.

— Для этого существует флажок и отпечаток — знак, что мы были тут. Потом мы бежим к следующему КП. Не знаю, почему ориентирование не стало популярнее.

У Амелии на этот счет имелась версия: всю популярность приняла на себя виртуальная игра по ориентированию.

— Знаете ещё что-нибудь по истории ориентирования в вашей местности? — спросила Хуэйфэнь. — Кто начал? Кто кто стал первым спортсменом?

— Не, не знаю, — покачала девушка головой. — Всё началось ещё до первой мировой, это я точно знаю, и было как-то связано с военной подготовкой. Парни у нас что-то слышали, потому что прикидываются всё время, что они на поле боя. Но я ничего не знаю про то, как оно у нас тут начиналось. Сперва, типа, всё загнулось, а потом возродилось снова.

Она мечтательно посмотрела на карту.

— Красивая, да же? Кто её рисовал, явно любил ориентирование. Но знаете чего? Она, типа, странная. Я про ориентиры, они ж из разных времён года. И что за пирамида ещё такая?

Она ткнула в нижний правый сектор карты.

Амелия посмотрела на карту. Из всех странностей это была самая странная странность. Наличие остальных можно объяснить, а эту же — никак.

— Какой-то ориентировочный символ? — спросила она.

Девушка отрицательно помотала головой.

— Я такого не знаю. А что там? Есть хоть что-то?

Хуэйфэнь отыскала местность, изображенную на карте, на своем айфоне. Все склонились над экраном. Хуэйфэнь то увеличивала карту, то уменьшала её.

Не было там — что не удивительно — никакой пирамиды. По факту, там вообще не было ничего, кроме леса.

— Может, это палатка, — предположила Амелия.

— Или холм. Или гора, — сказала девушка, попадая в настроение визитеров.

Изучив изображение на айфоне, Хуэйфэнь помотала головой.

— Non. Эх, может её добавили ради шутки, как снеговика и корову?

— Вполне возможно, — ответила Амелия.

Она отпила из толстой белой чашки четвертной Тим Хортон. То был не просто кофе, то был вкус детства. Сладкий и насыщенный. Она явственно представила, как на том конце стола, напротив неё, сидит отец. Он водил её в Тимми, так он это называл, после занятий Амелии в кружке фигурного катания. Он вечно угрюмый, а она вся в сиянии розовых блесток, чинно сидит за столиком.