Время взаймы (СИ) - Левин Александр Анатольевич - Страница 21

Я вижу И. Регова глазами матери: скользкий тип. Ему не нравится то, что его постоянно перебивают. Он пытается продать свои идеи.

- Я бы не рекомендовал, но мы можем что-нибудь придумать... Немного позже. Посмотрите исследования, там есть интересные данные, Анастасия Сергеевна. Мы можем спасти и вашего мужа тоже. Немного откатим конфигурации сознания, например, в состояние ремиссии, и сохраним. И он будет постоянно с вами... гхм... практически живой. Но! Но тут важно понимать, что наука не стоит на месте. Скоро закончатся испытания...

- Хватит. Я поняла. Я все поняла, спасибо.

- Вам спасибо, Анастасия Сергеевна. Я действительно хочу вам помочь.

Мама выходит из кабинета чернее тучи, велит мне молча идти за ней.

- Дома поговорим.

Но дома мы не поговорили. Мама сидела на кухне, застыв, как восковая статуя, и копалась в сети. Кошмар не сдвинулся со своего места. Сидел там, на потолке, кажется, став еще жирнее. Я пошел спать, а утром мама разбудила меня еще затемно и сказала, что сегодня придут серьезные люди. Иди умойся, говорит, бледная, не выспавшаяся, иди умойся и поешь, хорошо, а после мы поговорим. Но мы не поговорили.

***

Отец думал, что сходит с ума. Заскоки. Головная боль. Иногда у него не получалось пошевелить пальцами: он напряженно смотрел на свою руку, отдавая пальцам команду пошевелиться, но те не двигались, рука висела плетью вдоль тела. Еще бывало так. Папа хотел протянуть руку и взять со стола сахарницу, например, но вместо этого вставал.

- Папа, ты чего?

А он смотрит так виновато, и я понимаю, что опорно-двигательный аппарат опять перестал его слушаться. А он улыбается и говорит:

- Сейчас приду, солдат. Вспомнил... кое-что по работе. Нужно срочно сделать. Отдать сегодня до обеда.

- Конечно, пап.

Время половина двенадцатого ночи. Я провожаю его, хромающего на левую ногу, в темноту коридора и чувствую, как начинает ныть в груди.

Отец думал, что сходит с ума, пока мама не заставила его ходить на собрания в подвале церебральной комиссии. Я был там однажды: нам позвонили и сказали забрать его, так как самостоятельно он передвигаться не мог, слепо шарил руками в воздухе и просил включить свет. Я помню: рядом с папой, аккуратно придерживая его за руку, сидел среднего роста человек с русыми волосами.

- Как вас зовут? - спросил я, когда мы уходили.

- Антон, - ответил человек.

Так я впервые встретил Фридмана.

Тогда я еще не знал, чем все это закончится и что делать дальше.

- Андрей! - зовет мама.

Сидя в комнате в тот, последний, день, я слышал бухтение из коридора. Мама пыталась казаться сильной. Открыла им дверь, пригласила в дом. Была готова на все, чтобы система просто оставила нас в покое.

- Андрей!

- Баланс стабильности, - говорил отец. - Чем лучше я там, тем хуже здесь. Прости, ладно? Ты сможешь меня простить, солдат? Я понимаю, как тяжело вам с мамой, но ничего не могу сделать. Болезнь сожрет меня. Я не хочу рассказывать тебе все эти слащавые сказки. Ты мужчина. Слышишь?

У меня щипало в глазах, а в горле стоял противный ком.

- Да, пап.

- Ты мужчина и имеешь право знать, как обстоят дела. Скоро твоего старика не станет. Меня больше не будет здесь, но я всегда, слышишь, всегда буду тут, - и он коснулся холодным пальцем моего левого виска, - в твоих снах.

Тебя обманули, пап. Теперь я знаю: тебя обманули. Твое сознание оставили гнить в умирающем теле, там, в холодном подвале. Но в день своего самоубийства я искренне верил, что мы встретимся.

Лана практически подбежала, осталось всего каких-то пять-шесть-десять шагов, но двери электропоезда закрылись. Улыбка жутко счастливой наклеенной на поезд девушки показалась насмешливой.

- Блин! - Лана остановилась, уперлась руками в колени, и с плеча у нее соскользнула сумка. - Блин!

Поезд тронулся, а через несколько секунд исчез в черном зеве тоннеля. Стало тихо. Лана вернула сумку на место и прошла к бетонной скамейке, над которой висел огромный рекламный плакат. Села, откинула голову. Бежала от самых турникетов, дыхание выровнять получилось не сразу. Сердце страшно колотилось. Вот вроде и курить бросила, а все равно.

На первый взгляд, на платформе не осталось людей. Но спустя миг с противоположной стороны выкатилась стайка школьников, а сзади по той же лестнице, по которой шла Лана, спустились двое считай одинаковых мужчин: один с рюкзаком за спиной, а второй с черным дипломатом в руке. Мимо прошла скучающая работница станции в красно-синей униформе, а через скамейку под рекламой нового фильма, оказывается, сидела девушка с ржавыми дредами и читала книгу в блестящей глянцевой обложке. В смысле самую настоящую бумажную книгу.

Лана выдохнула и по старой привычке вынула из кармана телефон: мобильной сети нет (ну конечно, тут метров, наверное, триста глубины). Опаздывала она не на полчаса, а едва ли не на полтора.

Горгона опять будет читать эти свои лекции о тайм-менеджменте и ответственности. Тебя же ждут люди, Света, одними губами передразнила Лана, и это люди, которым действительно нужна помощь. Горгона на самом деле была человеком милым, милым и дико, до зубовного скрежета занудным. Высокая и тощая, как швабра, угловатая и грустная, одинокая и всегда будто бы не выспавшаяся.

- Папа, пожалуйста!

Ломающийся мальчишечий голос вырвал Лану из раздумий. Она испуганно повернулась на источник крика и увидела, что на платформу по лестнице спускается еще один мужчина лет тридцати пяти, - что-то в его движениях было такое... странное, - а за ним, не успевая, большими шагами бежит белокурый подросток.

- Папа!

В груди у Ланы отчего-то кольнуло. Мужчина огляделся, будто искал, где спрятаться, потом крякнул и бросился было к краю платформы, но мальчишка догнал.

- Папа! - взял под руку и что-то уже тише зашептал, не разобрать.

Мужчина кивал по-детски размашисто и широко улыбался. Лана облизнула губы... и вдруг, сама себе удивляясь, решила: сейчас или никогда. В один прекрасный день все равно придется опробовать проклятую хреновину. Выдохнула, быстро, больше не думая, вынула из кармана пульт Сингулярности, подключилась и просканировала мужчину.

Мозг: усиленный рост глии, отклонение от нормы количества корковых нейронов во фронтальной коре и поясной извилине, уменьшение размеров миндалины и гиппокампа и увеличение желудочков.

Доброкачественное новообразование в лобной доле.

Сердце: тахикардия.

Мочевыводящая система: нарушение обмена веществ, образование нерастворимых солей в почках.

...Лана быстро отключилась. Такое ощущение, будто голову держали под водой, и отпустили только тогда, когда сил не осталось. Несколько секунд сидела ошарашенная. Внизу живота шевелился будто бы сгусток электрического тока. Новая версия для медицинского персонала церебральной комиссии работает... вот же... Как это работает? Лана ругнулась про себя, убрала палец с регулятора на пульте, бросила взгляд на мальчика и мужчину. Последний успокоился, стоял, опустив голову, и слушал сына, как провинившийся котенок. Лана выдохнула, набираясь смелости, встала, походя глянула на таймер над пастью тоннеля, - еще четыре с половиной минуты, - и пошла к странной парочке.

- Добрый день, - громко сказала она, привлекая внимание. Мальчик оглянулся испуганным зверьком.Тоненький и решительный.

- Меня зовут Светлана Метелкина. Я гештальт-терапевт из церебрального комитета по нашему району. Вы, - обращалась она к мужчине. Блин, подумала, а имя-то посмотреть не успела, вот и дура... - как мне кажется, еще не состоите у нас не учете. Скажите, пожалуйста, не хотели бы посещать наши занятия?

Мужчина поднял взгляд. Мальчик крепко вцепился ему в руку.

- Привет, - сказала Лана мальчику. - Как тебя зовут?

- Андрей.

- Очень приятно, Андрей.