Шакалота. Птичка в клетке (СИ) - Филон Елена "Helena_fi" - Страница 21

Кивает. А я… уверена, пожалею ещё об этом, поднимаю руку и показываю Яроцкому средний палец, глядя как в ответ дёргаются его плечи от беззвучного смешка.

Тяжело дышу, лихорадочно оборачиваюсь, и кажется, будто взгляды всех до единого в столовой направлены на меня. Только и ждут повода вгрызться покрепче зубами, посмеяться, сделать меня посмешищем! Как это сделал Макс Яроцкий, который достаёт из кармана маленькую серебристую штучку, показывает мне и подмигивает.

Значит, вот Это всё — не позор?

Вот это — нет! А видео, с помощью которого он мною манипулирует — он самый?!

Я хочу его видеть. Видео! И он покажет мне его, если не хочет, чтобы я вышла из игры и наплевала на все угрозы.

— Давай, Багрянова! — кричит кто-то.

— Тряси булками!

— Да она описается от страха сейчас.

«Ненавижу тебя, Яроцкий!»

И он всё ещё смотрит, когда в следующую секунду на стол забирается Зоя, хватает застывшую меня за руки и, строго глядя в глаза, начинает вилять бёдрами с пластикой самой Бейонсе, что у меня скулы от удивления сводит, а свист в столовой становится таким громким, словно мы не в школе, а на концерте какой-нибудь рок-звезды находимся!

И я повторяю за ней. На автомате, словно в теле опустился рычаг под названием «Пусть все выкусят». Подпрыгиваю в такт барабанам, так что стол под нами двоими трещит и норовит перевалиться на бок, поднимаю руки, вращаюсь вокруг себя, трясу волосами, как ненормальная, и улыбаюсь — горько, от обиды и ещё почему-то… Наверное так бывает, когда уже всё равно. Когда Это уже случилось.

А ещё… улыбаюсь потому, что эта девчонка передо мной с чёрными губами, в жуткой длинной юбке, странная, одинокая, но смелая настолько, что можно позавидовать, только что стала моей подругой.

— Тряси патлами! — кричит Зоя, весело смеясь. — Вот так! Зря мы их красили, что ли?!

Замечаю, что больше на меня никто не смотрит.

Замечаю, что не только мы с Зоей находимся на столе и танцуем безумные танцы.

Замечаю, как все вокруг полностью поглощены беспределом и ревущей на всю столовую музыкой.

Замечаю, как моя сестра прыгает и смеётся так, будто ничего лучшего с ней в жизни не происходило.

Замечаю, как в дверях мелькает белобрысая макушка Оскара и растворяется во мраке коридора.

Всё ещё прыгаю на столе, неумело танцую, просто потому что не умела никогда и не умею танцевать, улыбаюсь самой странной на свете улыбкой, потому что не понимаю, чему тут можно радоваться, и замечаю, с какой глубокой задумчивостью на лице смотрит на меня Яроцкий.

Останавливаюсь, тяжело дыша, убираю с лица налипшие красные волосы и пытаюсь понять, что значит эта морщинка показавшаяся между нахмуренными бровями и почему Макс теперь выглядит так, будто его вот-вот стошнит.

Не этого ожидал.

Веселье себя не оправдало?

А потом… потом вдруг случается нечто невообразимое. Как вспышка: темно было, и вдруг вспыхнул свет. Настолько странное и удивительное одновременно, что кожа покрывается мурашками, а сердце в груди совершает тройное сальто.

Его улыбка.

Слабая, настолько неуловимая, что сегодня вечером я буду убеждать себя — просто показалось. Не холодная, не жестокая — простая, человеческая. Принадлежавшая тому Максиму Яроцкому, каким он был год назад.

Гаснет она также быстро, как появляется.

Его спина исчезает в толпе одновременно с тем, как заканчивается песня, так и не доиграв до конца. И одновременно с тем, как в дверях появляется побагровевший до кончиков ушей директор с рупором в руках и требует немедленно выдать ему зачинщика.

Прыгаю на пол и, не отдавая отчёта в действиях, пробиваю себе дорогу в толпе, иду по следам Макса, почти бегу. Настигаю его почти у самой двери, хватаю за руку и заставляю развернуться, чтобы посмотреть в глаза. Жестокий взгляд, холодность и недовольство на бледном лице встречают меня, но решимости не теряю.

— Покажи! — требую негромко, не привлекая внимания. — Покажи, что на флэшке!

— Правда, что ли? — цинично усмехается, стряхивает с себя мою руку, как назойливое насекомое и продолжает идти к двери.

Вновь хватаю его за руку, разворачиваю к себе, не понимая, откуда во мне столько силы и смелости. Словно крышей поехала.

— Я хочу видеть! — требую. — Тебе-то что? Просто покажи и всё.

— Не веришь мне? — невесело ухмыляется.

— Нет.

— Ну и зря.

— Стой!

— Отвали! — вновь выдёргивает руку и выглядит яростно. — Чего не понятного?!

— Нет там ничего, — уверенность моя заканчивается.

— На понт берёшь? — смеётся. — Не прокатит.

— Тогда я отказываюсь.

— Отказываешься? — удивлённо выгибает бровь и делает шаг ко мне.

— Да. Если не покажешь… что на ней…

Сужает глаза и молчаливо смотрит мне в лицо, пока где-то на заднем фоне орёт в рупор Антошка, а у меня внутри происходит настоящий бунт, война между разумом и эмоциями.

— Ладно, — ухмылка становится выразительнее, и вот я вновь пялюсь на его ямочки, как овца беспринципная. — Хорошо.

«Что?!»

— Хорошо? Вот так просто? Хорошо?

— Да, — с расслабленными видом пожимает плечами. — Я покажу тебе. Сегодня. В двенадцать ночи. Место ты знаешь.

— Но…

— Я возьму ещё один шлем, — бросает напоследок и растворяется в толпе, лишая меня возможности ответить.

«Будто твой ответ, Лиза, мог что-то изменить.»

— Это было… м-м-м… круто! Блин, систер, это было нереально круто!

— Тишшше! Папу не разбуди! Он уже три дня в ночную работает.

— Блин, забыла. Ты что голову помыла? Что за тюрбан на голове?

— Три раза уже вымыла. Теперь я вообще чёрт пойми какого цвета.

— Ну и дура. Тебе реально шло. Теперь рыжая будешь, — хмыкает Полина, плюхается на мою кровать и вот прям чувствую этот её жгучий взгляд, которым она мне спину пропаливает, пока я ковыряюсь в шкафу в поисках одежды потемнее. Такой, чтобы ночью не светиться.

Думаете, я сошла с ума?

А есть другие варианты?..

Как ещё мне докопаться до истины? Как выяснить, что за дрянь записана на флэшке у Яроцкого, если не пойти на встречу, на которую сама напросилась?

Возможно… было бы правильнее вообще забить на это всё. Да, была бы это последняя неделя в школе так бы и поступила. Была бы уверена, что нет на ней ничего, так бы и поступила. Была бы постарше немного, умнее немного, точно — так бы и поступила. Но что если Макс не лжёт? Что будет со мной, с Полиной, если в руках у этих психопатов есть видео, способное с лёгкостью обеспечить мне «сладкие» оставшиеся деньки в школе?.. Они ломают меня. Психологически давят. Как паразиты заражают мозг неправильными мыслями, внушают страх — «А что если?».

Теперь постоянно об этом думаю — «А что если?». Кто из нас идеален?.. Я — точно нет. Может, и было что-то… давно… что-то, чего не помню. Но разве что-то по-настоящему ужасное возможно забыть? Не знаю. Ещё вчера была уверена — нет, невозможно, но вот проходит мгновение и в голове вновь рождается этот вопрос: «А что если?».

И как жить дальше с такими мыслями? Бояться вечно, вздрагивать от этого жуткого ощущения преследования, параноиком становиться?

Не хочу.

Положить конец всем сомнениям, сегодня, — вот выход.

— Ты что-то задумала, да, Лиз? — голос Полины звучит противно скользко. Бросаю на кровать чёрные джинсы, чёрную удлинённую толстовку на замке с рисунком чёрно-белого филина на груди, следом бросаю серую водолазку и тёмно-фиолетовую, мою любимую старенькую бейсболку с логотипом «Walt Disney Pictures», и упорно игнорирую взгляд Полины.

В итоге сдаюсь под натиском сестры, на тяжёлом вздохе опускаюсь на кровать и бросаю на неё смирившийся взгляд:

— Ты сегодня уходишь куда-нибудь?

— Нееет, — улыбка медленно расползается на её губах.

— Окей. Тогда прикроешь меня.

— Вау! Систер! Круто! — вскакивает на ноги.

— Тише! Папа спит!

— Куда? С кем? Свидание? Какие планы на вечер? Какие планы на девственность? — плюхается ко мне на кровать и не сразу понимает, что сказала лишнего. — Ну… просто чтоб ты знала: без Неё… как-то спокойней, что ли. Ну, было и было.