Почти понарошку (СИ) - Светлая et Jk - Страница 8

- Из меня сегодня компания так себе. Ходок я никакой. Разве только, если хотите, можем посидеть где-то… в парке или на речке.

- Давайте в парке. Мороженое любите?

- Мне всегда было интересно, кто его не любит.

- Случается, - безрадостно ответил Герман.

Юлька не любила. У нее была целая теория о бесполезности мороженого, в которой содержалось множество пунктов, но он отчего-то запомнил только два. От мороженого портятся зубы, и оно для фигуры – смерть. Предложение вместе ходить в бассейн не срабатывало. Извлечение из стройной теории одного пункта не отменяло всего учения в целом.

- Значит, я буду у вас в шесть.

- Хорошо… Я буду вас ждать, - сказала она и тут же хихикнула: - Дождевик-то отдайте! Он мне еще пригодится.

Рассмеявшись в ответ, Герман протянул ей дождевик.

- А у меня есть большой, даже огромный зонт.

Даша смерила его почти оценивающим взглядом, так не вязавшимся со всем ее видом, и тут же решительно уточнила:

- Такой, под которым можно гулять вдвоем?

Должно быть, кокетничала.

- Именно такой!

- Тогда, так и быть, не буду таскаться с ним весь день, - ответила она и сунула свернутый дождевик в ящик стола.

Липкович приехал за ней к шести. Им повезло, несмотря на тучи, медленно ползущие по серому, совсем не летнему небу, зонт им не пригодился. Они гуляли в парке, ели мороженое и говорили о Бродском. Герман поймал на себе пару удивленных взглядов прохожих, которые здоровались с Дашей.

На следующий день ровно в шесть Липкович был у библиотеки. Небо было гораздо светлее, чем накануне. Они гуляли в парке, ели мороженое и говорили о важности пропедевтики.

Еще через день Герман явился с букетом розовых пионов. Солнце слепило, и прятаться от него в тени парка было приятно. На них по-прежнему смотрели с любопытством, а они молча ели мороженое.

На четвертый день наступил кризис. Даша предложила сходить в кино. Из предложенного репертуара был выбран какой-то вестерн, как меньшее из двух зол. Они ели попкорн и смеялись там, где весь зал дружно всхлипывал.

Утром пятого дня Лев Борисович, почесывая небритую щеку, выплыл из дома и неспешно проследовал к грядкам с рассадой, где размахивал тяпкой Герман.

- Правильно, пока не жарко, - задумчиво сказал он.

- Сезон дождей сменился сезоном палящего солнца, - отозвался племянник и разогнулся.

- Мир – штука чертовски непостоянная, - философски заключил дядя, - для созерцателя – вечный ребус.

- Угу, - не менее философски подтвердил Герман.

Несколько мгновений Лев Борисович наблюдал за движениями племянника, снова взявшегося за прополку. Потом невнятно крякнул и промолвил почти человеческим голосом:

- Вы с библиотекаршей примелькались аборигенам. Даже мне донесли.

- И что? – не отрываясь от тяпки, спросил Герман.

- Отвлекаешься?

- У меня отпуск.

- Аааа… - протянул Лев Борисович. – Третья грядка от меня – крайний левый куст. Пропустил. Будь внимательнее.

- Угу, - буркнул племянник.

Несколько минут Липкович-старший еще постоял над душой Липковича-младшего. А потом снова невнятно крякнул и направился в дом. Через пять минут на всю округу загрохотал Сержант Пеппер.

Липкович же младший понял наставление о внимательности буквально во всех отношениях.

Утром он аккуратно прополол пропущенный куст.

Днем не менее внимательно размышлял о настоящем и анализировал прошлое, когда в его жизни была только Юлька, и Герман бы долго смеялся, если бы в то время ему сказали, что однажды он будет гулять с юной ветеринаршей без опыта работы в каком-то там Козельце. И разве это похоже на «гулять»? Это вообще ни на что не похоже! Потому что и сейчас он любит Юльку, а ветеринарша – временное явление, которое должно…

Но дальше мысль перескакивала на маячившее впереди окончание отпуска и неизбежность форсирования событий.

Поэтому вечером Герман Липкович перешел к наступательным действиям собственного блицкрига. И приблизительно на третьей минуте совместной прогулки у реки – некоторое разнообразие всегда идет на пользу отношениям – он резко наклонился к Даше и коротко поцеловал ее в губы. После чего, глядя ей в глаза, сказал:

- Выходите за меня замуж.

- А? – икнула Даша, видимо, еще не отошедшая от внезапности поцелуя.

- Замуж, говорю, за меня выходите, - повторил Герман, стараясь говорить максимально доходчиво. Так он обычно разговаривал с родственниками своих пациентов.

Еще какое-то время она внимательно рассматривала его, почти не моргая. В ее глазах читались одновременно удивление, недоверие и явный отказ. Но тут где-то в стороне раздалось протяжное блеяние коз, и показались две пенсионерки, этих самых коз погоняющие, с лозами в руках. Даша, наконец, улыбнулась и вопреки тому, что все еще было в ее взгляде, радостно и звонко проговорила:

- Я согласна.

И в довершение всего, бросилась ему на шею, чего явно не ожидал уже ни он, ни невольные свидетельницы самого дурацкого в мире предложения. Герман сначала обнял ее в ответ, потом подумал, потом и сам заметил старушек с их козами, потом спросил совсем не романтично:

- Вы в ЗАГСе кого-нибудь знаете?

А она не менее неромантично ответила:

- Это Козелец. Здесь все друг друга знают хотя бы косвенно.

- Значит, завтра к вашим косвенным знакомым пойдем. Договариваться, чтобы сразу расписали.

- Как это – сразу?

- Завтра же.

Даша тихонько пискнула. И отстранилась. Старушки тоже притихли, спрятавшись за кустом шиповника, но никуда не ушли. Козы невозмутимо жевали траву.

- Это ничего, если мы никого не предупредим? – спросила новоиспеченная невеста.

- А надо?

- Я думаю, нет, - не раздумывая, сообщила она.

- Ну вот и договорились, - подвел итог переговоров Герман. – Купаться идем?

- Нет! – ее голос звучал очень серьезно. – Я домой. Мне же… собраться надо… да?

- Да? – переспросил он. – Хорошо, домой так домой.

Назад шли молча. Даша притихла, что-то обмозговывая. К любопытным взглядам «аборигенов» уже выработался иммунитет. У калитки своего двора невеста на всякий случай поинтересовалась: