Почти понарошку (СИ) - Светлая et Jk - Страница 31

И комок бледно-сиреневой ткани полетел в Дашу. Она шумно выдохнула, скользнула взглядом по его груди, покрытой негустой порослью рыжеватых волос, по животу к паху, где от пупка вниз уходили редкие волоски, к застежке брюк. Сглотнула резко подкативший к горлу ком. Но была слишком разъярена, чтобы испытывать смущение.

- Какая трагедия! – прошипела она. – Юлька покупала! Дорого как память, да?

- Дорого! – зло сказал Герман, поднялся и, опершись на стол, навис над Дашей.

- Ну прости. Не хотела тебя огорчать. Отстирается, будет как новая. В крайнем случае, будешь носить ее дома.

- В крайнем случае, дома я предпочитаю ходить без рубашек, - выдохнул он ей в лицо.

- Да? И зачем было сдерживать себя столько времени, если предпочитаешь? – шевельнула она губами.

В следующее мгновение в них впился рот Германа. Он слабо соображал, что, почему и зачем делает, но остановиться не мог. Крепко схватил Дашу за плечи и притягивал к себе через стол. Даша понимала еще меньше. Только чувствовала, как целует его в ответ, как губы двигаются вместе с его, как ее язык скользит по его зубам. А руки уже отчаянно цепляются за его плечи.

Герман с силой оттолкнул в сторону мешавшийся стол, с которого скатились бутылка и стакан, разлившие вокруг себя сладкий запах коньяка. Теперь Даша вытянулась всем телом вдоль него. Он чувствовал жесткий принт на ткани майки и крепко прижимал ее ногу к своему возбужденному паху, рвал ее одежду и белье. Его горячие губы спускались к Дашиной груди. Он зло прикусывал ее кожу, оставляя влажный след, опаляемый холодом его дыхания.

Герман больше не сдерживался. Впечатал ее в стену всей тяжестью своего тела. И рука его настойчиво хозяйничала в ее шортах, уверенная в своих движениях.

Не испытывая ни доли замешательства, Даша царапала его спину и часто дышала, закрывая глаза. А когда раскрывала их, то, не видя его склоненного к ее груди лица, сильнее прижималась к нему бедрами, чувствуя накатившее бешеной волной возбуждение. Это чувство было новым и неизведанным. И каждую минуту ей хотелось большего. Больше его рук, больше его губ, больше его.

Он хрипло выдохнул, ощущая ладонями, как мелко дрожит ее тело, и, легко подхватив Дашу на руки, унес в спальню.

***

Солнечный свет проникал сквозь веки, заставляя проснуться. Герман осторожно потянулся и открыл глаза. Даша спала, прижавшись щекой к его плечу. Он отбросил ее растрепанные волосы, щекотавшие шею, и вгляделся в лицо, пытаясь понять, спит она или тоже проснулась. Если она и спала, то некрепко. Или просто притворялась, черт его знает. Ее длинные темные ресницы иногда чуть вздрагивали, но она продолжала еле слышно сопеть носом. И ее дыхание тоже касалось его кожи.

Герман снова прикрыл глаза. Он совсем не хотел ее будить, и знал, что не уйдет, пока она не проснется. За время их «брака», незаметно для него, они стали не чужими людьми друг другу. И должны объясниться, раз уж он не сдержался вчера. Гера улыбнулся, поймав себя на мысли, что ночь оказалась неожиданно приятной. Долго думать эту мысль не получилось. Дашино дыхание изменилось. Она странно потяжелела, будто бы напряглась. И он почувствовал, как она медленно отстраняется, чтобы не задеть его лишний раз.

Герман открыл глаза и посмотрел на Дашу.

- Доброе утро, - проговорил он негромко.

- Доброе, - сказала она. Звуки, издаваемые ее горлом, были хрипловатыми и тихими. Она быстро убрала голову с его плеча и откатилась дальше по кровати.

- Даш… Ты прости, я… не должен был… - слова подбирались с трудом.

В ее настороженном взгляде, что-то вспыхнуло, и Даша завозилась.

- Все нормально, - сообщила она, подтянув простынь под самый подбородок и одновременно с этим шаря рукой за спиной, будто надеялась найти там хоть что-нибудь из одежды. Правда, за спиной, естественно, ничего не нашлось. И куда все было сброшено, она не имела ни малейшего представления. Потому пришлось торопливо, почти испуганно добавить: – Правда. Не парься. Просто накипело, надо было пар выпустить. Я же тоже… не должна была…

- Уверена? – удивленно приподняв брови, он наблюдал за ее суетливыми движениями. – По тебе не похоже.

- Нет-нет! Ты чего! – горячо запротестовала Даша. – Получилось так. Мне плохо было. Тебе тоже сейчас не сахар, я же понимаю. Мы поддержали друг друга, да? Дружеская поддержка – это хорошо.

- Да? Ну пусть будет так, - задумчиво подтвердил Герман.

- Ну… Давай я в Козелец уеду, так лучше, - голос ее стал совсем тихим.

- Вот это уж точно нет, - резко ответил Герман. – Давно с родителями не разбиралась?

- Ты мне дорог. Я не хочу, чтобы все испортилось.

- Не испортится. Сама же говоришь, что все нормально, - Герман повернулся к ней и вопросительно посмотрел ей в глаза. – Или все-таки нет?

- Нормально! – тут же закивала она. – Проехали?

- Проехали. Остается все, как было?

- Ну да… Оптимально же… комфортно?

- Ну да, - у Германа возникло странное чувство, будто его одурачили. Он потер глаза. – Тогда договорились.

- Договорились! – Даша похлопала ресницами и залезла под простыню по самую переносицу. – А раз уж мы по-прежнему друзья… Еще вопрос можно? Стыдный.

- Можно, - усмехнулся Герман.

Он мог только догадываться, насколько она покраснела, потому что красным был даже лоб, на фоне которого напряженно хмурились темные брови. Но в это утро Дашка отличалась особой бесстрашностью. Даже настораживало.

- А я… ну, как женщина… и правда, кошмар, или не совсем безнадежна?

- Твоему Витьке мозгов не хватает, - проворчал Герман. – Но это не лечится, поверь.

После чего быстро встал и, не оглядываясь, вышел из спальни. Даша, едва закрылась дверь, шумно выдохнула и накрылась простыней с головой. Прошедшая ночь ее шандарахнула по этой самой голове со всей дури. Из плюсов можно было отметить то, что женский оргазм не сказочка, придуманная для любовных романов, и то, что о случившемся она точно жалеть не будет. Минус был один, но жирный. Она влюбилась в Германа Липковича. Причем, очевидно, задолго до этого утра – насколько это возможно при двух с небольшим месяцах знакомства.

Всю следующую неделю Даша активно «дружила». Или, вернее сказать, пыталась делать то, что делала до того рокового вечера, когда они с Германом оказались в одной постели. Завтраки по-прежнему ожидали его на столе, едва он вставал. Халаты и рубашки были наглажены. Только теперь она почему-то стала гладить еще и джинсы. В квартире даже при большом желании нельзя было обнаружить ни пылинки. Но если раньше она могла в любое время суток протопать в гостиную, чтобы вытереть пыль с комода или разложить его вещи, или вдохновенно грохотала кастрюлями на кухне, то теперь со всем справлялась исключительно тогда, когда его не было дома. Будто бы стремилась как можно меньше мелькать перед его носом, и вообще, занимать минимум места, как это было в самые первые дни, когда она еще не освоилась.