Исповедь безумного рисколома (СИ) - Сапожников Борис Владимирович - Страница 5

— Да нет, не Гракх, — отмахнулся Луис, — отец Сельто. Помнишь, я говорил, что видел, как он уплетал с нами из одного котла. Он и тогда лицо прятал — капюшон плаща набросил.

— Они всегда лица прячут — традиция, — пожал я плечами, не слишком-то понимая куда он клонит.

— Ерунда, — всплеснул он руками, дивясь моей непонятливости. — Это все только для виду, я сам видел, они без сожаления расстаются с плащами за едой или на отдыхе. Отец Сельто имеет свои резоны скрывать лицо. Странно все это…

Вот тут меня, что называется, проняло. Я взвился с койки, на которой сидел, едва сдержав порыв ухватить Луиса за грудки.

— Да в этом деле все странно! — выкрикнул я. — ВСЁ! Нас тут двое, чего никогда не бывало. Лучия — специалист по религиозному терроризму. Клирики эти твои… Все, такое впечатление, знают больше чем говорят, а за каждым словом и действием скрывается потаенный смысл. Я начинаю чувствовать себя идиотом!

Мой прочувствованный монолог был прерван скрипом двери — герцог явно не заботился о состоянии дверных петель. На пороге стоял рыцарь в цветах Бардорбы — кто-то из его личной дружины, а не из тех, кто устроил нам засаду во внутреннем дворе Кастель Муньоса. Уже лучше.

— Ты, Эш? — спросил он меня. — Командир воинов, охранявших караван?

— Он самый, — церемонно, словно при королевском дворе, кивнул я. — С кем имею честь?

— Рафаэль де Кастро, — ответствовал тот, — вассал герцога Бардорбы. Герцог просит тебя к себе.

Я шагал по переходам и коридорам замка следом за молчаливым провожатым, стараясь запомнить дорогу во всех деталях, что в полутьме и при неверном пламени немилосердно чадящих факелов, дававших больше теней нежели света, оказалось совсем не просто. Миновав с десяток залов и зальчиков и дважды выходя во внутренние дворики замка, мы остановились у здоровенной двери, окованной бронзовыми листами. Рафаэль вежливо постучал и тут же открыл, пропуская меня, сам он входить не стал. За дверью скрывался средних размеров кабинет, обставленный отличной мебелью красного дерева. Герцог сидел в мягком кресле, опершись локтями на мощный стол. Я воспользовался возможностью рассмотреть получше героя Иберии и личного врага Команданте. Бардорба был человеком могучего телосложения и выглядел просто отлично для своих шестидесяти четырех, седина длинных и короткой аккуратно подстриженной бороды не старили, а скорее облагораживали. Впечатление портили только глаза — глаза человека уставшего от всего и в первую очередь — жизни.

— Я узнаю тебя, Эшли, — тяжелым голосом произнес он, — сын герцога Морройя. Теперь ты — герцог, не так ли?

— Нет, — покачал я головой, — Моррой — майорум майорат. Титул и земли после смерти батюшки перешли к моему старшему брату.

— Видимо, именно этот прескорбный факт подвиг тебя на вступление в стройные ряды ИРМ, — каждое слово давалось герцогу большими усилиями.

— Кто те люди, что взяли нас под арест? — Я проигнорировал реплику Бардорбы и пошел ва-банк.

— Что, вообще, понадобилось ИРМ от меня? — спросил он.

У меня создалось впечатление, что мы разговариваем на разных языках.

— Наша дорога ежит в Брессионе, — ответил я, — а прятались под видом "Альфонсо и сына" мы исключительно в целях конспирации. Немногие в стране знают о землетрясении, уничтожившем его, и при дворе заинтересованы в том, чтобы ситуация сохранялась до выяснения всех обстоятельств.

— Ты, Эшли, всегда умел заговаривать язык, — усмехнулся герцог, — но не станешь же ты отрицать, что ваш магистр, де Сантос, считает меня предателем и личным врагом, само существование которого оскорбляет его до глубины души.

— Он, — кивнул я, продолжая импровизировать на ходу, — но не я. Вы — герой Иберии, примиривший аристократию с повстанцами, первый гранд королевства, друг моего отца, в детстве качавший меня на коленях, помните?

В тусклых глазах Бардорбы мелькнул огонек, напоминавший о былом блеске, воспоминания греми его, как и всякого старика.

— Да уж, что было то было, — вновь — уже несколько шире — улыбнулся он, — ты был славным мальчуганом прямо как мой Фер.

— Так кто эти люди, дон Бардорба? — Я перешел в наступление.

— Они занял мой замок, — словно от назойливой мошки отмахнулся от меня герцог. Я понял, что собирается выставить меня и удвоил натиск.

— В Кастель Муньосе остались верные вам люди, поднимите их, с моими воинами мы выставим их вон…

Мой горячий монолог был прерван глухим смехом, похожим на звук, с которым перекатываются по дну бочки камни. Герцог откинулся в кресле и смеялся, глубоко закинув голову.

— Так ты считаешь меня жертвой коварного Сиднея Лосстарота. Не-е-ет, я сам финансировал его… организацию — и та армия, что стоит в замке, также создана на мои деньги. Так что твой магистр во многом прав.

— И наша цель Брессионе. — Из темного угла кабинета выступил Сидней Лосстарот, так и не пожелавший расстаться со своими "железными руками". Как не странно, чего-то в этом роде я и ожидал. — Присоединяйся к нам, Эшли. — Он шагнул ко мне, протянул ладонь.

Такой шикарной возможностью грех было не воспользоваться, — слишком близко подошел ко мне этот страндарец. Я поймал его запястье — и со всей силой дернул на себя, одновременно нанося удар под дых. Опасения внушало лишь то, что он мог надеть кольчугу под камзол. Но он это не сделал — и захлебнувшись воздухом, повис на моем кулаке. Не давая опомниться, я ударил Сиднея коленом по лицу, раздался мерзкий хруст. Третий удар — по ушам, как жутковатый апплодисмент, и тут же — апперкот, отшвырнувший Лосстарота обратно в тот угол, из которого он выступил.

Я вновь обернулся к герцогу, так и оставшемуся сидеть, будто и не творилось в его кабинете Баал знает что. Но не успел я и рта раскрыть, как за спиной хлопнула о стену дверь. Я крутнулся, стараясь не упустить из виду Бардорбу, и обнаружил на пороге кабинета спутника Сиднея — Джона Хардина с арбалетом в руках.

— Не дергайся, — бросил он, — прикончу. Как бы ловок ты ни был — от болта тебе не уйти.

Я опустил руки, всем видом демонстрируя свою безобидность и отсутствие всякой угрозы с моей стороны.

— Эй, вы двое! — бросил за спину Хардин, не опуская арбалета. — Проводите гостя в его комнату, да поосторожнее с ним — если что не так, прикончите.

Он посторонился, припуская стражей, взявших меня под руки и выведших из кабинета. Подталкивая меня в спину, они повели меня по коридору прочь, для уверенности держа ладони на рукоятках мечей.

По лицу Хардина, от виска по скуле, стекла капелька пота. Сидней снял ее указательным пальцем, едва не оцарапав тому щеку.

— Нервничаешь? — с улыбкой спросил он, растирая ее пальцами. — Он же был на конце твоего болта — нажми на скобу и этот Эшли — покойник. — Для него словно и не было сломанного носа, на кровь, пачкавшую ему губы и подбородок, он не обращал внимания.

— Нет, — покачал головой Хардин. — Я знал, что если нажму на скобу, он увернется — и тогда покойник я.

— Твой талант, Джон, — сущее проклятье. Ты не боишься, что однажды увидишь свою смерть.

— Сидней, я живу с этим страхом уже баалову прорву лет. А вот тебе стоит заняться своим носом, он распухает и становится похожим на сливу.

Лосстарот ощупал свой сломанный нос, словно только что вспомнив о нем — и тут же сморщился от боли.

Нас предали и взяли в плен. Полторы с лишним сотни человек разоружены и упрятаны под замок. И что с нами сделают догадаться нетрудно. Пора брать инициативу в свои руки. Перво-наперво надо избавиться от конвоиров. А вот, кстати, и вполне подходящая, достаточно крутая, крутая лестница.

Я как бы невзначай подставил ногу одному из стражей, тот не удержался и полетел вниз, грохоча доспехом по ступенькам. Второй успел наполовину вытащить из ножен меч прежде чем я отправил его следом. Затем уж спустился и я, как раз когда конвоиры наконец сумели подняться на ноги, при этом безнадежно запутавшись в ножнах своих же мечей. Ударом ногой в подбородок я, как учили, сломал шею первому, но второй все же сумел кинуться на меня, потрясая для храбрости мечом. Я без труда поймал его запястье и бросил через спину обратно на лестницу, отчетливо услышав как хрустнули его позвонки при ударе о "ребра" ступенек. Больше страж уже не шевелился.