Призвать Бездну (СИ) - "NVanina" - Страница 22

Какой еще дырокол? Я опустила глаза и неожиданно увидела у себя здоровенный дырокол, который машинально вертела в руках, пока слушала Павла Сергеевича, и про который успела напрочь забыть. Так вот почему ребята застенчиво жмутся у входа. Черт, зря раньше не увидела, обязательно бы кому-нибудь в лоб заехала. Ну, ничего, они у меня еще попляшут! Защитнички хреновы! Особенно этот… собаковод, чтоб его!

После того, как все расселись по местам, а Стас для верности отобрал у меня дырокол и водрузил на шкаф, Павел Сергеевич мрачно сказал:

- Я, если честно, даже не знаю, радоваться мне или огорчаться, что вы решили продолжать работать. Уж больно мне все это не нравится. Но, в любом случае, спасибо.

- Паш, хватит лирику разводить, – оборвал его Виктор Борисович. – Давай, выкладывай, что ты сумел накопать.

- Ну что ж… Раз так, тогда слушайте. Первая новость касается все той же пресловутой записи пожара в лаборатории. После того, как Виктор сказал, что копия, которую я сделал, пропала, я попытался снова скопировать информацию с камеры наблюдения. И с удивлением обнаружил, что и она исчезла.

- Сперли? – лаконично поинтересовался Дима.

- Не совсем. Кто-то поместил рядом с жестким диском, на который шла запись, излучатель сильного электромагнитного поля. И все, что на нем было, просто перестало существовать.

- Жестоко, – присвистнул Гарик.

- И что, восстановить теперь нет никакой возможности? – спросила Лиза.

- К сожалению, после попадания в электромагнитное поле запись полностью уничтожается и восстановлению не подлежит.

- Получается, что в вашей конторе действует крот? – внезапно подал голос Сергей. Прищурившись, он внимательно смотрел на Волина, как будто пытался что-то для себя уяснить.

- Получается, что так, – тяжело вздохнул Павел Сергеевич, – и я понятия не имею, кто это может быть. Одно ясно, все эти телодвижения вокруг записи говорят о том, что на ней есть что-то такое, чего быть не должно. И некто готов пойти в прямом смысле слова по трупам, чтобы не допустить, чтобы это «что-то» увидел кто-то еще. Хотя, я не представляю, что там такого – запись я видел, кроме той самой пресловутой бабочки там смотреть не на что.

- Значит, есть на что, – уверенно произнес Сергей. – Ради пустого места такой огород городить не станут.

- Да, Вы правы, это очевидно, – согласился Павел Сергеевич. – Но это лишь первая новость. Новость номер два: я поговорил с пожарной бригадой, выезжавший тушить нашу лабораторию. Они долго мялись и жались, как девица на первом балу, но в итоге поведали мне, что такого странного пожара в их практике еще не бывало.

- Странного?

- Да, это их слово, именно странного.

- И что же в нем было такого необычного?

- Как я понял, они подъехали очень быстро, буквально через пять минут после вызова. Но в лабораторию уже было не войти, там стояла буквально стена огня, практически не поддающаяся тушению. Для пожаров в местах, где есть химические вещества, таких, как наша лаборатория, используется специальный спиртоустойчивый пленкообразующий пенообразователь. За счет образующейся полимерной пленки, он, во-первых, защищает от выброса химикатов, а во-вторых, имеет самую высокую огнетушащую способность и стойкость к обратному возгоранию. Короче, если говорить проще, то они должны были сбить огонь довольно быстро, но они не могли даже пробиться внутрь минут пятнадцать. Пена просто исчезала, соприкоснувшись с огнем, вместо того, чтобы его гасить. Пришлось использовать обычную воду. Причем, видимо с перепугу, что и она не подействует, ее вылили столько, что ремонт нам теперь до первого этажа делать. Пожарные до сих пор уверены, что им поставили некачественный пенообразователь, даже жалобу поставщику предъявили. В итоге, когда огонь поутих, и они вошли внутрь, то ожидали увидеть один пепел, и были несказанно удивлены, что далеко не вся лаборатория выглядит так, как будто пережила последний день Помпеи, а всего лишь небольшой ее кусок. Но вот этот кусок действительно как будто через доменную печь пропустили, что тоже выбивалось из их представления о нормальных пожарах. Кстати, пока они искали возможность пробиться внутрь лаборатории, часть бригады стояла на стреме этажом выше и этажом ниже, готовясь разбирать и тушить перекрытия, которые просто обязаны были загореться. Но не загорелись. И объяснения этому феномену у них нет. Одним словом, поговорив с пожарными, я получил еще кучу вопросов и ни одного ответа.

Мы переглянулись. Интересно, хоть что-то в этом деле когда-нибудь станет понятным?

- Ну а что относительно последних разработок вашего «Тристара»? – спросила Татьяна. – Вам что-нибудь удалось узнать. Или тоже сплошные загадки?

Павел Сергеевич скривился так, будто откусил кусок незрелого лимона:

- Загадки – это не то слово. Как начальник безопасности компании, я имею второй уровень допуска к документам. Первый – только у Ланской. Так вот, я нашел некий вроде бы заброшенный проект, под странным названием «Rhadamantus», все мои попытки узнать что-нибудь о нем натыкались на требование допуска первого уровня. Казалось бы, проект заморожен, зачем такая секретность? Я стал копать обходными путями, и мне удалось выяснить, что «Rhadamantus» – это лабораторное название лекарства от болезни Гентингтона, который разрабатывала моя компания. Вроде бы на начальных этапах испытаний, оно очень хорошо помогало при этой пока неизлечимой болезни, но неожиданно все испытания свернули, а программу засекретили. Как-то это подозрительно, и терзают меня смутные сомнения, что программа на самом деле не закрыта.

- Почему? – поинтересовался Стас.

- А потому что упоминание об этом «Rhadamantus» я совершенно случайно увидел в письме Ланской, адресованном в головной офис. И датировано оно позавчерашним числом.

- Так-так-так! И что же она пишет?

- Да ничего особенного. Одна фраза: «С «Rhadamantus» все по-прежнему».

Тем временем, Гарик и Дима что-то оживленно обсуждали, склонившись над ноутбуком. Гудвин бросил на них любопытный взгляд.

- Вы что-то нашли, ребята?

Гарик радостно потер руки.

- Похоже, что да, Виктор Борисович. Сейчас, одну минуточку, это надо вывести на большой экран.

Пока Дима подключался к проектору, Гарик пояснил:

- Пока Вы рассказывали, Павел Сергеевич, мы ввели в поисковик это название – Радамант. И угадайте, что мы получили?

Дима включил проектор, и мы, затаив дыхание, уставились на экран. Оттуда на нас смотрела большая черно-желтая бабочка. Одного взгляда на нее было достаточно, чтобы понять – это именно ее мы видели на записи пожара на складе.

Дима, между тем, откашлялся и начал читать:

- Troides Rhadamantus, по-русски – Троид Радамант, или Золотистая Птицекрылка. Крупная тропическая бабочка из семейства парусников. Распространена в Южной Азии. Имеет до тридцати видов. Своё название получила за крупные размеры, заострённую форму крыльев и схожесть с птицами при полёте. Размах крыльев Птицекрылки достигает шестнадцати сантиметров.

- Так, – протянул Виктор Борисович. – И что нам это дает?

- Кабы я знал, – Павел Сергеевич со странным выражением на застывшем лице разглядывал насекомое. – Любопытно, очень любопытно. Надо подумать…

- Надо, – согласился шеф. – Только для полноты картины давайте еще выслушаем наших аналитиков. Надеюсь, они не зря так гоняли Диму с Гариком всю неделю.

На этот раз говорила Лиза. Достаточно схематично она изложила, что в «Тристар Фармасьютикал» творилась непонятная петрушка с финансами. Судя по всему, около года назад компания разрабатывала какой-то проект. Из-за рубежа на официальный счет поступали большие суммы денег, расходовавшиеся за считанные недели. Резко возросло количество запросов к серверу компании, шла оживленная переписка с головным офисом в Штатах. Примерно через восемь месяцев масштабные финансовые вливания прекратились. Зато на неофициальный счет «Тристар» поступила сумма, в два раза превышавшая все предыдущие. И сейчас деньги эти уходят очень быстро, а, главное, бесследно. Спрашивается, на что? Непонятно.