Дембель против бандитов - Ахроменко Владислав Игоревич - Страница 7

Когда отец и сын Корниловы вышли из дому, было уже совсем темно. Над серыми бетонными коробками микрорайона висели низкие ватные тучи, и мертвенно-бледный контур луны едва различался среди их рваных краев. Конец длинной улицы, обставленной типовыми девятиэтажками, терялся где-то во мраке. Кое-где на тротуарах темнели длинные полосы — это была раскатанная детишками наледь.

— Черт, чуть не упал, — пробормотал отец, едва не поскользнувшись. — На автобусе поедем или пешком?

— Да чего тут на автобусе… Одна остановка всего, — нехотя отозвался Дембель, и Сергей Иванович, взглянув на сына, понял, что тот слишком сосредоточен, чтобы задавать ему такие пустячные вопросы.

Шли молча. Светофоры на перекрестках печально подмигивали желтым, и от этого света, еще более бледного, чем лунный, на душе невольно становилось тревожно и пусто. Прохожие попадались лишь изредка — крепчавший морозец разогнал горожан по квартирам. Наконец, спустя минут пятнадцать, слева от дороги обозначился пустырь с темнеющими на снегу рядами прилавков.

На рынке уже никого не было, лишь несколько бабок, торгующих водкой и сигаретами, кучковались у запертого входа да какая-то девушка в шубке из искусственного меха растерянно ходила вдоль ячеистого забора.

— Поздно пришли, — вздохнул Илья, останавливаясь и глядя по сторонам.

Отец закурил и, бросив в сугроб пустую пачку, согласно кивнул:

— Надо было сразу…

И отец, и сын уже почти протрезвели и лишь теперь, стоя у пустого вечернего рынка, поняли, что идти сюда вряд ли стоило. Они не узнали у мамы ни примет того бандюка, который позволил себе обматерить пожилую женщину, ни количества бандитов, ни имен или кличек… Если с мамы постоянно взимаются «местовые», должна же она знать, кем именно?!

— Вот что, — обеспокоенно произнес Дембель, шаря по карманам куртки, — я сейчас домой позвоню, скажу, что никого нет и что мы возвращаемся.

— Да зачем звонить? — отреагировал отец. — Что с нами случиться может?

— Чтобы не волновалась. Мало у мамы сегодня неприятностей, так и мы добавим. — Илья был непреклонен в своем решении. — Да вон и автомат рядом. Папа, у тебя жетончика нет?

— Дома оставил, — вспомнил отец.

— И у меня нет… Обожди, сейчас у какой-нибудь бабки куплю. Они иногда торгуют.

И Дембель, скрипя по снегу подошвами, направился к бабкам-сигаретницам. Увы, кроме «Примы» да «Столичной» подозрительного розлива, ничего другого они предложить не смогли.

— Извините, — обратился Илья к девушке в шубке из искусственного меха. — У вас жетончика не найдется?

— Нет, — ответила она и взглянула на него так, будто была виновата, что не может ему помочь. — Я приезжая…

Подойдя поближе, Илья сумел рассмотреть девушку получше. Она была молоденькая, не старше восемнадцати-девятнадцати. Приятная округлость лица, восковая кожа, большие печальные глаза… Вязаный шарфик выбился из-под воротника дешевой шубки, и Дембель заметил на груди ее маленький православный крестик.

— Очень жаль, — вздохнул Корнилов и, мельком взглянув в глаза девушке, понял, что она явно хочет о чем-то спросить, но, видимо, из-за стеснительности не решается.

А это означало, что разговор следовало начать первым.

— Кого-то ищете?

— Нет… То есть да, — непонятно почему краснея и смущаясь, ответила девушка.

— Так «да» или «нет»? — прищурился Илья.

— Да… Вы сами местный?

— Родился тут.

— Нет, я другое имею в виду. — Девушка закусила нижнюю губу, и в этом было нечто столь трогательное, что Илья не сумел удержаться от улыбки. — Вы… из этого района?

— Почти всю жизнь тут живу. А что?

— Да ничего… Вы тут инвалида безногого никогда не встречали? Вроде бы на коляске…

Илья наморщил лоб.

— Я вообще у этого рынка редко бываю. Недосуг по базарам ходить. А что за инвалид?

— Молодой такой парень, ну, может, чуть моложе вас… Димой зовут. Не знаете такого?

— Надо бы у мамы спросить, она тут торгует, — сказал Илья. — А вы сами откуда?

— Да из Новокузнецка, — ответила неизвестная и почему-то вздохнула. — Сегодня утром приехала, половину города обегала, всех спрашиваю, никто ничего сказать не может.

— Жених, наверное, ваш, — предположил Илья, и в голосе его послышалась естественная мужская зависть к человеку, пусть даже и инвалиду, невеста которого такая красивая, а главное, преданная девушка.

Однако та не ответила — то ли не расслышала, то ли не посчитала нужным.

— Ну, извините тогда… До свидания.

И, вновь вздохнув, направилась в сторону светящегося фасада гостиницы «Турист», стоявшей напротив рынка.

— Ну что, сынок, дала она тебе жетончик? — спросил, подходя, отец.

— Да нет…

Илья неотрывно смотрел, как хрупкий силуэт девушки медленно уменьшается на фоне голубоватых сугробов, подкрашенных неверным светом уличных фонарей.

— Что, понравилась? — понимающе спросил Сергей Иванович.

Дембель не ответил.

Закурил, глубоко затянулся, поднял воротник куртки от задувавшего с пустыря ветра и неожиданно поймал себя на ощущении: от прежней лютой злости к бандитам, оскорбившим мать, не осталось и следа. После беседы с этой неизвестной девушкой на душу снизошла тихая печаль…

Так хотелось догнать ее, узнать, как зовут, просто сказать что-нибудь хорошее. Но ее шубка уже мелькнула у стеклянных дверей «Туриста» — не бежать же следом, не кричать же: «Эй, постойте!..»

— Ладно, батя, — меланхолично вздохнул Илья, доставая из кармана деньги, — гулять так гулять… Давай еще один пузырь возьмем, а?

Небольшая слободка Новоселовка, что на южной окраине городка, только-только просыпалась. Закурились из кривых закопченных труб тонкие струйки дыма, прозрачные сосульки, свисающие с ржавых крыш причудливыми сталактитами, заплакали, быстро тая.

Новоселовка считалась в городке местом недобрым, разгульным, подозрительным, а в темное время суток — и небезопасным. Так уж повелось, что издавна в этой слободке селился всякий сброд: самогонщицы, мелкая шпана, дешевые вокзальные потаскухи, освободившиеся из ИТУ рецидивисты, перекупщики краденого, хронические алкоголики и прочая сомнительная публика. Несколько лет назад тут появилась цыганская семья, затем еще одна, затем еще… Цыган не любили, но побаивались: спаянность и корпоративность этого племени известны всем, и потому даже самые буйные обитатели Новоселовки старались не конфликтовать с пришлыми «рома»…

Пригород постепенно отходил ото сна. Взошедшее январское солнце осветило длинный, похожий на сельсовет дом из белого силикатного кирпича и огромный двор, заваленный всякой рухлядью. Из-под желтого от мочи и помоев снега торчали бесформенные куски проржавевшего железа, сложенные штабелями полусгнившие доски, груды битого кирпича, растрепанные рулоны рубероида. У полуразваленного забора, рядом с воротами, стоял чуть припорошенный снегом темно-зеленый микроавтобус «Фольксваген-транспортер». Капот «транспортера» был поднят, и небритый плюгавый мужчина в старой замасленной куртке, с гнутой запорожской трубкой в зубах ковырялся в моторе, то и дело чертыхаясь.

Наконец, приведя машину в порядок, он гулко хлопнул крышкой капота и, сплюнув на грязный снег, двинулся в сторону дома. Обладатель изогнутой трубки уже поднялся на крыльцо, но в это время дверь открылась и на пороге появилась женщина. Толстая, неопрятная, в длинной плиссированной юбке, трещавшей на массивных бедрах, в турецкой кожаной куртке, с ведром помоев в руках, она выглядела на редкость отталкивающе.

— Доброе утро, Яша, — низким голосом пропела она мужчине, демонстрируя в улыбке десяток золотых зубов.

— И тебе доброго утра, Галя, — буркнул Яша, давая ей проход. — Собирайся, пора… Батраков накормила?

— Ага, — не оборачиваясь, ответила Галя, выливая помои с крыльца прямо на снег. — Ой, Яша, как посчитаю, сколько этим дармоедам каждый месяц скармливаю, так плохо становится!