Дембель против бандитов - Ахроменко Владислав Игоревич - Страница 61

Конечно, массированной автоматной стрельбы на здешних улицах не бывало со времен освобождения города от фашистских оккупантов, а потому можно не сомневаться, что ментовка, прокуратура и «контора» встанут на уши. Ну и пусть! Шашеля такой поворот событий наверняка запугает, да и у него, Жоры Глинкина, авторитета поприбавится. Но главное даже не это, главное теперь — замутить воду. А уж в том, что рыба лучше всего ловится в мутной воде, он, Сникерс, не сомневается…

Спустя минут десять у ресторана остановилась машина Андрея Толстых — бежевая «шестерка» с тонированными стеклами. Раскрылись дверки, и из салона неторопливо, с достоинством вылезли хозяин тачки и еще двое пацанов.

— Привет, привет, — ласково поздоровался Сникерс, встречая прибывших на ступеньках кабака, — вы — самые первые. «Стволы» есть?

Толстый-младший многозначительно кивнул в сторону «шестерки»:

— Там.

— Вот и хорошо. Пошли, базар у меня один есть…

Да, Толстый не ошибся: в тот день, второго февраля, в городок действительно приехал Сергей Гладилин со товарищи. Цель поездки была предельно конкретной: отыскать удравшего Сникерса, захватить его и любой ценой выяснить, где спрятаны деньги.

По приезде в город Шашель, не зная, что его появление замечено, совершил очень серьезную ошибку. Вместо того чтобы снять несколько квартир, авторитет остановился в гостинице.

Начало поисков было запланировано на следующее утро, а пока Гладилин, приняв с дороги душ, позволил себе расслабиться. Позвонил вниз, в ресторан, заказал столик и, переговорив со своими, быстро составил культурную программу вечера. Первым номером в программе был, естественно, кабак, вторым — бабы, которых предстояло там снять. Правда, Блоха пытался возражать: мол, место незнакомое, враждебное, к чему светиться?

— Да ладно тебе, — прервал Шашель снисходительно, — пуганая ворона куста боится! Тот кривоносый козел, наверное, уже спрятался, полные штаны наложив. Да и Васи-то в живых нету…

— Может, все-таки отправить к этому Сникерсу-Тампаксу кого-нибудь из наших? — не сдавался Блоха. — Не ровен час, смоется… Сейчас каждая минута дорога.

— Если сумеешь пробить, где он живет, — поедем, — согласился Шашель.

Место жительства Глинкина было установлено за считанные минуты — по телефонному справочнику. И Гладилин, взяв с собой пятерых бойцов, на двух машинах отправился в окраинный микрорайон, на квартиру Сникерса.

Увы! — незваных гостей ждало разочарование. Мать кривоносого, перепуганная нашествием незнакомцев, категорически отказалась разговаривать, однако при виде наведенного на нее пистолета сказала: сын, мол, после обеда куда-то на своей машине укатил, обещал только завтра вернуться.

— А куда? — поигрывая «стволом», спросил Блоха.

— Да к девчонке какой-то…

— Адрес? Телефон?

— Да я-то откуда знаю! Он этих девок каждую неделю, как перчатки, меняет!

Несмотря на то что в тоне старухи слышалась некоторая неестественность, заученность (так, во всяком случае, показалось Блохе), Шашель распорядился отложить поиски беглеца до завтра.

— Если ты уж так в дело рвешься, — по-приятельски положив руку на плечо порученца, сказал он, — возьми двух пацанов и оставайся тут. А мы в кабак рванем.

Блоха, втайне завидуя Гладилину, остался у подъезда в засаде, а Шашель отправился на своей «восьмерке» к «Метрополю».

Немного поплутал по малознакомым улицам, остановился у торговой палатки, в преддверии ночного блуда прикупил пачку презервативов.

Спустя десять минут молочная «восьмерка» Гладилина остановилась у ярко освещенного фасада гостиницы «Метрополь».

— Ну что — вперед? — Выйдя из салона, Шашель благодушно улыбнулся. — «Нас давно уже ждут в ресторане, по бокалам разлито вино! На вертеле два жирных барана, неужели тебе все равно?» — уверенным тенорком пропел он куплет старой блатной песни.

— А вот такое нам не все равно! — К Шашелю подошел Кабан — телохранитель, во время поездки сидевший в машине рядом с бывшим за рулем хозяином.

Откидывая спинку водительского сиденья, один из сопровождавших обратил внимание, как на противоположной стороне улицы внезапно возникла бежевая «шестерка» с номерным знаком, облепленным жидкой грязью. Машина стремительно приближалась к «Метрополю» — неожиданно стекло задней дверки опустилось, и оттуда мгновенно высунулся тупой ствол «Калашникова» с пламегасителем. И тут же гулкая автоматная очередь пропорола обманчивую тишину спокойной провинциальной улицы — Кабан нелепо взмахнул руками, словно хватаясь за воздух, но, отброшенный пулями, навзничь повалился на бетонные плиты тротуара.

Все произошло молниеносно: шашелевские пацаны так и не успели что-либо предпринять…

Стрельба из медленно проезжавшей «шестерки» велась вроде бы прицельно — во всяком случае, Шашель, успев боковым зрением засечь, что автоматный ствол направлен именно в его сторону, повинуясь инстинкту самосохранения, свалился у колеса собственной машины и быстро уполз за мусорный бак.

Нападавшие явно не жалели патронов: автоматные очереди заглушали звон разбиваемых автомобильных стекол, скрежет металла, панические крики прохожих.

Как ни странно, пацан, первым заметивший «шестерку», не растерялся: выхватив из подмышечной кобуры пистолет, он открыл беглый огонь по машине. Шашель, сидевший за баком, видел, как боец, спрятавшись за чьей-то припаркованной «Тойотой», бегло палил в нападавших.

Стрельба с обеих сторон велась безостановочно — по мнению Гладилина, и киллерская «шестерка», и его «восьмерка» должны были превратиться в настоящее решето.

Все стихло столь же неожиданно, как и началось: подняв голову, Шашель заметил, как «шестерка», взвизгнув по асфальту протекторами, уже набирала скорость, удаляясь от места трагедии.

Осторожно выглянув из своего укрытия, Шашель, еще не веря, что стрельба закончилась, пополз к лежавшему навзничь Кабану. Голова и грудь телохранителя были залиты кровью, лицо, совершенно спокойное, уже стягивала та неопределяемая словами маска, которая позволяет понять с ходу: этот человек мертв.

— Вот и погуляли… — выдохнул Шашель. — Вот и повеселились…

Никогда нельзя просить милостыню в темное время суток.

Это старое правило профессиональных нищих малолетний «батрак» Саша, самый маленький из подопечных цыгана Яши, усвоил еще несколько лет назад, когда, чудом сбежав из ментовского спецраспределителя в Смоленске, два с половиной часа клянчил милостыню на железнодорожном вокзале.

Тогда, как и теперь, был тяжелый февральский вечер. Но было куда холодней. За два с половиной часа стояния на морозе Саша насобирал денег лишь на пирожок в привокзальном буфете да пачку самых дешевых сигарет…

Вечерело. На улицы опускались непроницаемые чернильные сумерки. Городок постепенно отходил ко сну. Гасли огни в окнах домов, зажигались первые фонари, затихало движение на улицах.

Стоя рядом со спиртзаводским рынком, Саша то и дело бросался к одиноким прохожим, выводя заученное:

— Тетенька, подайте, Христа ради, мамка в запое, младшего брата кормить нечем…

Тетеньки делали вид, что не замечают оборванца. Дяденьки в лучшем случае посылали пацаненка куда подальше, а в худшем грозили отвести в детскую комнату милиции.

Да, сто раз правы профессионалы: нельзя просить по вечерам. К вечеру народ злой, уставший, остервеневший. У всех одни и те же заботы — нет работы, не платят зарплату. Одинокие женщины испуганно шарахаются в сторону даже при приближении его, щуплого малолетки. Нетрезвые мужики норовят по шее съездить. Мусорских машин куда больше, чем днем. Патрули так и шастают. Короче, непруха полная. Никто не подает, даже сигаретой угостить — и то жмутся. Может, и швырнет какой-то чудак металлический рубль, и на этом спасибо.

Нельзя просить вечером. Нельзя. Но и не просить грешно. Тем более что просишь-то не для гнусного цыгана Яши, а для себя самого…