Обуглившиеся мотыльки (СИ) - "Ana LaMurphy" - Страница 15

Локвуд рад бы набить этому ублюдку лицо, да только не было желания. Парень аккуратно приподнял девушку, посмотрел на ее лицо, но не мог вспомнить, где же именно видел эту сумасшедшую, потерявшую рассудок мулатку. Потом он поднял ее на руки и направился к выходу.

Другие «женоненавистники» что-то кричали вслед, но Локвуд не слушал их. Он нес на руках избитую Беннет, шествуя вдоль дороги. Сейчас он больше всего мечтал об автомобиле. Так было бы проще.

Ночной, окровавленный и уродливый город ехидно улыбался, глядя на этого благородного парня, которому всегда шестнадцать, который нес девушку, жестоко избитую, ослепленную речами Ребекки Майклсон. Ночной, окровавленный и безжалостный город ухмылялся…

Им по двадцать. Они любят жить. Им хочется испытать жизнь во всем ее проявлении. Им хочется быть пьяными от молодости. И молодость лучше прожечь, чем проспать — в этом Доберман и Локвуд были прав.

Только безумство всегда болезненно.

Комментарий к Глава 4. Квантовый скачок * отсылка к книге Марка Леви «Дети свободы», в которой рассказывается о группе молодых людей, борющихся против немецких захватчиков в оккупационной Франции

Сьюзан Дей – главная героиня романа «Бессонница» Стивен Кинга, которая отстаивала независимость женщин

New children of freedom

слова принадлежат Wylona Hayashi

подразумевается русский поэт, Н. Гумилев, отличавшийся яркостью натуры

один из фрагментов личности по Фрейду, отвечающий за удовлетворение первобытных инстинктов

====== Глава 5. Нежность ======

1.

Девушка открыла глаза. Ужасно болела голова. Вчерашние события быстро восстановились в мыслях. Приступ тошноты. Девушка приподнялась на локтях, головная боль стала еще нестерпимей. Помимо этого, все тело изнывало от неприятных и жгучих ощущений. Слабость готова была лишить последних сил. Рьяность немного поутихла. Бонни поднялась и села на край кровати. Она не понимала где она, да и не хотела понимать… Воспоминания вчерашних обстоятельств напоминали рой озлобленных ос. И как бы не хотелось не думать о произошедшем — ничего не получалось. Все вспоминалось яркими вспышками, словно кто-то включил двадцать пятый кадр. Избиения… Крик… Озлобленная Ребекка… Удары… Кровь… Листья… Полицейские… Снова избиения.

Беннет огляделась, думая, что если она переключит свое внимание, то и эти картинки исчезнут. Красивая спальня исполнена в темных цветах. Здесь чисто, уютно. Бонни хотела подняться, но тут же села обратно. Живот напомнил болью об ударах того ублюдка. На руках осталась запекшаяся кровь, а под ногтями — осеняя грязь. Безумно хотелось пить. Еще бы принять душ, и можно было бы спокойно обдумать вчерашние события.

Дверь распахнулась, и в комнату кто-то влетел. Бонни подняла взгляд на рядом стоящего парня с широченной улыбкой на губах и подносом в руках. Мулатка поморщилась, вспоминая, кто это мог быть, но в мыслях были события лишь вчерашнего события, а этого парня девушка вспомнить не могла, хоть где-то его видела… Гость поставил поднос на рядом стоящую тумбочку, сел в стул напротив девушки.

— Я вспомнил тебя! — радостно оповестил он. Головная боль стала невыносимой. Девушка схватилась за голову. Она оглядываясь, пытаясь понять, как оказалась здесь… Как позволила себе быть в постели какого-то парня, который чувствует силу либо когда бьет, либо когда трахает. Мулатка медленно поднялась. Она еле держалась на ногах, но гордо смотрела на парня.

— Ты Бонни, так? Мы познакомились в клубе, помнишь?

Девушка вновь села, опустила руки и, прищурившись, уставилась на Тайлера. Сейчас Бонни напомнила девочку-призрака. Ту самую, которая путалась в иллюзорном мире, которая вечно путалась в своих жизнях, не могла вспомнить имени своей матери, не могла понять, где же она настоящая*. И обстановка была точь-в-точь как той осенью: листья яркие, багровые, алые, желтые; состояние души мрачное, отвратительное, а физическое — еще хуже; желание выжить — неконтролируемое, рьяное… И та девушка выбралась. Тайлер никогда не видел той несчастной, но знал, что у нее теперь все хорошо…

А вот Бонни? Нет чувства, что с ней все будет хорошо. Нет уверенности, что она выберется.

— А-а-а, ты тот ублюдок, который накачал меня наркотиками, а потом оттрахал, да? Я тебя помню.

— Я тот ублюдок, который спас тебе вчера жизнь.

Бонни усмехнулась. Девушка оглядела себя: вся ее одежда была грязная, мятая. Внешний вид тоже не очень впечатлил. Мысленно Беннет решила, что будет участвовать в более серьезных акциях, нежели просто избиения парней по подворотням. Слишком дорогое удовольствие.

Потом Беннет посмотрела на парня, сидящего напротив. Он спас ей вчера жизнь. Замечательно.

— Я тебя не просила об этом. Не нужно было меня спасать.

— Прими душ, поешь и переоденься, а потом можешь идти и умирать за свои иллюзорные идеи, — спокойно ответил парень и, поднявшись, ушел из комнаты.

Бонни увидела таблетки на подносе. Девушка схватила их и тут же выпила, надеясь, что эта неприятная боль вскоре пройдет.

Теплый душ. Тело изнывало от боли, но грязь вчерашнего вечера не так-то просто было смыть.

«Итак, Бонни, поговорим по душам? Кажется, что ты ввязалась в дерьмовую ситуацию. Ты думала, что будешь проводить акции, выдвигать идеи, бороться за права женщин, отстаивать их независимость, но что в действительности? Ты ввязалась в банду отмороженных девиц, не умеющих контролировать свою агрессию. Самое страшное даже не то: ты пала до их уровня, забыла о важном принципе: «Насилие порождает насилие». Ты забыла кто ты… Каждый вечер, избивая кого-то, крича так, что горло разрывается от боли, набрасываясь с кулаками на обычных парней и мужчин — ты теряешь себя. Стираются грани: человечность кажется незначимой, агрессия питает силы, а желание бить становится все больше и больше. Тебе безумно нравится выбивать дурь из этих ублюдков, которые чувствуют себя мужиками лишь когда насилуют или избивают…

А может, дело совсем в другом? Дело не в твоей аморальности, дело не в Ребекке. Давай на чистоту, родная? Тебе плевать на права женщин и акции. Тебе плевать на «NCF». Тебе плевать на Ребекку Майклсон. Причина кроется в твоей душе. В том, о чем ты предпочитала не вспоминать много лет. Нечто противное, слизкое, ужасающее… Оно сокрыто в самых глубинах твоей души. Ты решила не думать об этом. У тебя получилось вспомнить ЭТО, не испытывая ничего, кроме безразличия. И вот сейчас все вылезло наружу. Ты не знаешь, о чем я? Бонни Беннет, девочка из благополучной семьи, экстравагантная, обаятельная, привлекательная вступает в феминистское движение лишь потому, что…».

— Заткнись, — прошептала Бонни, закрывая глаза и подставляя лицо под струи воды, — ничего не было. Это лишь моя больная фантазия.

«Но это было, Бонни. Было. Просто отрицание все еще сковывает твое сердце, ты не хочешь признаваться себе в том, откуда у тебя такая ненависть к мужчинам, почему ты не хочешь никого любить, почему ты так много стала курить…».

Внутренний голос шептал и шептал, как демон-искуситель, как палач, который получает удовольствие, устраивая пытки преступникам: ему нравится питаться страхами, ему нравится чувствовать власть, лишать сил и своими орудиями резать словно клинками. Этот голос появился после того, как Бонни вступила в ряды «Новых детей свободы». Он не утихал, не затыкался, лишь шептал и шептал… Заглушить его не получится. Не получится навсегда забыть о том, почему же Бонни Беннет так яро ненавидит мужчин. Не получится забыть о темных уголках своей души.

Теплый душ. Грязь вчерашнего вечера удалось отмыть, а вот грязь с души? Плевать. Бонни жила с этим несколько лет, и дальше проживет. Она свыклась. Она акклиматизируется.

Она не уйдет из группировки Ребекки Майклсон. Это единственный способ выплеснуть наружу свою обиду. Единственный способ уничтожить в себе те воспоминания — выплеснуть свою агрессию, ударить, испытать эмоциональный шквал… Когда Бонни избивает, кричит — она живет. Каждый из нас питается энергией других людей. И девушка чувствует себя сильной… Она знает, что ее никому не удалось сломить. Она знает, что будет дальше жить, а те воспоминания подохнут, как бездомные, больные кошки.