Римские легионы. Самая полная иллюстрированная энциклопедия - Махлаюк Александр Валентинович - Страница 22

Очевидно, что императоры дорожили легионами, только в крайних случаях прибегали к роспуску тех из них, которые запятнали себя предательством. Создание каждого нового легиона, очевидно, требовало серьезных затрат и организационных усилий, и, пожалуй, главной проблемой было найти готовых и способных служить под сенью легионных орлов. К рассмотрению вопросов комплектования легионов мы и переходим.

В разные исторические времена у разных народов привлекательность военной службы не была одинаковой. Она, безусловно, зависела от многих факторов, таких как характер и интенсивность войн, которые вело государство в тот или иной период своей истории, общие культурно-исторические и, собственно, военные традиции народа, материально-бытовые условия службы, ее государственная значимость и престижность в обществе. Древний Рим не был в этом отношении исключением, и в его истории отношение граждан к исполнению своего воинского долга было различным. Если на ранних этапах развития римского государства для большинства римлян ежегодные военные походы были столь же неотъемлемой частью их жизни, как и повседневные хозяйственные заботы и государственные дела, то начиная примерно с последней трети II в. до н. э. неоднократно возникали ситуации, когда с великим трудом, прибегая к весьма крутым мерам, удавалось комплектовать легионы, а в период гражданских войн от призыва в армию некоторые предпочитали скрываться даже в эргастулах – специальных тюрьмах для рабов (Светоний. Тиберий. 8). Однако в истории Рима было и такое время, когда ряды легионеров стали пополняться преимущественно добровольцами, которых не смущали неизбежные лишения, тяготы и риски военной жизни. Это время началось с военной реформы Гая Мария, осуществленной в самом конце II в. до н. э. и, в частности, открывшей дорогу в легионы неимущим римским гражданам. Но в наибольшей степени принцип добровольного комплектования реализуется в эпоху принципата, после преобразований, проведенных в римской военной организации Октавианом Августом и сделавших армию действительно профессиональной.

Понятно, что в первую очередь по собственной воле поступали в войско те, кто рассчитывал улучшить свое материальное положение за счет регулярного и достаточно высокого жалованья, разного рода социальных и юридических льгот, доли в добыче и императорских подарков, вознаграждения, получаемого по выходе в отставку. Привлекали этих людей также возможности карьеры, которая могла возвысить простолюдина в социальном плане: простой плебей, став легионером и дойдя до чина первого центуриона (примипила), попадал во всадническое сословие, провинциал или вчерашний варвар, выходя в отставку после 25-летней службы во вспомогательных войсках, получал в награду права римского гражданства для себя и своей семьи. Кого-то записаться в армию побуждали семейные традиции, пример отцов и старших братьев. Были, возможно, и те, у кого ко всем этим мотивам добавлялись вера в Рим, презрение к варварам и мятежникам. Не следует недооценивать и мотивы психологические, можно даже сказать, романтические. Кому-то претила рутина и скука обычной жизни и хотелось увидеть мир, отличиться на военном поприще, проверить себя в нелегких испытаниях, прославиться и т. д. О таких людях во времена Августа говорили, что они родились под знаком Скорпиона: по словам автора астрологической поэмы Марка Манилия, они жаждут битв и лагерей Марса и даже мирное время проводят с оружием в руках, любят военные игры и потехи, посвящают свой досуг изучению связанных с оружием искусств (Астрономика. IV. 217–229).

Конечно, переход к принципу добровольности имел свои издержки. Далеко не всегда по собственной воле в легионы записывались действительно подходящие люди. Это хорошо понимал император Тиберий, который говорил: «Добровольно поступающих на военную службу мало, а если бы таких и оказалось достаточно, они не выдерживают никакого сравнения с воинами, пришедшими по призыву, ни в доблести, ни в дисциплине, потому что по собственному желанию вступают в войска преимущественно бедняки и бродяги, которые не в состоянии были проявить старинную доблесть и дисциплинированность» (Тацит. Анналы. IV. 4). (Тацит в другом месте с пренебрежением отзывается и о столичной черни, которая попадает в легионы, – Анналы. I. 31.) Этому убеждению вряд ли противоречит точка зрения, излагаемая в речи Мецената в «Истории» Диона Кассия, согласно которой военную службу должны нести самые крепкие и самые бедные, они же и самые беспокойные элементы. Конечно, к началу III в. ситуация изменилась, но все же Дион акцентирует не столько бедность, сколько врожденную воинственность, полагая, что именно военная служба лучше всего может отвратить этих людей от занятий грабежами, направив их энергию в общественно полезное русло (Дион Кассий. LII. 14; 27. 1–5).

Легионер в одежде для холодной погоды (середина – вторая половина I в. н. э.).

Вопрос о качественном пополнении вооруженных формирований, бесспорно, имеет ключевое значение для эффективности армии, и римляне прекрасно отдавали себе в этом отчет. Для профессиональной дорогостоящей армии данный вопрос был особенно важен, и императорское правительство уделяло ему первостепенное внимание. Вегеций неслучайно именно с этого вопроса начинает свое сочинение (I. 1), подчеркивая, что по сравнению с другими народами, отличавшимися физической мощью, многочисленностью, хитростью и богатством либо теоретическими познаниями, римляне «всегда выигрывали тем, что умели искусно выбирать новобранцев…». Характерно, что Вегеций подчеркивает единство социальных, физических и моральных критериев отбора новобранцев: «Благо государство в целом зависит от того, чтобы новобранцы набирались самые лучшие не только телом, но и духом; все силы империи, вся крепость римского народа основываются на тщательности этого испытания при наборе. Ведь молодежь, которой должна быть поручена защита провинций и судьба войн, должна отличаться и по своему происхождению… и по своим нравам» (Вегеций. I. 7).

Подробно рассуждая о том, из каких провинций и народов, из каких социальных и профессиональных групп лучше набирать солдат, он высказывает убеждение, что в качестве солдат сельские жители однозначно предпочтительнее горожан, подверженных соблазнам городской жизни (Вегеций I. 3). В этом отношении он следует давнему устойчивому убеждению. Еще Катон Старший утверждал, что именно из земледельцев выходят лучшие граждане и наиболее храбрые воины (О земледелии. Предисловие. 4). По словам Колумеллы (О сельском хозяйстве. Предисловие. 17), «истинные потомки Ромула, проводившие время на охоте и в полевых трудах, выделялись физической крепостью; закаленные мирным трудом, они легко переносили, когда требовалось, воинскую службу. Деревенский народ всегда предпочитали городскому».

Вегеций отдает предпочтение тем, кто занят тяжелым трудом (кузнецам, тележным мастерам, мясникам, охотникам), и категорически заявляет, что нельзя допускать к военной службе рыболовов, кондитеров, пекарей и всех, кто связан с женскими покоями (I. 7; cp. II. 5). Этот пассаж можно сопоставить с указом Грациана, Валентиниана и Феодосия от 380 г. (Кодекс Феодосия. VII. 13. 8), в котором указывается, что в элитные части не должен попадать никто из числа рабов, кабатчиков, служителей увеселительных заведений, поваров и пекарей, а также тех, кого от военной службы отделяет «позорное угождение». Действительно, в юридических источниках мы находим немало указаний на категории лиц, которым военная служба прямо возбранялась. По словам правоведа Аррия Менандра, если воином становится тот, кому это запрещено, это считается тяжким уголовным преступлением, и кара за него, как и при других преступных деяниях, усиливается в зависимости от присвоенного достоинства, ранга и рода войск (Дигесты. 49. 16. 2. 1). Прежде всего запрет на военную службу относился к рабам. Согласно римскому праву, «рабам возбраняется всякого рода военная служба под страхом смертной казни» (Дигесты. 49. 16. 11). Плиний Младший в бытность наместником провинции Вифиния столкнулся с тем, что среди новобранцев, уже успевших принести присягу, оказалось двое рабов. На его вопрос, как следует с ними поступить, император Траян ответил, что следует выяснить, каким образом они попали в армию. «Если они взяты по набору, то это ошибка тех, кто производил расследование; если же они явились сами, зная о своем состоянии, наказать следует их» (Плиний Младший. Письма. Х. 30–31). Впрочем, на практике смертная казнь к рабам, теми или иными путями оказавшимся в армии, могла и не применяться, однако срок давности у данного преступления, по всей видимости, отсутствовал, и даже успешная служба не являлась смягчающим обстоятельством. Об этом может свидетельствовать сообщение Диона Кассия о том, что Домициан, будучи в 93 г. цензором, вернул господину некоего Клавдия Паката, который дослужился уже до звания центуриона, после того как было доказано, что он является рабом (Дион Кассий. LXVII. 13. 1). Вольноотпущенники также не могли служить в легионах.