Красные искры света - Джейн Анна - Страница 58

– Как с пьяной, – проворчал он. – Вроде ничего при мне не пила, а позоришь и…

Увидев мой взгляд, он неожиданно замолчал. Без слов взял под руку и аккуратно повел к пустующей скамье под тронутой золотом кроной березы.

С реки тянуло легкой прохладой. И в этой легкой прохладе было свое упоение.

Сколько мы так сидели, я не знала – то ли несколько минут, то ли полчаса. Руки замерзли и нос – тоже. Однако уходить не хотелось. По крайней мере, мне. А вот ему…

– Езжай домой, – сказала я, плотнее кутаясь в пиджак.

– Я подожду, когда ты превратишься в ледышку, и разобью тебя, – заявил Зарецкий.

– Глупая шутка. Езжай. Зачем ты?.. – Я не договорила, но он понял мой вопрос.

– Я ведь говорил однажды. Не суди меня, – неожиданно спокойно сказал Ярослав, и я почему-то вспомнила награждение стипендиатов фонда «Веритас». Вот только что было после того, как вечер закончился, совершенно стерлось из памяти. Следующее мое воспоминание было связано со странной женщиной в шубе, пришедшей к нам с Даном в квартиру. Возможно, я выпила на вечере, поэтому ничего и не помнила.

– Я не сужу, – сказала я, отчаянно пытаясь стереть с губ вкус лимонада. Он не пропадал. А сквозь шум воды я слышала все тот же шелест трав.

Размышлять о том, что со мной, не хотелось.

Какое-то время мы просто сидели на лавочке с видом на реку и молчали. Каждый – о своем.

Я падала в свою бесконечность. Он – в свою.

Наши плечи соприкасались, и мне казалось, будто я чувствую тепло Ярослава.

– Странно, – сказал он вдруг, глядя вверх, на мерцающие звезды – казалось, темно-синее небо проткнули иглами, и из дырок прорывался свет искрящейся вселенной, затаившейся за навесом небосвода, подкрепленного горизонтом.

– Что – странно? – спросила я.

– Не думал, что буду сидеть на набережной со своим преподом. Сюрреализм.

– И такое бывает. Но я все еще помню…

– Что помнишь? – приподнял он бровь. Мимика у Зарецкого была богатой, но он предпочитал держать на себе равнодушную маску ледяного принца.

Современный Кай. Неужели та девочка – твоя Герда?

Но кто тогда Снежная королева?

– Забыла, – улыбнулась я ему, хотя хотела сказать, что помню, что обо мне говорили его друзья из группы.

«Вспомни меня».

Я тряхнула волосами, пытаясь отогнать странные чужие мысли.

– Тебе лучше? – спросил Ярослав. – Хотя чего это я спрашиваю. Наверняка хуже.

– Лучше, – рассмеялась тихо я. – Может быть, пройдемся? Холодно.

– Если ты не навернешься головой о каменюгу. Не хочу, чтобы меня обвиняли в том, что я избил препода.

Некоторое время мы шли, а после одновременно остановились у самых перил.

Мир покрылся изморозью.

Небо шло трещинами, билось, будто стеклянное.

И я почти слышала, как беззвучно кричали звезды. В каждой вспышке – свой голос.

Так не бывает.

Я смотрела на Ярослава так, словно видела в первый и в последний раз – одновременно.

Впервые по-новому всматривалась в его неподвижное лицо, по-новому замечала, как сверкают в полутьме глаза, сделавшиеся из зеленых темно-серыми, по-новому узнавала в нем мужчину.

И будто в последний раз, как перед долгой – или вечной? – разлукой пыталась запомнить все: каждую черту, каждое его движение, каждый вздох.

Каждая мелочь была важна. Каждая мелочь была целым миром. И мир был только моим и его.

Нашим.

Я стояла и просто смотрела на этого человека, а мир вокруг менялся.

Небо росло, высилось, множило звезды.

Темнота теряла власть.

Свет фонарей таял. А воздух искрился.

Казалось, что искры летают вокруг не замечающего ничего Яра. В каждой – нежность. В каждой – воспоминание, ставшее частью давно забытого прошлого; нечаянное напоминание о нем.

В каждой – непонятное притяжение.

Искры сверкали, вспыхивали, и гасли, и снова вспыхивали, летали и изредка касались меня – запутывались в волосах, опускались на руки, ложились волшебным снегом плечи. Грели меня в эту прохладную осеннюю ночь.

Заставляли смотреть на своего хозяина по-новому. Иначе. Нежно. Почти влюбленно.

«Я не забывал».

– Ярослав, – прошептала я едва слышно. Непонятная тоска въедалась в кожу, проникала в кровь и, кажется, в самую душу.

Яр, услышав свое имя, перевел взгляд с темной воды на меня.

– Что? – так же тихо спросил он.

Я слабо улыбнулась и сделала шаг вперед – чтобы дотронуться пальцами его щеки. Ярослав вздрогнул, замер на мгновение и накрыл мою ладонь своею, а после медленно – я клянусь, нехотя! – убрал. Покачал головой и все так же медленно опустил мою руку вниз.

Но я не могла остановиться. Я должна была это сделать, хоть и знала, что так – не бывает.

Еще один шаг – и я встала вплотную к нему. Положила руку на шею, заставив нагнуться, привстала на цыпочки и первой коснулась его чуть приоткрытых губ. Теплых, мягких, сохранивших слабый вкус лимонада.

И Ярослав больше не убегал, не отстранялся, он принял этот поцелуй и принял меня. Осторожно, несмело обнял, гладя по спине, запуская пальцы в волосы, и целовал – в губы, щеки, скулы. И от ласковых прикосновений по коже пробегала мятная дрожь, и просыпалось в груди старое забытое чувство – огромное, как это небо, светлое, как сияние звезд, несуществующее, как магия.

Руки Ярослава и правда были нежными. В каждом движении – осторожность. В каждом вдохе – непонятная горечь.

А я целовала его будто в последний раз, волнительно, с нежностью и болезненным упоением, с жадностью, обреченностью и нежеланием никогда больше не терять.

Вокруг нас плавали искры, и каждая из них мерцала так тепло, что больше не было холодно.

И я была уверена, что никогда больше не будет холодно. Я навечно останусь в этой теплой пустоте вместе с ним.

Под этим вечным высоким небом.

Под этими мерцающими звездами.

В этой неизведанной пустоте, притаившейся в сердце города. И в моем сердце – тоже.

Это был не поцелуй ради удовольствия.

Это был поцелуй-приветствие, поцелуй-прощание, поцелуй-отчаяние.

Поцелуй – последняя надежда.

Поцелуй – вера.

«Я так долго тебя ждала».

«В пустоте было так одиноко».

Мы одновременно отстранились, глядя друг на друга не мигая, со страхом, с которым смешались и нежность, и желание, и необъяснимая светлая печаль.

По моим щекам катились слезы.

Так не бывает.

– Ты что, – прошептал Яр испуганно, вытирая большими пальцами слезы. – Почему ты плачешь?

Я не могла ответить ему. Молча дотронулась до его ладони, ища поддержки.

Он взял мои пальцы в свои, и я с благодарностью сжала их.

В простых прикосновениях – все самое ценное.

В простых словах – наши чувства.

В простом молчании – наши души.

«Я знала, что мы встретимся».

«И я знал. И ждал тебя».

– Я не хотел тебя обидеть, – сказал Яр. Его глаза блестели.

От искр?

Я попыталась улыбнуться сквозь слезы, чувствуя на губах их соленый привкус.

Он просто обнял меня. А я уткнулась лицом в его грудь и молча плакала от нахлынувших теплой волной отчаяния и беспросветного, тоскливого желания любви. Той любви, которой нет места на этой земле. Той, которая летает там, под звездным высоким небом, касаясь воздушных льдин.

Сколько небес нам лететь до седьмого?..

Я не считала.

«Я люблю тебя».

«Я люблю тебя».

Ведь так бывает?..

Я хотела, чтобы этот вечер завершился поцелуем.

И он им завершился.

Свидетелем ему было небо и наши сердца.

Слезы прошли, однако глаза все еще были влажными, а ресницы слиплись, но отчего-то меня совсем не волновало, как я выгляжу.

– Ты любишь гулять под звездами? – тихо спросила я, не поднимая головы с груди Ярослава и не отпуская его плечи. Так было спокойно. Так было правильно.

Звезды – там, наверху, а моя звезда – рядом. Звезда, которую надо беречь. И мне казалось – пока я держу его, он в безопасности.

– Ты странная, – прошептал Ярослав, и его пальцы все с той же непонятной нежностью перебирали пряди моих волос. – Ты такая странная. Такая красивая. И я не знаю, что со мной. Что случилось?