Оксана (СИ) - "Simply M" - Страница 28

Альберт взял себя в руки. Даже смог выдавить улыбку. Зоя потрепала его по плечу, затем вскочила.

- Пойдешь ужинать?

- Нет. Я поеду. Передай маме, что у меня назначена встреча.

Он встал. Направился к двери.

- Извини, что проболталась. Если бы я знала, что ты так расстроишься, я бы молчала.

- Ничего страшного. Я это уже пережил. Много лет назад.

Оксана рассеянно поглощала ужин, все еще видя перед собой раздетого Альберта. У него оказалось совершенно потрясающее тело. Ни одного лишнего грамма жира. Широкая грудь была покрыта темными волосами, которые тонкой дорожкой, сужаясь, исчезали под белыми боксерами. Почему-то ей особенно понравилась его подмышка, поросшая густой растительностью, в контрасте с белой кожей. Наверное приятно, уткнуться в нее головой, после страстных занятий любовью. Она достаточно хорошо успела его разглядеть, чтобы предаваться теперь эротическим грезам сидя в полуметре от его матери. Какое счастье, что по ее лицу нельзя прочесть мысли!

Женщины пили чай, когда появилась Зоя все еще одетая в рабочий халат. Она потянулась, слегка размяла кисти, демонстрируя усталость. Увидев ее, Оксана сразу же вернулась с небес на землю, ожидая, что следом войдет Альберт.

Роза, впрочем как и все остальные женщины в доме, привыкшая к тому, что Зоя не любит ухаживать за собой на кухне, подала ей тарелку с ужином. Зоя набросилась на еду, и только спустя несколько минут сказала.

- Он ушел. - и продолжила трапезу.

- Кто ушел? - спросила Абдулловна

- Альберт. - Зоя отодвинула от себя тарелку, другой рукой пододвинув чашку с чаем.

Просил передать свои извинения за то, что не успеет сегодня поужинать с нами. Сказал, что у него назначена встреча. - тут Зоя почувствовала несвойственный ей укол совести и смолчать не получилось. - На самом деле он ушел из-за меня. И я не понимаю, что я такого сказала!

- Ты всегда сначала говоришь, а потом думаешь - проворчала Роза.

- Все было нормально. Мы как раз закончили и он уже оделся. - Зоя вдруг поняла двусмысленность сказанного и украдкой посмотрела на Абдулловну. Но та молчала и внимательно слушала. - Так вот. Случайно заговорили о работах Павла Егоровича и я похвалила портрет той девушки, который нашла на чердаке. Он сейчас висит в кабинете. - заметив как изменилась в лице Абдулловна Зоя запнулась - Черт. Я ляпнула что-то не то, да?

- Он там уже не висит - тихо сказала Оксана.

- Ну откуда же я знала! Я кроме столовой никуда и не захожу.

- Что сказал Альберт? - напряженным голосом спросила Абдулловна.

Зоя ответила уже абсолютно виноватым тоном, хотя и не понимала до конца, что же связано с этим портретом.

- Он сказал, что следовало его сжечь. Я попыталась его немного утешить, что художники мол все такие. Даже упомянула о своих родителях. Он вдруг стал какой-то странный и ушел. Мне нужно извиниться?

- Не переживай, дорогая. -- Ты ни в чем не виновата. Это прошлое нашей семьи и тут уже ничего не исправишь. - Абдулловна встала и вышла из комнаты, прикрыв за собой дверь.

- Брызни мне еще чашечку чая. - Зоя протянула чашку Розе. - Можно покрепче.

- На кой черт ты друг вспомнила этот портрет. - раздраженно сказала Оксана. - Ты прекрасно знала, что у старого профессора был с ней роман. Хотя Абдулловна и не сказала об этом прямо, когда показывала картину.

- Даже я догадалась. - согласилась Роза. Она задумчиво глядела в окно, подперев кулаком голову.

- Ой, да отстаньте вы от меня. Изменял он с ней или не изменял, но прошло уже сто лет! Альберт в конце-концов большой мальчик, тем более, что все это закончилось еще до его рождения. Судя по дате на обратной стороне картины.

- Это не наше дело. Может быть, они ссорились из-за этого при нем. Или его дразнили в детстве. В любом случае кому приятно слушать об интрижках родного отца, как бы давно это не происходило.

- Я могу рассказать много об интрижках моего папаши. Притом, что он изменял маме после моего рождения, когда я была в сознательном возрасте и все понимала! Не думаю, что я бы сильно страдала, если бы кто-то сейчас мне об этом сообщил. И, кстати, он все еще жив и здоров. А у Альберта отец умер. А про мертвых, как говорится, либо хорошо, либо правду.

Все еще пребывая в легкой задумчивости, Роза озвучила свою мысль.

- Мне кажется, Павел Егорович не был ловеласом. Ведь кроме этого портрета никто ничего не говорил о его похождениях. Кстати, никто и не озвучивал, что у него был роман конкретно с этой женщиной. Это уже наши домыслы.

- Но их никто и не опровергал. Абдулловна молчит. Альберт злится. - Зоя вскочила и нервно зашагала вокруг стола. - Что-то там все-таки было. Причем не просто интрижка, а что-то более серьезное. Может быть отец влюбился так, что потерял голову и хотел уйти из семьи? Но тут оказалось, что Абдулловна беременна и ему пришлось выбирать?

- С твоим воображением только сценарии к сериалам писать. - ухмыльнулась Оксана.

- Куда все-таки делся портрет? - Зоя вдруг остановилась и посмотрела на подруг, словно те сообща скрывали от нее важную тайну. - Я видела его в последний раз кажется в сентябре. Или в октябре. В прошлом году, это точно.

Роза пожала плечами.

- Он только недавно исчез. Я стараюсь лишний раз в кабинет не входить. Да и что там делать? Постой, в последний раз я делала уборку еще в мае. Значит весь июнь уборкой занималась ты. Вот елки-палки. Стыдно перед тобой ужас как! - обратилась она к Оксане.

- Все в порядке. - отмахнулась та от Розы. - Картина была всегда. Абдулловна убрала ее совсем недавно. Пару недель назад.

- Ясно. - Зоя снова принялась отмерять шагами столовую. - Значит нашу Абдулловну он не раздражает, тогда как для Альберта он словно красная тряпка для быка. И она убрала его с глаз долой, как только узнала, что он возвращается.

- Ну все. Посплетничали и хватит. - Оксана встала, начала собирать грязную посуду. - Это не наше дело и точка.

- Интересно, куда она его спрятала? Теперь вот до смерти захотелось взглянуть на этот злосчастный портрет. Так и повышается ценность произведения - если знаешь, что за ним есть история, даже тайна. - Зоя села на стул и замечталась. - Что бы такого интересного придумать со своими натурщиками, чтобы мои картины тоже стали загадкой? Я могла бы...

- Ты могла бы убрать со стола. - вторглась в ее мысли Роза.

- Терпеть не могу убирать со стола. Особенно вытирать крошки тряпкой. Фу-у-у. Но я могла бы вымыть посуду.

- Зачем? - Оксана взглянула на Зою и рассмеялась. - Ты так быстро каждый раз убегаешь после ужина, что не замечаешь ничего вокруг. - Оксана быстренько загрузила посуду в машинку, налила моющее средство и через мгновение та загудела.

Зоя недоуменно следила за действиями подруги. - Когда в этом доме появилась посудомоечная машина?

- О Господи, ты неисправима. - Роза рассмеялась - Она всегда здесь была!

Впервые, с тех пор как Альберт вернулся на родину, ему приснился сон. Старый повторяющийся сон, вязкий и мучительный. Он начал сниться ему, когда Альберт подписал свой первый контракт и уехал из родного дома, как ему тогда хотелось, навсегда. Накануне первой игры в команде молодежной лиги уставший, измотанный сомнениями и переполнявшими душу страхами, он лежал в гостиничном номере, на слишком короткой кровати, подогнув ноги.

Во сне он стоял в студии отца и смотрел на портрет красивой женщины. Она улыбалась и протягивала к нему тонкие руки. Он чувствовал, как его манит взгляд прекрасных карих глаз, но когда спрашивал ее имя - незнакомка не отвечала. Улыбка превращалась в оскал. Руки ее внезапно становились длинными и цепкими. Она хватала его и пыталась утащить за собой в раму. Хотя он чувствовал, что она ему нравится, ему даже хочется пойти за ней, но он начинал сопротивляться. Он вырывался, выбегал из студии, из дома и бежал без оглядки. Он бежал сквозь густые леса, чувствуя во сне, как цепляются за него острые ветки. Ему казалось что ветки - это руки, и он начинал бежать быстрее, желая поскорее избавиться от этих назойливых конечностей. Затем леса сменялись горами, и он из последних сил карабкался на вершину. А добравшись до верха оказывался один в самом центре ледовой арены. Вместо зрителей на него смотрели тысячи женских портретов с торчащими из нутра руками. В зале стояла безжизненная тишина, словно кто-то нажал на паузу в самый разгар матча. Он боялся пошевелиться, нутром понимая, что бортики его защищают. И что все эти портреты только и ждут, что он выдаст себя, чтобы наброситься на него и утянуть за собой. Так он и стоял, замерев, посреди белоснежного поля. Затем он начинал мерзнуть. Зубы принимались отплясывать танец и Альберт наконец просыпался, дрожа от холода, даже если в комнате стояла тридцатиградусная жара.