Бог Солнца в поисках... суррогатной матери (ЛП) - Памфилофф Мими Джин - Страница 5

Который и с места не сдвинулся, а просто изучал меня своими аквамариновыми глазами.

— Думаю, что сам покажу гостье, где выход. — Он взял меня под локоть и повел к двери. Все мое тело загорелось, словно игровой автомат во время джек-пота

Могу поклясться, что свистки и гудки тоже присутствовали. Мой мозг просто отключился лишь от одного наэлектризованного прикосновения. Но одно я уловила ясно: вопли Симил о звездах, планетах и других видах случайностей, меняющих жизни

Уже практически у двери мужчина меня отпустил.

— Приношу извинения за это, — глубоким голосом проговорил он, из-за чего я вновь чуть не потеряла равновесие.

И я просто смотрела на него, как безмозглая дурочка, не в состоянии даже слова произнести. Его глаза были уникальным сплавом зелени и бирюзы. И когда я стояла рядом с этим мужчиной, казалось, что нахожусь на экзотическом пляже, купаясь в лучах жаркого солнца.

Я вздохнула

— Ты меня слышала? — он щелкнул перед моим носом пальцами. — Пенелопа? Так тебя зовут, да?

Я поняла, что он обращался ко мне, но ответить устно я не могла, поэтому кивнула.

На долю секунды он прищурился.　

— Хорошо. Предлагаю тебе не возвращаться. — Он открыл входную дверь. — Моя сестра не должна была так шутить

Эй!? Он только что сказал… Я развернулась на пятках и в этот момент дверь перед моим носом захлопнулась.

— Ты ее брат?

Этой ночью я ворочалась, терзаемая мыслями о красивом мужчине.

Что-то в нем… покорило меня.

Его полные, чувственные губы? Я представляла, как он мог делать ими такие вещи, о которых я только читала, и целовать меня так, как я мечтала. А его рост. Неужели в природе встречаются мужчины таких размеров? Или он вырос на ферме, где его кормили сырым мясом буйвола и он работал от рассвета до заката?

На улице. Обнаженный. Потный.

Я скинула одеяло. Боже, как же тут жарко.

Почему я не могу выкинуть его из головы? Может, потому что не хочу. Чего я действительно хочу, так это снова увидеть его. В своей постели. В душе. Голым, наглаживающим белье в моей гостиной. Складывая мое бельишко — то симпатичное, которое я приберегла для особых случаев.

Я глубоко вздохнула и в пятидесятый раз перевернулась.

Последний раз подобное испытывала в 4-ом классе к Джимми Робертсу. У него был самый крутой велик — с флагом «Черепашки Ниндзя», звонком и прибамбасами. Джимми напоминал светловолосого парня из сериала «Спасенные звонком».

Я хвостиком следовала за ним на переменах, каждый обед предлагала ему свой вишневый сок, и его имя было написано двадцать раз в моем блокноте с мишками. О да, я была одержима им.

Но это… все это с братом Симил в разы хуже. Я практически чувствую, как мои яйцеклетки бреют ноги и красят ногти в шлюховато красный цвет, готовясь к встречи с ним.

Тьфу. Прекрати. Ты даже не знаешь этого человека. И Симил… дважды тьфу! От любого, у кого сестра слетела с катушек, ничего хорошего не ожидай. Она прямо кричала «неблагополучная семья».

Я бросила взгляд на зеленые мелькающие цифры на часах, стоящие на прикроватной тумбочке и вздохнула. Через двадцать минут сработает будильник.

Я отвернулась на другую сторону и продолжила свой ментальный пинг-понг. Увижу ли я его снова? Опять не увижу его. Увижу. Не увижу его.

Я должна.

Нет. Если ты вернешься, ты обманешь бедного парня. Ты никогда не родишь ребенка от неизвестного мужчины. И ни он или его сестра не скажут тебе ничего такого, чтобы изменить твое решение.

Уверена, он смог бы найти нужные слова. Что-то вроде: " моим мускулистым и твердым, как сталь телом я буду заниматься с тобой жаркой, чувственной любовью всю ночь напролет, если ты согласишься родить от меня ребенка».

Я сглотнула. Да, это могло бы сработать.

«Серьезно, Пен?» — возразила я сама себе. Да ладно. Не смеши.

Принести ребенка в мир — серьезное дело, а отдать его незнакомцам — из ряда вон выходящее. Не то чтобы я знала это из личного опыта, но любой, у кого есть сердце поймет.

Я внезапно почувствовала теплые, нежные руки на спине.

— О, — произнесла я, — ты встала… — Но это была не моя мама, которая встала разбудить меня. Это….

Черт! Брат Симил.

Я так быстро села, что практически ударилась головой об него.　

— Боже! Что ты тут делаешь?

Было еще темно, но так как я оставила шторы не задернутыми, мою комнату освещал слабый свет уличных фонарей.

Он потянулся и смахнул волосы с моего лба.　

— Не важно. Важно, чтобы ты меня выслушала. — Его глубокий голос окатил меня, как успокаивающая тропическая волна.

Я что-то хотела сказать. Это….

Я почти забыла.

Он прикоснулся к моей щеке, а когда смотрел мне в глаза, выражение его божественно красивого лица было нечитаемым. Теплота. Подозрительность. Принятие и решимость.

Я о-о-о-очень смутилась. Я внутренне вздохнула, когда мой разум расплылся в лужу странного блаженства.

— Пенелопа, пожалуйста, сосредоточься, — ласково сказал он.

Я молча кивнула.

— Хорошо, — прошептала я.

Почему я не могу думать ясно?

— Ладно, — сказал он. — Потому что ты не все продумала правильно. Не все в жизни абсолютно, дорогая.

Он назвал меня «дорогой». Мне понравилась, как это прозвучало.

— Не абсолютно? — спросила я.

Он провел пальцем по моему подбородку.

— Нет. Вот почему ты должна ясно мыслить. Вот почему ты должна прийти ко мне.

— Увидеть тебя. Ах-ах, — ответила я, чувствуя как мой разум заволокло туманом перенасыщенным гормонами.

Он склонился и прижался своими губами к моим. Душераздирающей всплеск эйфории взмыл через мое тело. Я хотела его каждой клеточкой тела, каждой молекулой кислорода в крови, каждым ударом сердца. Я никого так не желала, как его; его прикосновений, или его сладкого, насыщенного экзотического аромата, который заполнил мои легкие.

— Ах. Теперь ты понимаешь. — Он тихо искренне усмехнулся.

Визг будильника пронзил мои уши и встряхнул, словно дефибриллятор, к жизни. Я моргнула и поняла, что лежу лицом вверх около кровати.

Я сжала кулак на груди, пока адреналин подпитывал мое трепещущее сердце.　

— Сукин сын! — с придыханием, сказала я. — Какого черта это было?

О, здорово. Теперь я разговариваю, совсем как та сумасшедшая.

— Ты в порядке Пенелопа?

В дверном проеме появился худощавый силуэт моем мамы в пижаме.

— Должно быть, упала с кровати, — ответила я.

Она включила свет, от чего я вздрогнула.

— О, Пенелопа, — вздохнула она. — Ты выглядишь, словно сутки не спала. Я же говорила, больше никаких двойных смен.

Я улыбнулась.

— Высплюсь на том свете.

Она не рассмеялась над моими словами.

— Прости. — Я повернулась и поползла обратно в кровать, плюхаясь лицом вниз. — У меня много всего на уме.

— Знаешь, детка, — кровать прогнулась, когда мама легла рядом со мной, — я давно уже хочу поговорить с тобой обо всем. Обо мне.

Я перевернулась на спину.

У мамы вьющиеся белокурые волосы, карие глаза, налитые кровью, говорящие о ее истощении, и ее поза — поникшие плечи и низко склонившаяся голова — попахивало тем, что она сдалась.

Ну, возможно она сдалась. Но не я. Пока нет.

— Пенелопа, я не могу позволить тебе жертвовать своей жизнью ради меня. Я твоя мать. Я должна заботиться о тебе. А не наоборот, дорогая.

Я пробормотала несколько гневных слов и встала, чтобы собрать вещи на целый день. Я знала, о чем пойдет речь: о запасном плане. Я слышала его уже раз пятьдесят и пятьдесят раз опровергала разными способами.

У нее есть двоюродный брат, знахарь из Калифорнии, который приглашал ее на лечение. Хотя вероятность успеха крайне низкая, это мне подходило.

Но она не хотела, чтобы я ехала с ней и это просто смешно. Она настаивала, чтобы я осталась в Нью-Йорке и жила своей жизнью: подала бы заявление на финансовую помощь, окончила школу и завела бы парня… в общем, чтобы жила. Что она действительно имела в виду, так это тихо умереть подальше от меня.