Операция Паломник - Власов Игорь - Страница 8

Стефан заказал яичницу по-аджарски с помидорами, зеленью, но без чеснока, и горячий хачапури. К грузинской кухне его пристрастила супруга. Бывшая супруга. Тамара. Тома. Стефан почувствовал, как предательски защемило сердце. Он отложил приборы и сделал добрый глоток холодного пива. Странно, он надеялся, что боль уже прошла, и он вновь может жить, не думая сто раз на дню об этой женщине. Несколько лет, изо дня в день он вытравливал из себя ее образ – взгляд, черные как смоль волосы, эту загадочную, блуждающую на пухлых губах улыбку…

Он слишком громко поставил бокал на стол. Мужчина, сидевший за соседним столиком и что-то углубленно изучавший на экране планшета, бросил короткий взгляд в его сторону, кивнул, как бы здороваясь, и снова уткнулся в свой гаджет.

Гарднер опустив голову, принялся сосредоточенно поглощать пищу. Боль вернулась, будь она не ладна! Стефан вздохнул. Нельзя долго обманывать себя. Он знал, что так и будет. Знал с того самого момента, как получил это задание и согласился на него.

Да, конечно, получить приглашение на Паломник – честь для любого журналиста, Стефан это знал и был польщен. Экспедицию на этой закрытой карантином планете возглавлял известный физик-волновик Конрад Лоренц, у которого Стефану в свое время довелось учиться. Когда же он увлекся журналистикой, Лоренц был раздосадован: уходил любимый ученик. Но Стефан не бросил физику насовсем и стал журналистом, пишущим по вопросам науки.

И сейчас он летел на Паломник по приглашению старого учителя. Конрад не объяснил причину своего выбора, и Стефан терялся в догадках. Возможно, это было связано с вопросом о карантине. В Мировом Совете в данный момент решалась судьба миссии на этой планете. Как ему объяснил Чарли Джен, под началом которого он работал в Бюро, в Совете по этому вопросу не было единого мнения. Большинство высказывалась о полной его отмене. Ведь это даст возможность полномасштабного изучения планеты с ее загадочными пирамидами-артефактами, оставленными неизвестно кем и когда на Паломнике. Правда, нашлись и те, кто ратовал за ужесточение карантина, вплоть до полного сворачивания миссии. Это, конечно же, были параноики из Галактической Службы Безопасности. Стефану не раз доводилось встречаться с представителями этого ведомства, когда он проводил журналистские расследования. У него сложилось стойкое впечатление, что если этим ребятам дать волю, то они с радостью не только запретили бы исследования Периферии, но и ввели бы тотальный запрет вообще на выход людей в Космос. Ато «мало ли что?» Конечно, легче всего по надуманным причинам запретить, чем реально заниматься делом, ради которого собственно и была создана ГСБ-обеспечением безопасности людей. И не просто людей, а ученых, стоящих на острие научно-технического прогресса!

В общем, от Стефана, как инструктировал его до отлета Чарли, требовалась непредвзятая оценка обстановки на Паломнике. Гарднер терпеть не мог любые ограничения свобод, а тем более высосанных из пальца правил, препятствующих развитию прогресса и тем самых тормозящих экспансию Человечества во Вселенной. Так что лучшего кандидата в борьбе с мракобесием, которую олицетворяла собой столь одиозная структура, как Галактическая Служба Безопасности, ЕИА было не найти.

Но было и еще одно обстоятельство… На Паломнике в группе археологов работала его бывшая жена – Тамара. Уж не пришло ли в голову Конраду Лоренцу примирить двух людей, которых он хорошо знал. И об этом сейчас думал Стефан, но старательно гнал подобные мысли.

Мечтая о встречах с Тамарой, Гарднер сам делал их невозможными. Но теперь они должны встретиться. Триста пятьдесят человек на одной планете – не очень густо. Не встретиться просто невозможно.

Стефан усилием воли оборвал поток мыслей. Чтобы как-то отвлечься, принялся незаметно изучать присутствующих в кафе посетителей.

Невзрачного вида мужчина за соседнем столиком все также неотрывно что-то печатал на своем планшете. При этом он водрузил на переносицу очки в толстой роговой оправе. Сначала Стефан подумал, что это какой-то незнакомый ему гаджет, но когда человек в какой-то момент их снял и принялся ловко протирать линзы обыкновенной салфеткой и при этом близоруко щуриться, Стефан понял что это самые обычные очки для корректировки зрения. Он не успел отвести взгляд. Мужчина заметил его интерес и, чуть виновато улыбнувшись, снова водрузил себе не переносицу старинное приспособление.

Стефану стало неловко, он даже почувствовал, как потеплели кончики ушей. «Какая бестактность! – мысленно обругал он себя. – Пялится вот так на физически ущербного человека! Он хотел улыбнуться в ответ, но время было потеряно, и сейчас это выглядело бы совсем глупо.

«Хотя странно, конечно, – пришел ему на помощь внутренний голос, – я никогда до этого не встречал людей со слабым зрением. Простейшая процедура в любом медицинском стационаре гарантировала стопроцентное восстановление».

Но, мало ли что? И не ему ли не знать, что не все в силах даже современной медицины. Нельзя сказать, что Стефан остро чувствовал свою физическую неполноценность. Да и по внешнему виду это нельзя было определить. В обычной жизни он был как все. Гарднер родился с синдромом «гипергенетики», или как еще называли «сверх устойчивого генофонда». Что, по сути, означало, что его организм практически не поддавался улучшению.

Он сильно отставал в физическом развитии от сверстников, медленнее всех в классе бегал, ниже всех прыгал, не мог оставаться под водой дольше пяти минут. В конце-концов, он пару раз даже болел простудой. Стефан хорошо запомнил это состояние – высокая температура, заложенность носа, при этом невозможно нормально дышать, а главное – слабость во всем теле, когда руки-ноги плохо слушаются и все время клонит ко сну. Это отвратительное ощущение бессилия и беспомощности, которое он с тех пор возненавидел и всегда гнал от себя.

От неприятных размышлений его отвлекли громкие голоса. В дальнем конце зала несколько человек громко спорили. По отдельным фразам, долетающим до него, он понял, что это были компаративисты, или как сейчас было модно говорить – историки-параллелисты, ученые изучающие социально-экономические формации отсталых цивилизаций. Видимо, они спорили давно, причем каждый безуспешно пытался донести до собеседников свою точку зрения, совершенно не прислушиваясь к мнению оппонентов.

– Да, как вам не понять! – грузный мужчина с короткой бородкой даже вылез из-за стола. – Наука и просвещение; свободное предпринимательство; здоровая конкуренция во всех сферах жизни, экономики и политики, а также минимальное вмешательство государства в эти самые сферы; открытость и вообще свобода в самом широком смысле слова – всё это в совокупности является мотором прогресса цивилизации. И наличие данных условий абсолютно необходимо для движения любой цивилизации вперёд!

– Кто же с этим спорит, Чарльз! – его визави, ухватив бородача за локоть, попытался усадить того на место. – Мы-то говорим в ретроспективе!

– Да, – поддержал его третий. – Пойми же ты, наконец, время – штука, имеющая такую волновую структуру. И если мы представим себе в качестве элементарных частиц молекулы воды, которые собирает волна для того, чтобы тащить ее на себе, и в этот момент ее геометрирует и придает ей òodmv, но как только эта волна поохолит, то вот эти элементарные частицы опять-таки бессистемно и хаотично начинают распространяться. И собрать их снова абсолютно невозможно.

– При чем здесь волна, Карл! – загудел бородач, но все же дал усадить себя на место. – Ты мне зубы не заговаривай.

– Яне заговариваю, просто хочу сказать, что невозможно полностью восстановить картину происходящего сто, двести, а тем более тысячу лет назад. Не зная исходных данных, мы можем проводить экстраполяцию хода земной истории на цивилизацию альдебаранцев только с определенной долей вероятности. Да что там альдебаранцы! – он ткнул куда-то вверх пальцем. – Мы даже с нашей историей до конца не разобрались!

– Ну, ты скажешь, – бородач махнул рукой кибер-официанту. – Уважаемый, а повторите-ка всем нам, пожалуйста, еще по пинте темного!