Баллады о Боре-Робингуде: Карибское танго - Еськов Кирилл Юрьевич - Страница 30

• Предыдущая
• 30/34
• Следующая

– Между прочим, мы с вами могли встречаться в России. Нет-нет, не сейчас, а в те, героические, времена, – слово «героические» мачо произносит со странной интонацией, в которой причудливо смешаны ирония, ностальгия и еще что-то еще, трудно определимое словами. – Я ведь с 13 лет сражался в отрядах М-19. Говорят, мы были «марксистами»… не знаю. Индейцы – люди темные, в моей деревушке было принято так. Потом я учился в Москве, в Лумумбарии – вы будете смеяться, но на врача… не доучился – надо было возвращаться партизанить. Потом опять оказался в России – теперь уже меня учили воевать не абы как, а всерьез, инструктора из спецназа ГРУ… Так что вы вполне могли бы оказаться одним из моих учителей – по стрельбе, я не путаю?

– Весьма возможно, – вежливо кивает Робингуд. – А что было потом?

– Потом – как обычно. Ваша страна продала нас оптом – вместе со всеми прочими союзниками и попутчиками… Впрочем, что я говорю – продала! Сдавать союзников – дело обычное: «бизнес есть бизнес», «ничего личного» и всё такое, – но у России во всём свой, особый путь, верно? Вы ведь не скаредные гринго, чтоб продавать друзей – вы их сдали за так, а иных еще и с приплатой; я так понимаю, в этом и состоит широта русской души?

– Да, это было ошибочное решение, – вновь кивает Робингуд. – «Это хуже, чем преступление, это – ошибка». Я – увы! – вопреки обыкновению, не участвовал в том заседании Политбюро; не помню точно – то ли катался на виндсерфинге в Гонолулу, то ли лежал под капельницей в клинике Института тропической медицины с висцеральным лешманиозом, он же – «лихорадка дум-дум»… Может быть, мы закончим с лирическими воспоминаниями и перейдем к делу?

– Никаких дел, собственно, нет, сеньор Радкевич: поверьте, ни у кого и в мыслях нет склонять вас к сотрудничеству или требовать ответных услуг, уперев наган в поясницу – ваше отношение к нашему бизнесу ни для кого не секрет… Однако ликвидировав этого упыря-беспредельщика, мистера Бишопа, вы оказали Картелю неоценимую услугу – а мы не привыкли оставаться в долгу, это вопрос принципа; будем считать, что мы с вами в расчете, о'кей? Ваш сеньор Викентио связался через посредников с сеньором Эскобедо, и наша субмарина, возвращаясь с задания в американских территориальных водах, эвакуировала вас – вот и всё.

– Есть лишь одна проблема, она касается яхты «Птицелов», – продолжает мачо; а поскольку собеседник всем своим видом демонстрирует полнейшее незнакомство с этим названием, он, вздохнув, пускается в более подробные объяснения: – Похоже, вам тогда крупно повезло, что вертолет упал в море. На яхте вас уже ждал американский морской спецназ под началом лейтенанта Кларка. Они требовали от капитана, чтобы он сдал контрольные фразы для радиообмена с вами; капитан предпочел умереть… Не знаю, как у вас, а у нас в таких случаях положено обеспечить семью погибшего…

– Нет вопроса. Но у нас положено не только это, – тон Робингуда абсолютно бесстрастен, слова – как ледяные кубики из фризера, которые он задумчиво складывает во фразу-башенку. – Капитан Сатирос был абсолютно чист по любому закону, и его убийство – это БЕСПРЕДЕЛ. А БЕСПРЕДЕЛЬЩИКОВ – хоть в наколках, хоть в погонах – надо гасить, иначе жизни не будет вовсе… У вас есть какая-нибудь информация на этого самого Кларка?

– Разумеется, есть, – чуть заметно усмехается мачо. – Боюсь только, чуток подустаревшая…

По телеэкрану бежит косая светлая рябь – мачо проматывает видеопленку, внимательно следя за танцем неоново-голубых штрихов на счетчике метража. Дождавшись нужных цифр, тычет в клавишу «Play».

…Удавленники всегда смотрятся неважно, и викинг в черном комбинезоне без знаков различия – не исключение; кому охота – откройте Леонида Андреева, «Рассказ о семи повешенных», и почитайте насчет «опухшего синего языка, который, как неведомый ужасный цветок, высовывался среди губ, орошенных кровавой пеной», а мы – обойдемся. Висельная агония крутого лейтенанта Кларка явно пришлась на предыдущий, тактично промотанный мачо, кусок пленки – а теперь рубчатые подошвы морского спецназовца мерно, в такт легкому волнению, раскачиваются в паре метров над палубой «Птицелова».

А через нок-рею яхты перекинули уже следующую петлю – «узел Линча» (он же – «пиратская удавка») вывязан со знанием дела, строго на семь положенных оборотов, – и люди в скрывающих лица лыжно-террористических шапочках волокут уже по палубе следующего, извивающегося от ужаса, парня в черном спецназовском комбинезоне. И пока один из палачей в лыжных шапочках примеряет к шее американца затяжную петлю, другой буднично, с известными всем интонациями «Вы имеете право на один звонок адвокату, вы имеете право не отвечать на вопросы…» зачитывает следующий текст:

– Согласно Нионской конвенции от 1937 года ваши действия по захвату в международных водах яхты «Птицелов» квалифицируются как морское пиратство. Согласно официально не отмененному морскому артикулу от 1832 года, акты морского пиратства, сопряженные с убийством пассажиров и членов экипажа – в данном случае капитана Сатироса – караются смертной казнью во внесудебном порядке непосредственно на месте совершения преступления либо пленения пиратов. Если вы верующий – в вашем распоряжении три минуты, чтоб уладить свои отношения со Всевышним.

– Не-е-е-ет!!! – заходится в крике парень; вот и всё, потёк – не только в переносном, но и в прямом смысле… – Вы не можете меня убить!! Я не пират, я военнопленный!!

– Вот как? И в чьей же армии ты служишь?

– Сержант Чавез, сэр, военно-морской флот США! Вы ведь забрали мой идентификационный жетон…

– Среди промышляющих пиратством попадаются самые разные люди; есть, наверно, и американские моряки…

– Мы выполняли приказ своего командования, сэр! Богом клянусь!

– Как? – я не ослышался? Американское командование официально отрядило своих военнослужащих на морской разбой?

– Наверно, можно сказать и так, сэр, – смотрит в пол парень.

– А что, можно сказать иначе?.. Не слышу ответа, сержант!

– Я не силен в законах, сэр. Я просто выполнял приказ.

– А преднамеренное убийство гражданского лица по ходу операции – это как, тоже выполнение приказа командования?

– Никак нет, сэр. Это была самодеятельность лейтенанта Кларка.

– Гм… И ты готов дать обо всем этом добровольные письменные показания?

Парень переводит затравленный взгляд со своего повешенного командира на раскачивающуюся над головой петлю, потом снова на повешенного, и наконец тихо выдыхает:

– Да…

Тут мачо выключает видешник: «Ну, дальше неинтересно…» На некоторое время воцаряется молчание, а затем мачо уточняет:

– Как видите, возмездие мы взяли на себя. А вот компенсация семье погибшего – остается на вас.

– А что будет дальше? – кивает на видешник Робингуд. – Если, конечно, не секрет?

– Никакого секрета. Всех участников этой истории доставят на Кипр… а может, и уже доставили. Там сержант Чавез с рядовым Дингом и предстанут перед судом как соучастники преднамеренного убийства в процессе пиратского промысла. Кипр – член Британского содружества, так что статьи по пиратству в их уголовном кодексе не отменены до сих пор; петля – не петля, но пожизненное заключение парням светит только так. Белому дому придется либо откреститься от своих солдат, либо публично признаться в пиратстве; при любом варианте дядя Сэм окажется в дерьме по нижнюю губу.

– И каков же ваш интерес в этом деле?

– Тот самый, что давеча сформулировали вы сами: беспредельщиков надо гасить – кем бы они ни были.

• Предыдущая
• 30/34
• Следующая