Мисс Чудо - Чейз Лоретта - Страница 20

• Предыдущая
• 20/68
• Следующая

— Я знаю местечко потеплее, — сказала она.

— Преисподняя? Она рассмеялась.

— Нет, Калькутта или Бомбей.

— Ну разумеется. Там, если бы я не умер сразу от теплового удара, можно было бы умереть от какой-нибудь заразы.

— Я не хочу, чтобы вы умерли, — сказала она. — Я хочу, чтобы вы были живы, здоровы и процветали — но где-нибудь в другом месте.

— Отвернись ваш грум на мгновение, вы могли бы сбросить меня с утеса, — заметил он. — Сбылось бы предчувствие моего слуги и предсказание моего отца, уверенного в том, что я плохо кончу. И все были бы счастливы.

Улыбка сползла с ее лица.

— Почему ваш отец так думает?

— Отец считает, что содержать меня слишком дорого и хлопотно, — ответил он. — Так оно и есть на самом деле.

Она медленно обвела его взглядом от тульи его изящной шляпы до носков высоких сапог с отворотами.

— Да, обходитесь вы дорого.

Алистер вспыхнул под ее пристальным взглядом, хотя был уверен, что одежда его безупречна. Но тут он заметил грязь на своих хорошо начищенных сапогах и вспомнил, что пола плаща падает не совсем прямо. Быть может, это из-за его проклятой ноги. Она стала короче второй, хотя портной убеждал его в обратном. Уж лучше бы ему надеть плащ для верховой езды, в нем это меньше заметно.

Она вопросительно посмотрела на него.

— Речь идет не только о моей одежде, — сказал он.

— Разумеется. Ведь есть еще дорогостоящие танцовщицы.

— Да, что-то в этом роде. И судебные иски, места предварительного заключения для должников. И… всего не перечесть.

— Судебные иски, долги. Ну и ну! Чем дальше, тем страшнee.

— Но я исправлюсь, — заявил Алистер. — Строительство канала является абсолютно респектабельным делом.

— Тем не менее у вашего слуги дурные предчувствия.

— Это относится не к каналу, а только ко мне. У Кру частенько бывают предчувствия. Он уверен, что видит вещие сны.

Алистер рассказал ей сон о падении с утеса, не забыв о странном освещении и о том, что такой же сон Кру видел накануне битвы при Ватерлоо.

— Послушаешь вас, так вы действительно можете сломать себе шею. Впрочем, утонуть значительно труднее. Ближайшей водной массой является ручей Брайар-Бук, но он действительно глубок.

— Значит, я ничем не рискую и смогу подняться вместе с вами на вершину, — заявил Алистер.

— Не рискуй вы ничем, эта перспектива потеряла бы для вас всякий интерес.

— Вам показалось, что я заскучал? — спросил он, улыбнувшись. — Ну что ж, в таком случае вы, возможно, не так умны, как я предполагал.

Золотистые глаза мистера Карсингтона весело поблескивали, а улыбка была просто потрясающей.

Мирабель поспешно отвела взгляд в сторону и начала подниматься по тропе, мысленно ругая себя.

Ей не следовало допускать, чтобы разговор превратился в личный.

Она полагала, что он обладает той непробиваемой аристократической самоуверенностью, с которой ей нередко приходилось сталкиваться в Лондоне и которую она считала такой же непостижимой, каким ее отец считал процесс размножения лишайников. Но в броне, за которой укрывался мистер Карсингтон, имелась брешь. Он был не так уверен в себе, как казалось.

Она ошибалась и еще кое в чем. Неловкость, которую он испытывал при упоминании о его героизме на войне, объяснялась не обычной в таких случаях скромностью — притворной или непритворной, и ей очень хотелось узнать причину этого. Хотелось, чтобы он выложил все начистоту и чтобы она смогла ему помочь.

Она обнаружила также, что, несмотря на всю озабоченность своей внешностью, он был далеко не доволен собой.

Она пришла к этому заключению не потому, что он говорил о собственном перевоспитании. Хочешь не хочешь, а мужчины — особенно повесы и прочие бездельники — обычно усыпляли бдительность женщин обещанием исправиться. Даже отец это делал раза два в год, причем с самыми искренними намерениями, о которых немедленно забывал, столкнувшись с очередной ботанической загадкой.

Нет, причиной послужил не разговор об исправлении его привычек, а тревожный взгляд мистера Карсингтона и то, как менялся у него голос, когда он говорил о своем отце. В нем звучала безысходность: уверенность в том, что ничего не выйдет, как ни старайся. Мирабель было хорошо знакомо это чувство.

— Я могу идти и разговаривать одновременно, — пророкотал за ее спиной глубокий баритон мистера Карсингтона.

Оглянувшись, она обнаружила, что между ними совсем маленькое расстояние.

— Я размышляю, — обронила она.

— Но женщины более сложные создания, чем мужчины, — произнес он. — Мне кажется, вы даже можете думать одновременно о нескольких вещах. И это не мешает вам идти.

— Наверняка вы отрабатываете этот скучающий взгляд перед зеркалом? — спросила она. — У вас он так хорошо получается. Мне даже пришло в голову, что вы можете свалиться с лошади. Вы прочли книгу мистера Фэри, и то, что рассказала о Лонгледж-Хилле я, наверняка показалось вам нудным повторением.

— Меня интересует не то, что вы можете рассказать о сельском хозяйстве, — сказал он. — О сельском хозяйстве Дербишира я прочел столько, что впору повеситься. Интересуете меня вы.

У Мирабель снова екнуло сердце.

— Я всего лишь фермерша, — заметила она. — И в этом нет ничего волнующего.

— Почему бы вам не передать управление поместьем Хиггинсу? — спросил он. — Пусть делает то, для чего его наняли, а вы езжайте в Лондон, наслаждайтесь жизнью. Если светская жизнь покажется вам слишком пустой, вы найдете множество других интеллектуалок, с которыми интересно поболтать или сходить на лекции.

Она вспоминала, причем без сожаления, лондонские развлечения, участвовать в них ее заставляла тетушка Клотильда. Возможно, когда-нибудь Мирабель на это решится. Но не сейчас, когда все, что она любит, оказалось под угрозой.

— Вы очень добры, — сказала она. — Я пожелала, чтобы вы оказались в Калькутте. А вы пожелали мне оказаться всего лишь в Лондоне.

— Вы дважды уклонились от ответа на мой вопрос, тем самым вдвое увеличив мое любопытство. У вас есть здесь любовник?

Любовник? У нее? Он, наверное, шутит?

Мирабель резко остановилась. Он наступил ей на пятку, и она поскользнулась. Взмахнув руками, чтобы удержать равновесие, она подалась назад. Он схватил ее за талию и помог удержаться на ногах. Все произошло в одно мгновение. Но он ее не отпустил.

Он резко втянул в себя воздух, и она встретилась с его странно напряженным взглядом. У нее участилось дыхание, а сердце едва не выскочило из груди.

У него были крупные теплые руки и крепкая хватка, и она подумала, что он, должно быть, заметил ее волнение. Ей надо бы высвободиться из его рук, но делать этого не хотелось. Хотелось заглянуть в его глаза и прочесть в них то же волнение, которое охватило ее.

— Какая у вас тонкая талия, — произнес он с удивлением. — Никогда бы не подумал.

Она не была миниатюрной, но он был значительно крупнее. Ее голова доходила ему до безупречно выбритого подбородка. Она стояла достаточно близко, чтобы чувствовать его дыхание на своем лице. Достаточно близко, чтобы вновь уловить тот ускользающий запах, названия которому она так и не придумала. Она заметила сеточку тонких шрамов у него под подбородком, и ей захотелось прикоснуться к нему. Она не знала, зачем и к чему это приведет. Просто хотелось, и все.

Ей потребовалось собрать в кулак всю волю, чтобы устоять перед этим желанием и сказать с небрежным видом:

— Если вы закончили снимать с меня мерку, мистер Карсингтон, то, мне кажется, я смогу продолжить путь без посторонней помощи.

Он не спеша выпрямился и медленно и весьма неохотно отпустил ее. Даже после того, как он ее отпустил, она продолжала ощущать на себе тепло его рук. Она понимала, что они перешли какую-то границу, и если она не приложит усилий, то скоро вообще никаких границ не останется.

— Вы меня напугали, — сказал он. — Я представил себе, как вы катитесь вниз по скользкому склону. У меня сердце до сих пор бьется как бешеное.

• Предыдущая
• 20/68
• Следующая