Сапоги — лицо офицера - Кондырев Виктор Леонидович - Страница 30

— Гранин, сука ты такая, где ты бродишь! Мы ждали тебя, ждали! Голосовать надо, а тебя нет!

— Почему буфет закрыт? — сурово спросил Гранин. — Полковник приказал, чтоб он работал, пока не пройдет последний избиратель. А я еще не проголосовал и дежурный по парку тоже.

— Да ты не скандаль, все улажено! Мы уже час назад сводку отправили в дивизию! Все, говорю, проголосовали с подъемом небывалым и на сто процентов! Что мы вас ждать до ночи будем? Ты не расстраивайся, водки-то у нас море, на всех опоздавших хватит!

Непримиримые складки на лбу Гранина расправились, он растроганно взял стакан.

— Ну, чтоб наши дети за трамвай не цеплялись! — закричал председатель избирательной комиссии. — Выпьем! Ешь, Гранин, ешь…

В половине одиннадцатого в дверь заглянула молодая женщина.

— Простите, ребята, моего здесь нет? Олежек, — масляным голосом сказала жена Гранина, Люба, — ты чего домой не идешь, ужин давно остыл…

Садись, Люба, подсаживайся к нам, закричали все, кроме Гранина, успеешь еще налюбоваться на своего красавца, выпей с нами…

— Спасибо, спасибо, нам пора, Олег, идти! Пошли домой, Олег! — медоточиво улыбалась Люба, глядя на мужа пламенным взором.

Гранин понял безнадежность ситуации, налил, не скрываясь, стакан водки и выпил.

— Жгу мосты! — туманно объяснил он свои действия.

Лицо Любы озарилось страстной злобой. Она не любила мужа пьяным. Гранин, шумно задвигавши стулом, встал и помахал рукой, дескать, прощайте, други…

Драку затеяли строители.

Они всегда нагло себя вели, напрашивались на скандал, все были согласны, давно пора их проучить, при первом же удобном случае, как только представится возможность, а не будет ни случая, ни возможности, под любым предлогом набить борзовые их хоботины…

Лейтенант Тимоха, с крупным синяком под глазом, рассказывал с возмущением.

Он с тремя солдатами патрулировал возле магазина в Ледяной. По случаю всенародного праздника, выборов в Верховный Совет, дурак майор Курицын придумал разослать по окрестностям патрули, чтоб пресечь в корне возможные бесчинства военнослужащих по отношению к гражданскому населению.

Затея была глупой, а ее исполнители выглядели по-дурацки, слоняясь с красными нарукавными повязками по центральной улице станции. Жители окрестных сел, относящиеся с недоверчивой враждебностью к офицерам, с солдатами были приветливы, а те ценили в гражданских ежеминутную готовность к деловому сотрудничеству. Зачем портить отношения с людьми, с которыми всегда можно договориться об обмене на вино и спирт любого полкового имущества? О бесчинствах, таким образом, никто и не помышлял, но страдающий зудом служебного усердия дурак-майор послал-таки патрули в Ледяную.

Добросовестно скучающий начальник патруля Тимоха сделал стойку и подал знак солдатам следовать за ним. Подкравшись к магазину, они неожиданно выскочили из-за угла и окружили четырех солдат-строителей с большими пакетами в руках.

— Ваши увольнительные! — приказал Тимоха. — Почему вы здесь расхаживаете? Предъявите, что в пакетах! — и протянул руку, пытаясь пощупать завернутое в бумагу.

Неожиданно солдат-строитель ударил Тимоху, остальные оттолкнули пехотинцев и побежали. Тимоха кинулся было вслед, но через несколько метров обнаружил, что бежит один, его верные патрульные не пожелали принять участие в погоне…

Выпивая и закусывая, офицеры в четвертый раз выслушивали горькое повествование Тимохи. Согласно кивали головами, скрывали улыбки, Тимоха был обидчив по пьянке.

Только что зашедшие Горченко и Батов посмеивались.

— Возьми себе за правило, — сказал Горченко, — не подходить без оружия к незнакомым солдатам и к строителям, в частности. Этот скот понимает только силу, я сам сапер, знаю. А в случае чего, сразу бей между рог первый, потом разберетесь, что к чему…

Возле танцплощадки, забетонированном пятачке между соснами, компания разделилась.

Одни поплелись к светлому пятну, где играла музыка, на верную гибель, в лапы жен.

Пятеро приятелей подошли к трем офицерам-строителям, стоящим поодаль.

Главный наглец среди строителей, высокий и плечистый лейтенант Платов, ехидно улыбаясь, смотрел на Тимоху.

— Твои воины мне сегодня в глаз дали! — сразу приступил к делу Тимоха. — Если я этих блядей поймаю, из жопы ноги повыдергиваю! Я их запомнил!

— Это твое дело, значит заслужил. Я лично считаю, что мало дали. Я б тебе так влупил, что уши бы до колен поползли! — нагло пошутил Платов.

— Хе-хе-хе! — сказал Казаков, делая шаг к строителю. — Страшный ты, я вижу, человек…

Он не договорил, взмахнул руками и плюхнулся на землю — апперкот строителя был точен.

Горченко и Тимоха напали на Платова, тот встал в стойку, наносил рассчитанные удары. Батов и Коровин дрались с двумя его дружками. Те были менее пьяные, меньше размахивали кулаками, чаще попадали. Казаков, как мог, быстро поднялся, оторвал от заборчика толстую планку и ринулся смывать свой позор.

Платов обменивался ударами в основном с Горченко, Тимоха с криками, долженствующими устрашить противника, и часто замахиваясь, делал выпады в метре от дерущихся.

Казаков хряснул Платова по спине планкой и прыгнул на него. Платов, здоровый детина, на ногах устоял, но Горченко успел несколько раз ударить.

Женщины и любители танцев уже шумно разнимали дерущихся, возмущались отсутствием элементарного порядка, офицеры называется, как не стыдно, раз в год и то потанцевать спокойно нельзя…

Третий батальон должен был с хода, в условиях, приближенных к боевым, атаковать противника, пройти через зараженную атомным взрывом зону и закрепиться на захваченной возвышенности. Атака поддерживалась третьей танковой ротой и огнем минометной батареи…

Но этот проклятый дождь!

Поразительно, сколько воды может падать с неба так долго, второй час. Низкие черные облака неподвижно висели над обширным полем полигона, невзрачная сопка, цель атаки, была не видна, обрушивающаяся вода превратила заросшее высокой травой ровное пространство в одну громадную, топкую лужу…

Танки опаздывали на час, и в штабе батальона, в железной будке на трехтонном автомобиле, отчаялись их дождаться. Майор Жигаев часто прислонял лицо к маленькому окошку, может, все-таки прибудут…

— Ну что, Зерновский, давай начинать! Танков не будет, это точно, не пройдут эти одры по такому дождю. А для батальона, может, к лучшему, потоп этот! — сказал майор своему начальнику штаба. — Посмотрим, на что способны эти Аники-воины… Звони в роты, через четверть часа сигнал!

Впереди минометной батареи девятая рота развернулась и цепью побрела вперед, по залитому полю.

Капитан Синюк, как и все, в противоатомной накидке, перчатках и противогазе, замахал руками, пошли, не отрывайтесь от пехоты. Расчеты впряглись в лямки, тяжело оскальзываясь, покатили минометы следом за цепью.

Заревев, гоня перед собой вал воды, опережая пехоту, пополз бронетранспортер взвода управления, увозя Синюка на наблюдательный пункт. Люди в противогазах ругались криком, не слыша собственного голоса, вслепую двигались неизвестно куда, в дождевую тьму, пехота давно скрылась из виду.

— Стой! — Казаков побежал от миномета к миномету, приказывал знаками. — Стой! Стой! Приказано продвинуться на пятьсот метров. Батарея, к бою!

Ливень не прекращался, прямо-таки прижимал к земле, но минометы развернули, почти наугад направили…

Синюк кричал в телефон команды, подтащили выскальзывающие из рук мины, первый миномет сделал пристрелочный выстрел…

Жигаев нервничал. Связь только с девятой ротой, остальные неизвестно где, из-за этого, будь он проклят, дождя, наломают дров командиры-сопляки, как тут управлять боем, ни видимости, ни связи. Слабо бухнул выстрел, из девятой роты передали, минометчики начали стрельбу. Командир батальона разволновался еще больше, упаси Боже, впотьмах шарахнут эти дураки-лейтенанты по людям, не надо было затевать стрельбы в такую погоду…