«Лимонка» и пять «лимонов» (СИ) - Волознев Игорь Валентинович - Страница 36

Хлоп смотрел на него не дыша. Рубашка и брюки на пахане были залиты кровью, отрезанная голова свешивалась на плечо. Каток поддерживал её рукой. Выпученные глаза страшной головы казались стеклянными, язык по-прежнему высовывался изо рта. В нечленораздельном бурчании, которое издала голова, Хлопу послышалось обещание его убить.

Чувствуя, что у него мутится рассудок, Хлоп попятился.

Оживший мертвец двинулся за ним. Хлоп знал, что пахан не бросает своих слов на ветер, и того, кого он приговорил, заранее можно было считать покойником. Из раскрытой комнатной двери в тёмный коридор сочилась полоса красного, как кровь, света. В этом свете мертвец казался полностью чёрным. От каждого его шага паника в груди братка нарастала, и в конце концов на Хлопа нахлынул такой ужас, что он упал, дико закричал и задёргался, напрягая все силы, чтобы вырваться из парализующей паутины кошмара.

Каток наклонился над ним и потянулся руками к его горлу. При этом пахану пришлось отпустить свою голову, которая тут же свесилась ему на грудь и закачалась, держась на одном сухожилии.

Качаясь, она повернулась к Хлопу лицом, и он завопил, увидев, что её безжизненные глаза глядят прямо на него. Он начал отталкивать от себя пахнущие землёй руки, но они схватили его и оторвали от пола.

Сухожилие внезапно лопнуло, голова Катка отвалилась от шеи и свалилась прямо на Хлопа. Зубы впились в него со злобным рычанием. Он рванулся в сторону, но безголовый труп держал его крепко. Ледяная рука нанесла братку удар такой силы, что он откинулся навзничь и остался лежать на холодном полу…

Рябой подул на свой кулак, занывший после удара.

— Ну что, угомонился ты или нет? — проворчал он.

Но спящий зек продолжал дёргаться и повизгивать. Рябой, матерясь, ещё раз ударил. Хлопенков и на этот раз не проснулся, однако дёргаться перестал. Дыхание его выровнялось.

— Дрых бы себе спокойно, а то расшумелся, как будто его режут во сне, — и Рябой отошёл к яме.

В это время «доктора» вытаскивали из неё очередной труп. Полусгнившие мертвецы, когда их волокли по земле, теряли клочья кожи и волос. Сначала их клали на мертвецов в мешках, а потом, когда груда стала слишком внушительной, Савик приказал сбрасывать трупы в первую яму.

— Много их ещё? — нетерпеливо спрашивал главарь.

— Не знаем, — отдуваясь, отзывался Жора.

Отбрасывая лопатой землю, он наткнулся на труп, который как будто стоял на четвереньках. Когда его обкопали с боков, обнаружилось, что он лежит животом на какой-то большой сумке.

— Что там такое? — крикнул Савик.

— Кажется, какой-то мешок…

Главарь кубарем скатился в яму, выхватил у Жоры лопату и принялся копать. Вскоре из земли выступила вся сумка. Савик отвалил от неё мёртвого Цыганка.

— Нашли… Кажись, нашли… — хрипел он срывающимся от волнения голосом, выволакивая сумку из ямы.

В сумку был упакован чемодан. Увидев его, Савик достал пистолет.

— Всем назад! — закричал он. — Рябой, Гнутый, секите за чуваками!

— Отойди к стене! — Бандиты наставили пистолеты на полковника, который попытался приблизиться к Савику. — Слышал, что говорят?

— Если наличные здесь, то хорошо бы сразу рассчитаться, — сказал Анатолий Михайлович.

— Рассчитаемся, не ссы! — прорычал Савик.

— К стене, тебе сказано! — грозно повторил Рябой. — А то щас к тем жмурам отправишься!

Полковник, побледнев, отступил.

Несколько минут Савик возился с замками на чемодане. Один замок заклинило, он никак не хотел открываться. Наконец замки были вскрыты и бандит откинул крышку. Чемодан был набит пачками стодолларовых купюр. Савик вытащил одну и при свете свечи пролистнул её. Считать не стал, засунул её обратно и захлопнул чемодан.

Глаза главаря горели торжеством. Он даже застонал от восторга, положив руки на крышку чемодана. Вот оно, счастье. Сытная спокойная жизнь на берегу лазурного океана, под сенью пальм, в обществе шоколадных красоток.

— Всем оставаться на местах! — крикнул он, хватая чемодан. — Рябой, Гнутый, быстро за мной!

— Постойте, — подал голос полковник.

Савик выстрелил в потолок.

— Глохни, падла!

Главарь с чемоданом, а за ним братки выскочили в коридор. Гнутый, выбегая из подвала последним, задвинул на двери щеколду.

В сумеречной гостиной всё оставалось по прежнему. На столе догорали свечи, скатерть была наполовину сдёрнута, на полу валялись осколки разбитой посуды и лежала бесчувственная Оксана.

— Баба так и не проснулась, — пробегая мимо неё, сказал Рябой.

— Хрен с ней, — отозвался Савик. — В Москву сейчас не поедем, на дороге может обшмонать патруль… Дёргаем в Ногинск…

— Погоди, шеф, — Гнутый остановился. — Что там такое? — И он показал на надпись на стене, рядом с камином. — Кажись, раньше этого не было.

На стене куском угля, вынутым из камина, крупными кривыми буквами было написано: «Осторожно мины! Из дома не выходить!» И здесь же, пониже, были нарисованы череп и скрещенные кости.

— Точно, не было, — подтвердил Рябой. — Только щас кто-то написал.

— Из подвала вроде бы никто не выходил, — задумался Гнутый. — Чувихи наверху заперты…

Савика до того поразила зловещая надпись, что он опустил чемодан.

Несколько секунд в гостиной висело молчание. В души бандитов закрался страх. У всех троих появилось ощущение, будто чьи-то недобрые глаза наблюдают за ними из тёмных углов.

— Может, это тот мужик, который в шкафу? — сказал Рябой почему-то шёпотом.

— Охренел? — возразил Гнутый. — Он же связанный!

— Тогда — старуха.

— Точно, старуха! — оживился Савик. — Больше некому. Сбегай, проверь.

Гнутый помчался в комнату хозяйки и через минуту вернулся.

— Там она, — доложил он. — Спит.

— А может, Оксанка? — предположил Рябой. — Только притворяется, что спит… — Он подошёл к ней и пнул ногой. — Вставай, бикса драная! Колись, ты тут рисуешь на стенах?

Но Оксана только издала стон и продолжала спать. Рябой пнул её ещё раз.

— Вряд ли это она, — Гнутый прошёлся по гостиной, заглянул под лестницу. — На хрена бабе малявы писать про мины? Ей такое и в голову не придёт.

Савик тряхнул головой, сбрасывая с себя мимолётное оцепенение, и схватил чемодан.

— Всё херня. Идиотские штучки…

Он недоговорил. Откуда-то из леса, со стороны дороги, донёсся глухой звук взрыва.

Это был именно взрыв. Такой грохот невозможно было спутать ни с чем другим.

Бандиты замерли, насторожившись.

— Слышали? — прошептал Рябой.

— Взорвалось что-то, — Гнутый взглянул на главаря. — Похоже, граната. Или мина…

Все трое подбежали к окну и вгляделись в ночную темень. Дождь перестал, но небо было по-прежнему обложено тучами. Стволы ближайших деревьев едва проступали сквозь мрак, а лес за ними тонул в совершенно непроглядной тьме.

— Грохнуло оттуда, где дорога, — прошептал Гнутый. — Может, правда, мины?

— Херня. Кто-то липу мастырит… — Савик перевёл дыхание, вытер рукой вспотевший лоб. — На испуг хочет взять…

— Точно, на испуг, — согласился Гнутый. — Если б, правда, здесь кто-то был такой крутой, то он бы нас всех давно перешмалял.

— Ладно, дёрнули, — Савик подхватил чемодан. — Только смотреть в оба!

Озираясь, сжимая в руках пистолеты, бандиты миновали прихожую и вышли на крыльцо. Сад встретил их вкрадчивым шелестом листвы и стуком капель, падающих с деревьев. В воздухе висела морось.

Идя по размокшей дорожке, Савик вглядывался в машины.

— С большим джипом лучше не связываться, — сказал он. — На нём нас точно тормознёт патруль. Поедем на своей тачке…

«Вольво» стоял на самой окраине леса, где начиналась дорога. Подходя к нему, братки невольно замедлили шаг.

Первым у машины оказался Рябой.

— Братва! — сдавленно воскликнул он. — Гляньте сюда!

На дверце машины висела связка небольших брусков в прозрачном пакете.

— Взрывчатка, — прошептал Гнутый. — Тротиловые шашки, гадом буду…